Это был вечер пятницы в Вегасе, и мы были за кулисами «Ти-Мобайл Арена». Брэкстон уже выглядела измученной, несмотря на то, что вечер только начинался. Я не был уверен, сколько она проспала. Наши первые две ночи в автобусе были напряженными, и лучше не становилось. Брэкстон ходила вокруг нас на цыпочках, а мы вокруг нее.
— Ты в порядке? — я спросил ее, когда Хьюстон закончил ругать ее за то, что она исчезла сегодня утром, на этот раз одна, но без охраны. Она сидела одна на диване, сбросив каблуки, и с гримасой недовольства растирала свои маленькие ступни.
— Просто потрясающе, — проворчала она, не поднимая глаз.
Связь между моим мозгом и телом прервалась достаточно надолго, чтобы я успел взять ступню, которую она растирала, в свои ладони и надавить на подушечку ее стопы. И я с болью осознавал тот факт, что это не осталось незамеченным.
Краем глаза я увидел, как Лорен умчался прочь, ворвавшись в дверь с надписью «Выход воспрещен» и включив сигнализацию. К счастью, один из сотрудников заведения подбежал мгновение спустя и быстро перезагрузил систему безопасности.
— Так нормально? — спросил я ее, как только возобновился обычный хаос. Я так нервничал, что можно было подумать, будто я пальцами теребил ее киску, вместо того чтобы растирать ей ноги. Мягко улыбнувшись, Брэкстон кивнула, прежде чем закрыть глаза и откинуть голову на спинку дивана. — Итак, не знаю, что произошло после того, как вы с Ло исчезли, — начал я, массируя свод ее стопы, — и я не хочу знать, — правда лишь отчасти. — Что бы ни случилось, мой непрошеный совет — выбрось это из головы. По крайней мере, до окончания шоу. Это не те демоны, которых ты хотела бы видеть рядом с собой.
Ее глаза открылись, и я мог сказать, что она раздумывала, стоит ли довериться мне.
Это исторический момент, когда парни, слишком эмоционально доступные, оказываются во френдзоне. Мы становимся плечом, на которое можно опереться, и ничем более.
Тебя это не волнует.
И тогда я сказал себе поверить в это, как в Евангелие.
— К этому когда-нибудь привыкаешь?
Когда я просто уставился на нее в ответ, она жестом указала на сцену. Я немного послушал, как закончила наша вступительная группа, а затем переключился на другую ногу. Я не хотел знать, что означало то, что она решила сохранить что бы не произошло между ней и Лореном, в тайне от меня. Вместо этого я сосредоточился на облегчении боли в ее ногах и проигнорировал боль в своей груди.
— Облажаться — неизбежно. Неважно, насколько ты будешь хороша, ты навсегда останешься человеком. Только когда облажаешься в первый раз и поймешь, что конца света не наступило, ты перестанешь беспокоиться о последующих ошибках. Ты хороша в том, что делаешь, Брэкстон. У тебя есть дар, и это то, чего несколько плохих шоу и кровожадные критики никогда не смогут у тебя отнять.
— Подожди, — сказала она, заставив меня остановиться. — У меня есть критики? Уже?
— Это то, что ты услышала?
— Я же человек, помнишь? — мило бросила она мне в ответ.
— Итак, предполагаю, что в последнее время тебя не было в Твиттере.
— Нет, — она вздрогнула, а затем скорчила гримасу. — Захочу ли я это видеть?
— Нет.
Я видел любопытство, горящее в ее карих глазах, и знал, что в тот момент, когда я повернусь к ней спиной, она окажется в центре дерьмовой бури. Мы были в нескольких шагах от нашего четвертого концерта, и Брэкстон была просто великолепна. Она не достигла уровня Кэлвина, но становилось ясно, что она его превзойдет.
Однако этого было недостаточно.
В настоящее время ее разрывали на части со всех уголков земли, и пока я не выпустил кота из мешка, она не обращала на это внимания. Как бы тихо это ни было, именно из-за критиков Хьюстон выходил из себя всякий раз, когда Брэкстон исчезала из поля его зрения.
Потому что он хотел лучшего для тех, о ком заботился, даже за счет себя. Никто из них еще этого не знал, но теперь это касалось и Брэкстон.
