А я уж подумала, что у меня идеальная беременность и токсикоз меня не коснется, но на отдельные запахи, типа дыни и банана, оказывается, есть.
В пустом кабинете так непривычно, а я ведь так и не вписалась в команду. Мне сложно общаться с ними, пусть я и понимаю теперь немного лучше жизнь простых людей. Но сознание все равно отказывается обсуждать скидки и распродажи. Я знаю, что я не хочу такой жизни. И я знаю, чего я хочу и к чему буду стремиться дальше. Миша же смог. Обычный парень смог открыть свое дело. Я тоже смогу. Мне просто надо небольшой начальный капитал, больше знаний и поддержка. Алиса с Марком ведь не откажут мне. Надо только все продумать и просчитать.
Мне хочется улыбаться от того, насколько все начинает хорошо складываться. Пусть сложностей ещё много, но я вижу выход и я чувствую поддержку. Если тетя Нина так отнеслась к беременности, надеюсь, и Алиса тоже отнесётся с пониманием. Ребенок ведь не виноват. А другой крестной я для него и не вижу.
Мой мобильный звонит в сумочке, отвлекая от мыслей. Хочется улыбаться тому, какой сегодня день.
Я вытаскиваю телефон и разворачиваю экраном к себе.
Внутри все холодеет. А тело снова сводит судорогой, только теперь от страха.
Папа.
20
Я заношу палец над экраном и выдыхаю. Я должна с ним поговорить. Раз он первым звонит, значит, есть шанс, что отец передумал.
— Да.
— Лера, привет, — папа говорит спокойно, как будто и не было нашего последнего разговора. Я тоже не злопамятная и, если хочет вернуть прежние отношения, то буду только “за”.
— Привет, пап.
— Не передумала ещё? — Смеется, а я пытаюсь сквозь смех понять его настроение.
— Нет, не передумала, — также усмехаюсь в ответ.
— Давай уже, заканчивай. Я понял, что ты самостоятельная. Мать мне уже весь мозг вынесла, что ты к нам не приезжаешь из-за меня.
— Ну ты сам сказал, что лучше бы я не рождалась. Вот решила вас не мучить своим присутствием.
— Ну в сердцах можно много чего сказать. Ты все равно моя дочь, как я могу желать тебе такого. Не говори глупости.
— Но пожелал.
Пусть для него это сейчас и шутки, но мне больно, что он так думал и сказал.
— Лер, давай не будем придираться к словам. Возвращайся. Забирай свои ключи и живи в нормальной квартире, а то бомжуешь в этом Одинцово.
— Ты что, следишь за мной?
— Я волнуюсь за тебя, хоть ты и думаешь плохо об отце. Заметь, я интересуюсь, что с тобой и как ты, а ты хоть раз подумала, что у нас с матерью? Позвонила нам?
Он умеет вызвать чувство вины. Ведь я, на самом деле, ни разу не узнала, как их здоровье.
— Вы сами так захотели.
Все, что он оставляет мне — это защищаться и нападать. Ведь он сам это спровоцировал.
— Послушай. Вот когда дело твоей жизни будет сгорать от чьих-то рук, а ты даже не будешь знать, кто это, посмотрел бы я, как ты спокойно сидела бы и улыбалась. А тут ещё собственный ребенок подкладывает мину.
— Пап.
— Не надо ныть, никогда не учил тебя и сейчас не приветствую. Мы должны быть вместе, чтобы победить. Мне и так пришлось продать кое-что, убытки большие и наши расходы теперь несопоставимы с доходами. Казино все закрыли на проверку. И теперь, чтобы их открыть, потребуется очень много денег, а ещё хотят ввести закон, чтобы вообще запретить их в регионе.
— Займись чем-то нормальным тогда?
— Леденцы отливать, что ли, и торговать на ярмарках?
— У тебя такие площади, переоборудуй их под что-нибудь. Хоть даже спортзалы с тренажёрами открой.
— Сам решу.
— Хорошо. — Папа не любит советы, особенно, когда не просит о них.
— Так что, ты заедешь?
Это не вопрос, скорее уже призыв к действию. Но если он хочет, я должна попробовать. Возможно, все еще можно уладить.
— Хорошо, я заеду.
— Через пару дней как раз Ван будет в столице, я хочу, чтобы вы встретились и поговорили.
