— Никто не попадет, куда нужно, используя М25, — парировал Чарльз в притворном ужасе. — Единственные места, где нужно бывать в Лондоне — это Сити, Западный Лондон, Хитроу и Готсволд. Причем здесь М25?
— Совершенно верно. В любом случае, слишком роскошно будет рассуждать об М25, когда даже вы, лягушки, признаете, что транспортное сообщение на периферии у вас чертовски жалкое! — Филип Редмейен расхохотался, а Герви застонал от возмущения.
Темы разговора менялись от злополучного падения Маргарет Тэтчер до изящества последней коллекции Христиана Лакру, пока настойчивый крик маленького ребенка из какой-то задней комнаты не прервал журчание голосов.
Филип возвел глаза к небесам.
— Боже мой, от этой крохи совершенно нет покоя! Лучше уж открыть в доме биржу!
Все понимающе засмеялись, Бертина встала, извиняясь, что вынуждена оставить гостей. Джек Делавинь тоже поднялся на ноги.
— Можно мне, Бертина?
Он вышел из комнаты, и вскоре тонкое писклявое нытье затихло, а затем сменилось счастливым хихиканьем.
Разговор возобновился. Когда Джек вернулся на свое место справа от Бертины, она пожала ему пальцы в знак благодарности.
— Спасибо, Джек. Мари-Клер так огорчалась, что не увиделась с тобой вечером. Я догадываюсь, что таким способом она решила заманить тебя в свою комнату.
— Я точно так же огорчался, не повидавшись с ней. Она быстро растет — уже не младенец, а чудная маленькая девочка.
Тедди отрывисто спросила через стол, не пытаясь скрыть резкости в голосе:
— Я так понимаю, что вы просто обожаете детей, да? — вопрос был откровенно враждебным.
Джек с любопытством взглянул на нее, строгое, упрекающее выражение его серых глаз заставило Тедди ощутить неловкость. Однако он ответил вежливо и серьезно.
— Да, я обожаю детей, но особенно обожаю малышей. Малыши очень, очень милы. Куда милее, чем все мы.
Тедди отвернулась, смущенная чистосердечным ответом на ее колкий вопрос, и заметила горячее одобрение в улыбке Бертины, посланной Джеку. Ясно, Бертина обрадуется и людоеду, если тот приласкает ее детей — сделала она вывод и окончательно ожесточилась против Джека.
Прибыв на вечеринку поздно, Тедди и Чарльз не стали долго засиживаться в гостях и ушли оттуда в «Дьюс Маготс». Несмотря на поздний час, в баре было очень людно, и они с трудом нашли столик. Стычка с Джеком Делавинем не улучшила настроения Тедди. У нее была склонность делить людей на категории — хороших, плохих, обыкновенных — и сейчас она боролась с желанием поместить Джека, словно бабочку на булавке, в свой «плохой» ящик, чувствуя раздражение от этого усилия.
Тедди не любила загадок и была на стороне Кандиды. Зная плохое отношение Кандиды к этому человеку, она не смягчилась после стычки с ним, а, напротив, чувствовала себя обескураженной и злой. Плохие люди должны и выглядеть плохими. Ей не нравилось, когда они выглядели хорошими, ей не нравилось и то, как легко одобрил его Чарльз. Был у Чарльза такой недостаток — оценивать все по внешнему виду. Тедди считала это возмутительной наивностью.
— Ты была чертовски груба с ним, Тедди, — заметил Чарльз. — В этом вопросе о любви к детям. У тебя на него зуб?
— Нет, не у меня лично, а у Кандиды. Не вижу причин, зачем ему выставлять себя этаким добреньким дядюшкой после того, что он сделал с женой и собственным ребенком. Это вопрос принципа. В любом случае, я больше не хочу о нем говорить.
Выбросив из мыслей Джека Делавиня, Тедди вспомнила о Глории.
— Помнишь, Чарльз, ты обещал рассказать мне о своих отношениях с Глорией?
Чарльз заказал еще два кальвадоса, явно нуждаясь в подкреплении.
— Это был… хм, интересный эксперимент, — начал он неопределенно, — очень интересный эксперимент, — Тедди внимательно ждала, зная привычку Чарльза начинать рассказ издалека. — Думаю, она не в моем вкусе, вот и все.
— Как, после таких трудов? Давай рассказывай мне, что случилось! Выкладывай все! Тебе ведь не удалось затащить ее в постель, так? — Тедди ткнула Чарльза кулачком в ребра, и он сердито взглянул на нее.
— Это в высшей степени обидное обвинение, молодая леди, и не достойное леди, могу добавить. В действительности ты ошибаешься. Я затащил ее в постель, это оказалось нетрудно. Это было чрезвычайно легко — я даже не поставил ей ужин. Она согласилась, что мы останемся дома.
— Итак? — Тедди была как на иголках. — Что случилось? Ты не увлекся ею? Или ты не справился с этим делом? — рассмеялась она, и Чарли принял вид оскорбленного достоинства.
— С возрастом ты становишься все вульгарнее, Теодора. Боже, что на это сказала бы твоя безгрешная бабушка! Вижу, однако, что мне придется спуститься до твоего уровня. Нет, ты не права во всех отношениях. Должен сказать, что параметры юной Глории достаточно высоки на шкале трахпригодности, как говорится между нами, парнями, и у меня не было проблем с исполнением. Никаких. — Чарльз и выглядел, и говорил в высшей степени напыщенно.
— Тогда что же с ней не так? — настаивала Тедди. — Она выглядит так, будто твои мечты воплотились в реальность… привлекательная, сговорчивая, дешевая… Догадалась! Ее рот! Она тебе ни слова не дает высказать.
Чарли заговорщически склонился к ней через стол.
— По правде говоря, Тед, на что я не могу пожаловаться, так это на ее рот… если не говорить о том, что оттуда выходит. Рот этой женщины способен прососать мячик для гольфа через поливальный шланг…
— Ты отвратителен, Чарльз! — засмеялась Тедди, а Чарльз, увлекшись рассказом, продолжал.
— Нет, вся проблема в том, что она не в меру страстная. Впервые в жизни я столкнулся с подобным. Она буквально не может от меня отцепиться. Я из-за этого чувствую себя… как бы сказать… так, будто я — женщина и меня используют.
На лице Чарльза вновь отразилось оскорбленное достоинство, так как бар зазвенел от хохота Тедди.
— Я никогда еще не слышала ничего смешнее!
— И еще кое-что о ней, Тед. У меня сложилось впечатление, что она весьма неразборчива в своих партнерах.
— Конечно, нет, если она спала с тобой! — Тедди хохотала так, что на них стали оглядываться.
— Прекрати, я не это имел в виду. Я намекал, что она спит с женщинами…
— И ты называешь это неразборчивостью? Это уж слишком! Она сама говорила тебе о своей бисексуальности?
— Не совсем, но она много говорила о других женщинах… в сущности, она много говорила о Майке. Но еще больше — о тебе.
— Подумаешь, большое дело! Просто у нее богатая фантазия. Честно говоря, Чарльз, ты с каждым днем становишься все более ограниченным и занудливым! Я не верю ни единому твоему слову. Ты и сам с фантазиями…