Читать интересную книгу 13 отставок Лужкова - Валерия Башкирова

Это прискорбно и отвратительно. Но остается вопросом, отнеслись бы эксперты к этому зданию как к менее прискорбному и отвратительному, если бы оно было построено точно по чертежам Сергея Залесского 1911 г. Ведь это все равно была бы фальшивка, а чем фальшивка ближе к подлиннику, тем она преступнее. Фальшивые здания – то же, что и фальшивые деньги. С того момента, как со здания сняты леса, они выпущены в оборот, уже стоят и обманывают людей, делают вид, что они подлинники, хотя сами – фальшивки.

Но, согласитесь, фальшивомонетчик, нарисовавший сто долларов по своему вкусу, так, как ему кажется правильнее и симпатичнее, – существо даже трогательное в своей наивной беспомощности по сравнению с холодным циником, рисующим купюру так, что ее не отличишь без детектора.

С трагическим видом эксперты сетуют, что вот, мы же предупреждали, мы же советовали, надо было не выдвигать вперед мансарды, нельзя использовать полированный гранит, надо было сохранять пропорции. Но нас не послушали, и посмотрите, какой неудовлетворительный результат.

Эксперты в этой ситуации больше напоминают старых респектабельных фальшивомонетчиков, которым достался редкостный придурок-ученик. Он с энтузиазмом порет какую-то отсебятину, вместо того чтобы копировать, чего показали.

Поразительно, что с этой своей крайне экзотической бедой охранники выходят к обществу и на полном серьезе требуют сочувствия – нет, ну вы посмотрите на этого оболтуса, ну он же вообще ничего не понимает. Пропорции перепутал, материал перепутал, форму башни перепутал – ну что же с таким делать, граждане? Можно сделать фармазона из такого феноменального кретина? Помогите, граждане!

Кто же этот художник? С одной стороны – это архитектор Владимир Колосницын, известный своим зданием ресторана поперек Чистых прудов. С другой стороны, московская власть воспринимает архитектора как существо, способное более или менее плохо нарисовать пути канализационных труб, электрических подводок, вентиляционных коробов и обеспечить потребное количество квадратных метров. За художественный облик она отвечает сама, сама говорит, чего рисовать, сама принимает нарисованное, сама подписывает, сама выпускает постановление правительства с проектом в виде приложения. Так что мэрия и Владимир Колосницын тут, как минимум, выступают как соавторы, навроде Кукрыниксов.

Когда сносили Военторг и Михаил Швыдкой, тогда министр культуры, послал телеграмму президенту Путину с просьбой остановить акт вандализма, московское правительство как-то всполошилось и предприняло попытки примириться с общественностью. Ситуация была нервная, попытки были разнонаправленные и малоосмысленные.

В общей кутерьме Владимир Иосифович Ресин даже пообещал спецкорру «Коммерсанта» Григорию Ревзину: «Я обещаю, будет Военторг точно такой, какой был! Мое тебе слово!» И как теперь быть с этим словом?

Нет, вообще-то сложно допустить мысль, что Владимир Иосифович обманул журналиста. Не такой это человек. Он просто искренне не видит различий между старым Военторгом и новым, то есть видит, но полагает их несущественными. Ну как если дом, скажем, перекрасят или сделают ему новую дверь – разница, конечно, есть, но ведь никто не скажет, что это другой дом? Так и тут – ну поменяли, что надо, но дом-то тот же самый. Это представляется страшно важным.

Нет сомнения, что и Юрий Лужков, и Владимир Ресин, и вообще вся верхушка московской власти принадлежат к героическому поколению 1990-х. Это весьма специфическое поколение, которое можно встретить в любой области власти или бизнеса. Ему присуще несколько важных черт.

Во-первых, авантюризм. Они искренне уверены, что нет ничего невозможного, что любые запреты, существующие в обществе, – это хлам, инерция, и их как минимум стоит попробовать на устойчивость: выстоят, значит, правильные, рухнут, значит, фуфло.

Во-вторых, недоверие к любым авторитетам. Они готовы слушать, но всегда думают, что их хотят надуть, запудрить мозги, навязать бессмысленные траты, и поэтому надо все решать самому. Инструментом решения является интуиция, внутреннее ощущение, что вот этот эксперт вот здесь врет, вот тут пытается выгадать, вот тут украсть.

