— О нет, спасибо, я отдыхаю с парнем.
— Точно? Может быть, дадите ссылку на вашу страницу? Или номер? Мы бы списались чуть позже. Вы очень сильно понравились моему другу. Я бы сказала, безумно. А он потрясающий. Добрый, щедрый.
Щеки вспыхивают, нутро сжимается от ужаса. Я бросаю воровской взгляд в сторону «мальчиков», у которых бороды сантиметров десять. Не хочу. Боже, да почему все хотят меня купить! У меня что, на лбу написано, что я шлюха?!
— Спасибо, но нет.
Отворачиваюсь и подтягиваюсь на турнике. Девушка отходит, но вскоре возвращается с подмогой.
Парни начинают восхищенно свистеть. Я спрыгиваю на пол и оборачиваюсь.
Артём появляется словно из ниоткуда. Приобнимает меня за талию.
— Привет, — говорит. Смотрит на каждого по очереди, взгляд по две секунды задерживается, словно Истомин показательно запоминает. — Чем-то могу помочь?
— Зовут вместе провести время, — поясняю я, обнимая его сильнее. На миг пронзает паникой — Артём же не разрешит мне пойти с ними?!
— Да мы так, просто поинтересовались, — начинает один. — Мы отдыхаем, хотим, чтобы всем было весело. Может, присоединитесь к нам? — Снова смотрит на меня.
Пульс бахает.
— Нам весело вдвоем, — обрубает Артём.
— Тогда извините.
Парни быстро ретируются.
— Всё в порядке? — спрашивает Артём.
Пульс все еще немного шалит. На меня и раньше обращали внимание, но не так часто. Обычно я стараюсь скромно одеваться. Да и не пересекалась с таким количеством взрослых богатых мужиков.
— Я бы и сама справилась, но спасибо.
— Они давно за тобой наблюдали. Еще тот дед на виагре. — Артём незаметно кивает в сторону мужчины в возрасте. — И вон те тренера.
Так же вежливо, как на собеседовании, я улыбаюсь. Сердце со вчерашнего вечера словно льдом покрыто.
— Ты следил за мной?
— Приглядывал.
— Я бы не стала с кем-то крутить во время твоего отпуска. Могу поклясться.
— Приглядывал по другой причине. Позавтракаем вместе, если ты закончила? У нас много планов на сегодня.
Завтракаем мы на свежем воздухе в прекрасном месте. Мне ужасно хочется сладкого после пережитого стресса и бездонного разочарования в себе: не у каждой девушки в памяти есть момент, когда мужчина выгнал ее голую из постели. Хотелось бы ставить другие галочки: «Выполнено».
Поэтому заказываю венские вафли с мороженым. Артём бодро ест яичницу с сосисками. Читает документы, что я ему исправила.
— Всё в порядке? — спрашиваю на всякий случай. — Там кое-что оставлено под вопросом, мне кажется, так не стоит формулировать.
Он осекает взглядом, и я замолкаю. Сам так сам.
Веру в себя хранить сложно. Я точно знаю, что мне нельзя возвращаться домой, там ждет ад похуже, чем у Паланика. Это делает смелой и заставляет двигаться вперед. Даже после такого страшного позора.
— Где ты выросла, Галя? — Артём наконец откладывает планшет. — Что это за место такое, где растят красивых девочек, способных и юридический текст поправить, и эротических массаж организовать?
Что ж. Я немного рассказываю о нашей общине.
— У нас принято друг другу помогать. Учителя занимаются с детьми бесплатно. Мой отец врач, очень уважаемый человек. К нему, наверное, все ходят, денег он ни с кого не берет. Поэтому и к его детям такое отношение.
— Как называется ваша религиозная секта?
Игнорирую.
— Вообще, здорово быть ребенком в такой общине. Взрослому тяжелее: нужно много отдавать. — Молчу немного и добавляю: — Все, что у него есть: деньги, время, силы. — Продолжаю мысленно: «И рожать детей». — Денег вечно ни на что не хватает.
— И ты стала проституткой.
— Это временно.
— Почему, кстати, не спонсорство?
— Мне хочется независимости. Проституция дает деньги и, как ни странно, свободу. Я сама выбираю, с кем спать. Всегда могу отказаться.
— Это ты мне пытаешься польстить или правда в это веришь?
