– Вы наложница.
– Да, можно и так сказать. Я выбираю только лучших мужчин. Уинтер был одним из моих любимых.
Аида посмотрела на Сук-Йин в другом свете. Китаянка была красива и стройна. Сложно угадать ее возраст, но эта женщина намного старше ее. Может, даже старше Уинтера. У Аиды так скрутило желудок, что она испугалась, как бы ее не стошнило.
– Вы любили его?
Сук-Йин рассмеялась:
– Нет, но он был очень любезен. Мне всегда нравилось смешить его. Я заметила, что после аварии он уже не красавец. Джу предупредил, что Уинтер зол и грустит, но мне он улыбался. Я заставила его забыть о жене.
– Какой жене? – осторожно уточнила Аида.
– Первой жене. Ну, той, что умерла. В аварии. – Сук-Йин провела пальцем поперек глаза, намекая на травму Уинтера.
Аида попыталась сглотнуть, но у нее ничего не вышло. Во рту было сухо как в пустыне.
– Его родители…
– Да. Мать, отец, первая жена. Ехали вместе с Уинтером в автомобиле. Погибли все, кроме него. Так печально. В прошлом году он начал ко мне наведываться. Я заставила его позабыть об умершей жене.
Тут на Аиду снизошло озарение. Тот самый «другой» дом, куда переехали Бо с Уинтером, о котором на сеансе говорила миссис Бичем. О котором сам бутлегер распространяться не захотел. Дом, где он жил вместе с женой до ее смерти.
Аида смутилась и почувствовала себя нехорошо.
– У них были дети? – осмелилась спросить она.
– Нет, детей не было. Я познакомилась с его женой три года назад, до аварии. Она была очень грустной. Больная, хрупкая, несчастная, слишком серьезная. Совершенно не подходила такому гиганту, как Уинтер. Увидев вас за столом, скажу, что вы подходите друг другу намного лучше.
– Мы вовсе не пара, а лишь деловые партнеры, – тихо ответила Аида.
– Как было у нас с ним?
– Нет, вовсе нет, – сердито отрезала гостья.
Сук-Йин больше вопросов не задавала, а Аида чувствовала себя виноватой, что сорвалась. Разве она сама не ненавидела тех, кому не по душе ее профессия? Почему же сочла себя лучше китаянки?
Когда швеи закончили, Сук-Йин провела Аиду во двор, где громко и непринужденно болтали мужчины. При взгляде на Уинтера медиума охватили противоречивые чувства: гнев, жалость, обида, разочарование. Когда он улыбнулся, она отвернулась.
– Какой шелк выберете? – спросила Сук-Йин, коснувшись плеча гостьи, и указала на рулоны ткани.
Аиде уже было наплевать на платье, а просто хотелось вернуться в квартиру в «Золотом лотосе» и оказаться как можно дальше отсюда.
– Красный хорош, но плохо сочетается с вашими веснушками.
– Это неважно, – ответила Аида.
«Почему он мне ничего не сказал? Почему?»
Новая волна гнева и обиды всколыхнулась в словно сжатой тисками груди.
– А вот такой желтый? – Сук-Йин указала на свое платье.
– Нет, – неожиданно отозвался Уинтер за спиной Аиды, заставив ту дернуться. – Лучше этот. – Бутлегер указал на шелк цвета устрицы, не такой яркий, как золотой, темнее кремового с оттенком серого.
– Лучший шелк из Китая, – заметил Джу, присоединяясь к беседе. – У Магнуссона изумительный вкус. А вышитое перо павлина означает царственную красоту. Отличный выбор.
Аида смотрела на ткань, пока та не стала просто пятном в глазах. Находиться в одном помещении со шлюхой Уинтера – какая радость! Нужно убраться отсюда, пока не устроила сцену и не поставила себя в неловкое положение.
Аида возмущенно и расстроенно посмотрела на бутлегера:
– Я выбираю желтый.
Глава 14
Как только Аида устроилась на заднем сиденье, Уинтер поднял перегородку и задернул шторы на окнах:
– Что случилось?
– О, да ничего особенного. Что могло случиться?
Уинтер подвинулся, вытянув ноги. Снял шляпу, почесал затылок, затем снова надел. И снова снял.
О, он знал, конечно, знал.
– В смысле, о чем мы могли говорить с Сук-Йин? – спросила Аида, скрестив ноги. – О погоде? Поэзии? Политике? А, минуточку, точно. Наверное, насчет того, что она – проститутка, а ты – ее любимый клиент?
– Черт.
– Да, черт! Я тоже так подумала, особенно, когда она стала рассказывать, как может тебя развеселить…
– Аида…
– Так были и другие? Это для тебя в порядке вещей?
Бутлегер застонал и сердито проворчал:
– Ничего не в порядке вещей, Сук-Йин – единственная.
Аида даже не знала, хуже ей от этого или лучше.
– Она похвалялась своей исключительностью, и, похоже, знает тебя очень хорошо. Даже спросила, не стану ли я твоей «новой женой», потому что, как выясняется, была еще прежняя жена, о которой мне никто не сказал.
Уинтер промолчал, глядя на полотняную штору. Машина выехала из гаража Джу.
– Ты вообще собирался мне рассказать?
– Она мертва, тут не о чем говорить, – ответил Магнуссон, не поворачиваясь.
Аида покачала ногой и отодвинула штору с бокового окна, чтобы выглянуть наружу.
– Я спросила тебя о том доме, а ты на меня рявкнул, – заметила медиум спокойнее, чем чувствовала себя в эту минуту. – Мог бы рассказать. Я с тобой делилась, раскрыла секрет моей работы – скальпель. Планы на будущее, количество любовников. Я поведала тебе все это, а ты даже не мог…
– У нас деловое соглашение, я плачу тебе за работу.
Аида открыла рот.
– Тогда зачем ты залез мне вчера под юбку?
– Ты на меня набросилась!
– Ничего подобного!
Бутлегер сощурился.
– Ладно, может, и набросилась, – раздраженно признала она. – Но давай начистоту. Либо одно, либо другое. Либо ты мне платишь за помощь с духами, либо нет. Потому что если ты думаешь, что я стану принимать от тебя деньги за поцелуи и объятия, то сильно ошибаешься. Я не шлюха.
– Я никогда так не думал. Никогда! – тихо и яростно ответил Уинтер.
– Тебе вообще можно обо мне не думать. Да и зачем? Я всего лишь низкопробный медиум, которую ты подцепил в «тихом» баре.
– Мой отец – рыбак-иммигрант. Я зарабатываю на жизнь незаконным промыслом. Если ты низкопробная, то и я не лучше… Господи, Аида!
Она вытерла слезы:
– Это от злости, а не от расстройства. Я вовсе не по тебе плачу. С чего мне плакать о том, кого я даже не знаю?
Вопрос повис в воздухе, затем Уинтер снова заговорил:
– Если я не рассказал тебе всю свою подноготную, это еще не значит, что ты меня не знаешь.
– Я определенно не знаю тебя так же хорошо, как Сук-Йин. Мог бы хотя бы предупредить перед обедом.