И наконец, известный романтизм. Они могут изводить миллиарды долларов на совершенно идеалистические цели вроде восстановления храма Христа Спасителя, их интересуют не столько деньги, сколько возможность с помощью этих денег менять мир.

Так вот, эти люди в итоге конструктивно отнеслись к проблеме реконструкции и реставрации.

Они согласились с тем, что прошлое – это важно и разрушать его не надо.

Они согласились с тем, что старыми зданиями нужно гордиться. Но при этом сочли, что все требования о сохранении материальных остатков памятника, о точном следовании методикам научной реставрации, о соблюдении закона об охране памятников – это попытка их развести, вытянуть у них деньги на каких-то реставраторов и ученых, и вот это – нет, лохами тут никто не будет.

Они придумали свое, интуитивное ощущение реконструкции, где критерием правильности является, во-первых, общее сходство с прототипом, во-вторых, финансовая успешность реконструкции (больше метров), в-третьих – чтобы выглядело богато.

И именно с этими критериями реконструируется сегодня вся историческая Москва.

Военторг – крайний случай, здесь степень отклонения от оригинала так велика, что заметна сегодня и почти всем. Но с его помощью можно понять, насколько сильно привкус лужковских реконструкций будет ощутим во всех зданиях, до которых они дотянулись.

В июне 2008 г. эксперты назвали Военторг главной утратой 90-х годов. Теперь это здание должно стать главным камертоном лужковского вкуса.

Если вы чувствуете, что с историческим зданием что-то не то, пойдите к Военторгу, и вы поймете, что именно.

Но есть еще один изумительный аспект, о котором нельзя не сказать.

Когда Военторг сносили, его достаточно сложно снимали с охраны (он имел статус нововыявленного памятника архитектуры). Были приглашены эксперты (свои, московские), был составлен паспорт памятника, и там как-то так получилось, что предметом охраны не являются фундамент и несущие конструкции, а только элементы декора на фасаде. Эти элементы – рыцари при входе – восстановлены в новом сооружении.

То есть по закону этот памятник в результате достаточно сложных манипуляций – экспертных заключений, согласований, заседаний советов с протоколами и т. д. – восстановлен правильно. Бессмысленно обсуждать качество этих законных процедур, в результате которых требуется признать, что вот это вот, что стоит на Воздвиженке, – тот самый исторический памятник, восстановленный в строгом соответствии с процедурами. Очевидно, что если по закону черное надо признать белым, это не проблема черного и белого, а проблема закона, точнее уважения к нему. Тут интереснее другое – кого здесь хотят убедить?

Тут действует какая-то поразительная логика, которая вновь заставляет вспомнить об успешных бизнесменах 1990-х годов. Что бы они ни делали, они при этом стараются обезопаситься от возможных преследований, обкладываются справочками, заключениями, экспертными решениями и протоколами заседаний акционеров, чтобы, когда за ними придут, адвокатам было с чем работать.

Поэтому совершенно невозможно понять, кого ждала московская мэрия. Кто к ним придет? Для кого они собирают эти бумажки, доказывающие, что по закону перед нами тот же Военторг, который был? Для себя? Для нас? Для истории?

Часть II

Отставка, которой не могло не быть

«…Они должны понять, что не являются частными лицами, и они могут подать мне заявление об увольнении».

Дмитрий Медведев

13

Отставка окончательная

Как Медведев Лужкова уволил

В свой последний рабочий день на посту московского градоначальника Юрий Лужков прибыл в здание мэрии на Тверской, 13 около 8:00. О своей отставке он узнал по радио в машине, когда ехал на работу.

28 сентября 2010 г. Дмитрий Медведев отправил мэра Москвы Юрия Лужкова в отставку с предельно жесткой формулировкой – за утрату доверия. Увольнение г-на Лужкова поддержала практически вся политическая элита, в том числе и «Единая Россия». В ответ Юрий Лужков демонстративно вышел из партии.

Об увольнении господина Лужкова было объявлено в день, когда в Москве не было ни президента, ни премьер-министра.

Дмитрий Медведев находился с государственным визитом в Китае, а Владимир Путин – с рабочей поездкой в Республике Коми. И президент, и премьер-министр демонстрировали, что ничего сверхъестественного не произошло.

«Трудно себе представить, чтобы губернатор мог работать в ситуации, когда высшее должностное лицо России – президент – не испытывает к нему доверия», – заявил господин Медведев, не исключив повторения подобных случаев «в зависимости от конкретной ситуации».