— Так и есть! — возражаю эмоционально. — Тогда как, будучи содержанкой, нужно слушаться одного мужчину, быть у него на побегушках двадцать четыре на семь. Он дает дом, деньги, подарки, но при этом так же легко все это заберет в один миг. Ни за что бы на такое не согласилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Некоторое время мы говорим обо мне, об общине и о моем отце. Прекрасном человеке, который с детства был моим кумиром. С таким уважением к нему все относились и относятся!
— Папа и правда помогал людям искренне и от души, — продолжаю делиться. — Я его обожала.
— Почему в прошедшем времени? Он умер, ты поэтому пошла на панель?
— Нет, — смеюсь. — Слава богу, жив-здоров. Иногда девочки становятся плохими при живых отцах. Забудь, не хочу тебя грузить. Ты в отпуске.
— Расскажи. Подробно.
— Хорошо. Когда мне было двенадцать, я застукала его на измене, но никому не сказала. Думала, это случайность. Или, может, померещилось. Но около года назад я работала в баре на побережье. Работала много и тайно от семьи: у нас считается, что разливать алкоголь — работа неуважаемая. Платили там хорошо. Отец меня не узнал. Он больше часа веселился с какой-то женщиной, угощал ее напитками, приглашал на танцы. Умело, технично. Все это время я стояла у бара, наблюдала, слушала. Сфотографировала его за поцелуем и отправила Диме с мамой. Был скандал. Я оказалась виноватой в том, что семья чуть не распалась.
— Твоя мать не знала, что он гуляет?
— Невозможно этого не знать! — психую я. — Когда у мужчины есть другие партнерши, особенно постоянные, это видно! Если жена ничего не делает, значит, ее все устраивает! Ее обеспечивают, ей уделяют время. Я дура была, не понимала этого год назад! — Осознаю, что буквально кричу и резко закрываю рот. Бью себя по губам и добавляю спокойнее: — Прости. Я и сейчас ненавижу измены и предательство.
— Ясно, почему ты не хочешь в содержанки.
— Я хочу большего. Я люблю секс, люблю то, чем занимаюсь. Но в любой момент могу прекратить. Это только мой выбор. Не издевайся, пожалуйста.
— Я не издеваюсь. Мне жаль, что ты так сильно разочаровалась в отце. Более того, я полностью с тобой согласен: нет ничего ценнее честности.
Мы смотрим друг другу в глаза. Я набираюсь смелости и спрашиваю:
— Твои родители любили друг друга?
— Да, у меня был хороший пример перед глазами. Маме тяжело сейчас, и дело не в деньгах, этого дерьма хватает. Она скучает по отцу.
Его тон достаточно отстраненный, и я позволяю себе вопрос:
— А ты скучаешь?
— Да. Но по брату, наверное, больше. Я часто думаю о том... — Артём стреляет глазами на экран телефона, — что лучше бы Марк выжил. Он и должен был выжить. Мы поменялись местами в последний момент. В каком-то роде перед тобой убийца.
— Пафоса тебе не занимать! Поставил себя на один уровень с Господом Богом, который может отнимать и дарить жизнь, — отшучиваюсь я.
Но, увидев, что Артём серьезен, что он действительно винит себя в смерти брата — взгляд отводит и кивает, я горячо заверяю:
— Как ты можешь быть убийцей, у тебя самого шрамы на полтела?! Я представляю, как это было больно! Прости, я читала. Слышала о твоей семье, твой папа баллотировался же. О нем многие слышали.
— Надо было послать Марка и не меняться. Я обычно так всегда и делал. Быть добрым — это не мое.
Затапливает чужая боль. Его боль. Невольно перевожу на себя: если бы такое случилось со мной, если бы Дима погиб или Асечка, а я выжила, я бы... Боже! Дрожь по телу, и слезы на глазах мгновенно. Ни за что, лучше самой умереть. Я внимательно смотрю на Артёма, и не знаю, что добавить. Хочется поддержать его.
— Страшная авария, — говорю быстро. — Но ты не виноват. Я понимаю твою боль, но очень рада, что ты выжил. Очень сильно. И я очень рада, что встретила тебя. Что именно ты был первым.
Артём слегка улыбается, качает головой. Потом переводит тему:
— Я поработаю несколько часов, Галчонок, найдешь, чем себя занять?
— Может, сходим в бассейн? Ты мог бы почитать и на лежаке, а я бы походила рядом. Не сиди в помещении, такая красота кругом! — Развожу руками. — И мне комфортнее, когда ты приглядываешь. Не хочу ни с кем знакомиться.