Я подумала о том, как ему хорошо, как прекрасно вскрикнуть при каждом глотке алкоголя – почувствовать радость, абсолютную радость. Иногда я наблюдала за людьми, занятыми самыми обычными повседневными делами. Смотрела, как они берут корзинку и выбирают фрукты, как идут к кассе, платят, благодарят кассиршу, улыбаются ей, выходят из магазина… Как легко они выполняют простые действия. Легкость жизни, – вот чего я никогда не умела. Взять корзинку и выбирать сыр или мясо. Каждое мое действие было отягощено мыслями. Для каждого было нужно завести машину, пустить в ход систему и только тогда протянуть руку и взять сыр из холодильника.
Я вышла из грузовика и пошла пешком дальше по Караджорджевой улице. Снег падал неустанно. Он лез мне в глаза, и я постоянно моргала или жмурилась, сужая поле зрения. Я открыла сумку и поискала очки. Было разумнее смотреть сквозь запотевшие стекла, чем идти с закрытыми глазами. Очков не было. Я остановилась. Перетрясла всю сумку, снова и снова. Конечно, они не могли остаться в библиотеке: я их не доставала. Совершенно точно я брала их из дома. Надела куртку, повязала шарф, взяла сумку, проверила, в ней ли бумажные платочки, кошелек, футляр с очками. Да, я их точно брала. У меня ударяло в голове. Без очков я не могу.
Почти ничего не могу без очков. Возможно ли, чтобы их у меня кто-то украл? Парень с наушниками? Он один находился рядом со мной, сел в автобусе рядом. Никто другой так не приближался ко мне. Потому он и заговорил со мной, чтобы обокрасть. Все это время я стояла, и снег падал на меня. Я думала, что у меня взорвется голова. Неприятный холод полз по позвоночнику. И вечно одна и та же картина: моя тонкая шея не выдержит тяжести шара, полного идей, кошмаров и смутных мыслей, и голова с тупым звуком соскользнет на улицу, покрытую мягким влажным снегом. И исчезнет в сугробе… Теперь все будет выглядеть иначе. Краски будут мутными, очертания предметов – нечеткими, все сольется в неясную картину. Еще один уровень отрешения от мира: все, что вижу, будет строго субъективным, только моим. Я двинулась к дому.
Отперев дверь, я вошла. Пахло апельсинами. Утром я почистила их и забыла взять с собой. Я сняла куртку, зажгла свет, – блеснула измятая постель на разложенной кровати. Разувшись, я легла. Полночь. Звук грузовика, вывозящего мусор, перекрикивание рабочих, что тащат контейнеры. Редкие автомобили наезжают на крышку люка – и тогда слышится сильный удар металла: крышка люка, плохо закрепленная, бьется об основание. Хлоп, хлоп, хлоп, хлоп… Свет улицы попадает в комнату сквозь промежуток между шторой и стеной. В моих мыслях сменяются картины, но я чувствую покой. Тик-так, тик-так, тик-так… – уравновешенные удары сердца. Я все детство боялась, что у меня однажды перестанет работать сердце: забудет стучать. Не от лени или болезни – просто задумается и встанет. Многие умирают во сне, сон опасен. Думаю, поэтому я не могу спать. Ворочаюсь, встаю, беру апельсины и встаю у окна. Все как обычно: сценография моей жизни – здесь, расстилается передо мной. Как можно представить себе, что все это будет существовать и тогда, когда меня не станет? Все: облезлое здание, висящий шланг от кондиционера; окна, за которыми спят люди; улицы, по которым ездят автомобили; светофоры, на которых сменяются яркие цвета – зеленый, красный и румяно-желтый. Часы отсчитывают свое, напряженно, погрузившись в себя. Кто-то поднимает крик в подъезде. Этажом ниже меня живет молодая пара – самые известные торговцы наркотиками в округе. Может быть, кричит полиция, может быть, они сами – они без конца дерутся. Хочешь, пойдем в полицию, хочешь, пойдем выпьем кофе, хочешь, поговорим? – спросила я эту крупную блондинку, когда застала их дерущимися возле лифта.
Нет, – ответила блондинка и вышла из подъезда, а ее благоверный сбежал в квартиру. На этаже подо мной собираются бомжи, иногда под крышей ловят голых китаянок и их клиентов, по утрам мы проходим мимо мусора, презервативов, лежат шприцы, иглы, бутылки из-под пива. Шум делался все сильнее. Кто-то стучался в мою дверь – звонок я давно сняла. Дверь пинали ногами. Полвторого… Я не открою, я никогда не открываю, когда снаружи заваруха. Ворочаюсь, меняю подушки. Часы отмеряют время… Неделю назад у меня был день рождения. Кажется, это было в тот день, когда я оставила открытым окно в ванной – или плохо его закрыла. Когда я пришла домой, все было мокрым, в ванне лежал снег. Полотенца сочились влагой, мыло почти заледенело, баночки с кремом и флаконы с гелем для душа попадали с полок и валялись в луже на полу. В квартире стоял ледяной холод. В тот день не переставая шел снег. Странная нынче зима, – подумала я. Что-то тихо похрустывало. Звук доносился из-под моей кровати. Я нагнулась. Большая мышь держала в передних лапах лист салата и отчетливо хрустела. Мышь посмотрела на меня, когда в ее поле зрения появилась перевернутая голова – это я, лежа на кровати, свесила голову, чтобы посмотреть, что это за звук. «Добрый день, – сказала мышь. – Не мешай мне, я здесь живу». Я ничего не сказала, лишь смотрела на нее. Мне стало неприятно. Оказывается, у меня есть сосед по комнате. Я вернула голову на подушку и продолжала слушать, как мышь жует салат. Но хруст становился все громче – в какой-то миг он превратился в невероятный шум, от которого у меня заболела голова. Звук с рокотом разносился по комнате, словно какие-то огромные керамические зубы бились не на жизнь, а на смерть. «Перестань!» – закричала я. Ничего не произошло. «Перестань! – крикнула я громче. – Перестань сейчас же!» Несносный шум прервал стук в стену. Хруст затихал, но стук становился все сильнее. Я открыла глаза. Кухня была окрашена красным от сигнала светофора. Я учащенно дышала. Сосед стучал в стену. Может быть, я кричала вслух. Доносились звуки телевизора, кто-то ссорился. Сосед прекратил стучать. Половина четвертого. Часы все бегут. Неутомимые, занудные, сосредоточенные на себе часы стучат в своем однообразном ритме. Одни – другие, одни – другие, одни – другие… Я хотела заглянуть под кровать, но мне показалось, что если я нагнусь, у меня лопнет голова. Кухня снова осветилась красным. Выпрямившись, я приподняла майку, в которой спала. Я смотрела на сменяющиеся цвета сигнала: зеленый, красный желтый, зеленый, красный желтый… – на ямку на груди, ямку между двумя рядами ребер, образующих крепкую дугу, что защищает сердце, слегка вытянутое вследствие вытянутой грудной клетки – так