— Ты опять начинаешь?
— Вам надо поговорить. Разбежались и все? Я с ним разговаривал, он сказал, ему стыдно, что он так вел себя. Хочет извиниться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Можешь передать, что я принимаю его извинения, но встречаться с ним не буду.
— Ради меня, Лерок.
— Даже ради тебя, пап. Я теперь от тебя не завишу, поэтому ты мне не можешь приказывать.
— Ты всю жизнь собралась в этом бараке жить и кататься на маршрутке? Работать за двадцать тысяч? Я даже представляю, как у тебя все горит внутри от негодования, что приходится с этим мириться.
— Тяжело, да. Но я справляюсь и дальше собираюсь также жить.
— Зачем это все? Если ты можешь забрать свое и пользоваться.
— Пап, я не буду с ним встречаться и тем более к нему возвращаться.
— Послушай, вы встречались почти полгода. Неужели все погасло в один миг?
— Да. Если мужчина раз поднял руку, значит, он сделает ещё раз также и снова будет ждать прощения.
— Какие мы мудрые стали… Но иногда вы делаете такое, что сложно сдержаться.
— Я не хочу быть с ним, я не люблю его. Не хочу жить в Китае, не хочу растить с ним детей и я не хочу, чтобы мне указывали, что делать.
— Не заставляй меня создавать тебе такие условия, чтобы ты сама пришла ко мне. По моим данным ты одна, так что полюбишь того, кто хочет быть с тобой.
— Что ты за отец такой? Ты должен желать своей дочери счастья, а не угрожать.
— Я желаю и знаю. Ты потом сама будешь спасибо говорить, что я вбил в тебя мысль такую и не дал совершить ошибку.
— Не буду.
— Лера! — Он повышает голос,
— Пока, пап, я думала ты хочешь помириться, а ты опять лезешь в мою жизнь.
— У тебя есть время подумать до его возвращения. Будешь жить, как раньше.
— Он что, готов простить измену?
— Какая измена? Я сказал, что не было никакой измены. Ты это придумала, потому что разозлилась на него и захотела сделать больно. Ты сама мне все рассказала, когда вернулась. Так что просто подтверди мою историю.
- Я не буду этого делать. Я не буду ничего подтверждать, потому что я ему изменила. И я не хочу его обманывать.
— Будешь.
— Пап, пойми, я уже от тебя не завишу и дальше как-нибудь справлюсь. Тебе нечем меня шантажировать.
— Ты можешь лишиться и работы.
— Благо сюда меня взяли не по твоей просьбе, поэтому…
— Если не захотят проблем, то уволят зато по моей.
— Ты так говоришь, словно я не твоя дочь.
— Моя. Поэтому я знаю, что для тебя лучше. Если тот, кто взялся меня разорить, будет продолжать действовать, то у нас не останется ничего. Мне надо тебя обеспечить и пристроить, пока есть возможность.
— А если мне и так хорошо? Без всех твоих миллионов хорошо и спокойно?
— Так о нас с матерью подумай, если тебя всё устраивает.
— Вот оно что. Так ты так и говори, что нам плевать на тебя, мы хотим тебя продать повыгоднее, чтобы дальше жить как в сказке, а ты там — как получится.
— Великая мученица Валерия, блин. Не строй из себя жертву. Да все хотели бы оказаться на твоем месте. Деньги, жених, любой каприз. Ты спала со всеми подряд и хорошо было. А тут вдруг решила себя в монашки записать? Если надо ради родителей, значит, ты будешь ради родителей это делать, которые тебя вырастили, дали образование и обеспечили всем. Пора и о других подумать, а не только о себе.
— Да лучше под землёй, чем с такими родителями.
— Языком не молоти, дура.
— Тогда лучше убей меня сразу, но я не выйду за него замуж. Ни за кого не выйду.
В коридоре слышу смех, все возвращаются в кабинет. А мне дышать становится тяжело от страха. Он ведь заставит, если собрался. За моей спиной все провернет, а я и сделать ничего не успею.
— Я пришлю тебе дату, когда мы с матерью ждем тебя в гости. Только попробуй пойти против
— Уже пошла.
Сбрасываю вызов и выключаю звук на телефоне. Не хочу, чтобы весь офис стал свидетелем моей драмы. Я утыкаюсь взглядом в монитор, делая вид, что очень занята.