Группа, выступавшая на разогреве, расплылась в улыбках, когда вернулась за кулисы. Это всегда было нашим сигналом взять себя в руки.
— Думаю, мне придется поверить тебе на слово, — пробормотала Брэкстон, принимая свою гитару от администратора нашей гастрольной группы, одетого в одну из футболок с нашим логотипом. Это был новый дизайн, который включал в себя один из снимков со съемки, которую мы провели несколько недель назад. Группа, похоже, предпочла этот вариант тому, на котором были указаны только наши имена, и я их не винил. Брэкстон, обнимающая меня, звучала слишком хорошо, чтобы от нее отказаться.
Лорен снова появился через одну из обозначенных «вход/выход» дверей, и я напрягся, увидев, что Хьюстон стоит прямо за ним. Я не доверял им двоим быть наедине, но был слишком увлечен Брэкстон, чтобы замечать кого-то еще. Если бы они подрались без меня, чтобы разнять их, ни один из них не остановился бы, пока другой не был бы мертв, и я провел бы остаток своей жизни, не сумев собрать победителя воедино, как только чувство вины разъединило бы их.
Вот что происходит, когда две конкурирующие лидеры отказываются отдавать контроль — Хьюстону было трудно уступить, а Лорен терпеть не мог, когда ему указывали, что делать.
А я… просто хотел вернуть своих лучших друзей.
Раньше мы улыбались всякий раз, когда кто-нибудь из нас входил в комнату. Конечно, всем это казалось странным, но нам было все равно. И пока я не испоганил это, никогда не имело значения, кто был в нашей жизни в то время. Все, что у нас было — это мы сами.
— Готовы сделать это? — спросил нас Хьюстон.
Брэкстон кивнула, зная, что он обращается к ней, хотя и отказывался смотреть в глаза. Тем временем она любой ценой избегала проницательного взгляда Лорена. Я знал, что не перестану зацикливаться на том, что произошло между ними, точно так же, как знал, что мне не понравится ответ.
Переспали ли они?
Лорен мог вести себя по-свински, но он не завизжит как свинья при резке, и в кои-то веки мне захотелось, чтобы он был из тех, кто болтал бы о своих любовных похождениях.
Хьюстон и Брэкс направились к сцене. Я наблюдал, как Хьюстон сказал что-то слишком тихо, чтобы я мог расслышать, и спина Брэкстон выпрямилась, а руки сжались в кулаки.
Да, я бы поспорил на всю прибыль «Связанных», что она набросится на него еще до окончания тура.
Заставить Хьюстона истекать кровью было чем-то вроде нашего негласного ритуала посвящения. Кэлвин всегда был слишком большим болваном, чтобы попытаться. Черт бы побрал его душу. Мы никогда по-настоящему не садились и не обсуждали, почему мы не можем принять его. Нам никогда не приходилось этого делать. Мы просто жили и заодно истекали кровью и никогда не сбивались с пути.
Так было до тех пор, пока Кэлвин не отомстил, прежде чем заколоть себя до смерти.
Скатертью дорожка, мать твою.
Кто-то вручил мне барабанные палочки и дал Лорену бас-гитару, которую он ни с того ни с сего назвал Шэрон, и мы вместе направились к сцене.
— Итак, планируешь рассказать, что произошло между тобой и Брэкс, или собираешься подождать, пока всем станет неловко?
Он напустил на себя высокомерный вид, на который был способен только Лорен Джеймс:
— С чего ты взял, что я вообще собирался тебе рассказывать?
— Потому что я тебя знаю? Потому что ты, кажется, никогда не держишь рот на замке?
— Когда я хоть раз рассказывал тебе о своих завоеваниях, ублюдок?
Это остановило меня как вкопанного.
Лорен уже истерически хохотал, что заставило Брэкстон оглянуться через плечо. О чем бы она ни думала, я не мог точно определить, поскольку ее скучающий взгляд перемещался между Лореном и мной. Решив, что этот разговор лучше провести так, чтобы Брэкстон его не подслушала, я снова толкнул Лорена за кулисы, хотя мы уже задерживались.
— Ты поцеловал ее?
Он смотрел на меня свысока, хотя был всего на два дюйма выше меня:
— Может это она поцеловала меня.
— Хрень собачья, — выплюнул я в ответ. — Если что-то и произошло, то из-за тебя.