быстро учится.
Аманда подалась к нему:
— Уже идете по следу убийцы?
Винстон лизнул рожок. Язык защипало от ревеня. Рассказывать о расследовании, конечно, не стоило, но Винстон решил в кои веки закрыть глаза на правила.
— Ты, естественно, не должна никому… — начал он.
— Никому ни звука. Клянусь! — И Аманда изобразила, что застегивает рот на «молнию».
— Отлично. У нас нет ни одного однозначного доказательства, что мы имеем дело с убийством, и это факт. Ждем отчета от криминалистов и кое-чего еще.
— Но свидетелей вы опросили? Тех, кто находился поблизости от места преступления?
Аманда так уверенно изъяснялась на полицейском языке, что Винстон расплылся в улыбке.
— Верно, мы всех опросили.
— Шёхольмы там единственные соседи, с ними вы тоже должны были поговорить, — продолжала Аманда. — К тому же в субботу, на моем дне рождения, Ян-Эрик сцепился с Джесси. Кроме него, еще у кого-нибудь был мотив?
Винстона радовал интерес Аманды к его работе, и он снова очень убедительно сказал себе, что с формальной точки зрения он не на работе.
— Ну… Джесси устроила разнос своей ассистентке. А председательницу муниципального совета сильно огорчало, что Джесси при помощи скульптуры-крюка перекупила почти всех, кто поначалу протестовал против застройки.
Винстон замолчал и попробовал еще один рожок. Фисташковое, его любимое.
— К тому же Софи Врам говорит, что Джесси ее надула. У них был уговор, который Джесси нарушила. К этому заявлению надо присмотреться повнимательнее.
— Софи… — Аманда нахмурилась, — Софи — мой инструктор. Она очень жесткая. Ее все боятся. — Она отправила в рот ложку меренговой смеси. — Ты слышал про ее мужа? Как он умер?
— Нет…
— Поппе рассказывал, давным-давно. — Аманда отложила ложечку. — Их семьи водят знакомство чуть не с девятнадцатого века. Муж Софи, Макс, был весь из себя и происходил из хорошей эстерленской семьи. И умелый наездник. Но, по словам Поппе, здорово выпивал и распускал руки. Расхаживал везде с хлыстом. Чистый психопат. Ходили слухи, что он и Софи поколачивал, но это было двадцать лет назад, и люди помалкивали.
Винстон достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку.
— Как бы то ни было, — продолжала Аманда, перемешивая ложечкой ягоды с мороженым и безе, — однажды ночью Безумный Макс свалился с сеновала и сломал себе шею. Бац — и всё. Умер на месте.
И она сунула в рот еще ложечку мороженого.
— Никто не знал ни зачем он полез на сеновал посреди ночи, ни как он свалился. Некоторые думают, что у него было свидание. Любовница какая-нибудь. А еще говорят, что пьян он был настолько, что врач, который проводил вскрытие, потерял сознание от паров алкоголя.
Аманда пожала плечами.
— Полиция списала все на несчастный случай. После этого Софи взяла в свои руки и усадьбу, и конеферму. С тех пор никто даже не думал ее сердить.
«До тех пор, пока ее не рассердила Джесси», — записал в книжечку Винстон.
Вечером Туве Эспинг сидела в своем кабинетике в дальнем конце коридора. Эл-Йо давно смылся — наверное, ему надо было укладывать пчел спать. Патруль, заступавший в ночную смену, уехал усмирять скандал в чивикском кемпинге. Эспинг осталась в здании участка одна.
После обеда она сделала несколько телефонных звонков, в том числе в США, адвокату Джесси Андерсон, а остаток дня посвятила тому, чтобы набросать первичную хронологию уже известных полиции событий воскресенья.
В эту минуту Эспинг как раз просматривала журнал системы безопасности. На экране перед ней проигрывалась запись, и Эспинг пыталась встроить увиденное в хронологию. Люди входили в злополучный дом, выходили из него. Элин Сиденвалль, Джесси Андерсон, Софи Врам и Мудиги. Чуть позже появились Винстон с бывшей женой, и наконец вернулась Элин с бутылкой шампанского в руке.
Передвижения всех этих людей примерно соответствовали тому, что они рассказывали им с Винстоном. Эспинг отмотала запись назад и стала смотреть сначала. Что-то в сменяющихся кадрах было не так, но она никак не могла сообразить, что именно. Эспинг посмотрела запись еще раз. И еще. Люди двигались по экрану то быстро, то медленно — в зависимости от того, как Эспинг водила мышкой. Забавно было заставлять Винстона ходить задом наперед или замирать в дурацких позах.
— Соберись, — буркнула себе Эспинг и взглянула на часы. Через пять минут Фелисия закрывает кофейню, самое время отправляться домой.
Перед тем как начать собираться, Эспинг решила прокрутить запись в последний раз. Просматривая кадры, она вдруг поняла, что же в них не дает ей покоя. Один кадр отличался от прочих.
Эспинг прокрутила запись в замедленном темпе, увеличив картинку, насколько позволяло разрешение.
Вот оно!
Эспинг поставила запись на паузу. Сердце в груди забилось сильнее.
Глава 21
Кофейня «У Фелисии» располагалась посреди Комстада — поселка, представлявшего собой несколько домов по обе стороны Т-образного перекрестка. Утро среды обещало тепло, светило солнце, и чувствовалось, что еще немного — и лето засияет в полную силу.
Кофейня разместилась в старинной крестьянской усадьбе; жилой дом был переделан в пекарню и зал. Во дворе и заросшем саду было по-домашнему уютно, и это впечатление усиливала обстановка кофейни: причудливая мешанина из мебели как минимум пяти разных эпох. Лоскутные коврики соседствовали с породистыми персидскими коврами, рокайльные кушетки — с простецкими стульями с реечной спинкой, ар-деко — с датскими пятидесятыми, и над всем этим плыл живительный запах кофе и свежей выпечки.
Винстон не понял, зачем Эспинг понадобилось устраивать встречу именно здесь, а не в полицейском участке, но это хотя бы избавило его от необходимости готовить завтрак. Он сегодня заспался, даже газету не успел почитать.
Верный себе, Винстон приехал за десять минут до назначенного времени. Эспинг, естественно, еще не появилась. Похоже, кофейня пользовалась успехом — народу было много и в зальчике, и за уличными столиками.
— Доброе утро! Что вам предложить?
За прилавком стояла афрошведка лет тридцати, с высоко зачесанными волосами и бархатными глазами.
— У вас хороший капучино? — осведомился Винстон.
— Лучший в Эстерлене! Я сама обжариваю зерна. — Женщина очаровательно, заразительно улыбнулась. — Если вы со мной не согласитесь — получите деньги назад.
— Вы меня убедили. Один капучино, пожалуйста. И сэндвич с сыром и ветчиной.
Винстон указал на соблазнительные бутерброды, громоздившиеся в стеклянной витрине. Ему впервые в жизни показалось, что сконский акцент звучит слегка чувственно.
— Хорошо. Присаживайтесь, я все принесу.
Винстон нашел столик подальше, чтобы другие посетители их не слышали, и тут из кухни вышла старая колли. Собака остановилась неподалеку от его стола.
«Опять собака», — подумал Винстон и вздохнул. К тому же очень мохнатая, в кухонной зоне и в непосредственной близости от его завтрака. С другой