В конце 1947 года пересеклись линии двух «разработок» министерства госбезопасности, одна из которых была нацелена на ЕАК, другая захватывала семью Аллилуевых – родственников жены Сталина. Сотрудники госбезопасности фабриковали очередное дело на одного из членов этой семьи – К.А. Аллилуеву. 16 декабря 1947 г. она подписала протокол допроса, в котором утверждалось, что близкий знакомый ее семьи, старший научный сотрудник Института экономики Академии наук СССР И.И. Гольдштейн якобы враждебно настроен по отношению к советской власти и в беседах с ней высказывал клеветнические измышления на советскую действительность. Гольдштейн признал себя виновным и показал, что в 1946 году его знакомый З.Г. Гринберг сообщил ему о том, что ЕАК проводил антисоветскую националистическую работу, что всю эту работу возглавляет С.М. Михоэлс[1056], который завязал широкие связи с еврейскими буржуазными националистами США и пользовался полной поддержкой у американских сионистов. Гринберг сообщил также, что Михоэлс и руководимый им Еврейский антифашистский комитет ставят перед собой задачу создания на территории СССР Еврейской республики, а для разрешения «еврейского вопроса» и пресечения антисемитизма в стране они намерены использовать брак Светланы Сталиной с Г. Морозовым, надеясь соответствующим образом обработать Морозова и через него информировать Сталина по «еврейскому вопросу»[1057].
По замыслу организаторов акции, задуманной в недрах МГБ и одобренной Сталиным, ЕАК должен был предстать как руководящий, координирующий центр националистической антисоветской шпионской деятельности. Под этот сценарий был подобран и состав действующих лиц. Из ЕАК отобрали наиболее активную часть, постоянно работающую в составе его президиума. Среди тех, кого наметили для ареста и последующего суда, были видные представители еврейской интеллигенции: дипломаты, ученые, артисты, поэты, писатели, общественные деятели, руководящие работники советского государственного аппарата. Это было созвездие имен, широко известных в стране. Очевидно, предполагалось, что коль скоро такие крупные фигуры включились в антисоветскую еврейскую националистическую деятельность, то дело здесь отнюдь не надуманное.
Если быть объективным, то нельзя отрицать того очевидного факта, что в среде еврейского населения Советского Союза достаточно широкое распространение получили настроения националистического характера, которые использовались сионистами для нагнетания обстановки и поощрения недовольства политикой властей. Это особенно стало заметным после образования в мае 1948 года государства Израиль. СССР первый де-факто и второй после США де-юре признал независимость Израиля 14 мая 1948 года. Еврейский антифашистский комитет сразу направил президенту Хаиму Вейцману приветственную телеграмму. Тысячи советских евреев присылали в различные учреждения, в том числе в военкоматы, письма с просьбой направить их в Израиль, где они могли бы с оружием в руках защищать страну от империалистической агрессии британских марионеток (имелись в виду арабские страны, начавшие полномасштабную войну против только что созданного еврейского государства) и строить там социализм.
Некоторые исследователи полагают, что Сталин пошел на признание Израиля, рассчитывая использовать его в качестве своего рода оружия в борьбе против Запада. Для этого были некоторые основания: в еврейской Палестине, а после и в Израиле, проживало много эмигрантов из России и Польши, и частично по этой причине идеи социализма были довольно популярны. К тому же СССР среди евреев Палестины пользовался большим престижем как освободитель Европы от нацистов. Учитывалось и наличие российских корней у многих лидеров еврейского государства в Палестине, также наличие в СССР многочисленного еврейского населения. Однако эти геополитические расчеты Сталина оказались зыбкими и вскоре были рассеяны реальным развитием событий.
Появление на карте мира государства Израиль в огромной степени усилило просионистские настроения как среди евреев, проживавших в Советской России, так и на Западе. Правящие же круги Израиля вскоре проявили свои истинные симпатии и повернулись лицом к Западу, в первую очередь к США. Этого фактора Сталин не мог не учитывать в своей политике. Тем более что тому имелись конкретные доказательства. В частности, тот прием, который был оказан посланнику Израиля в Москве Голде Меир. Полагаю, что в данном случае убедительнее всего будут не мои собственные рассуждения и предположения, а свидетельство самой Голды Меир, довольно обширную выдержку из воспоминаний которой я приведу, тем более что она относится именно к констатации факта существования среди еврейского населения СССР явно произраильских настроений, которые легко трансформировались в просионистские настроения. Вот что она пишет в своих мемуарах по поводу того, какую встречу ей устроили в Москве.
«В тот день, как мы и собирались, мы отправились в синагогу. Все мы – мужчины, женщины, дети – оделись в лучшие платья, как полагается евреям в нееврейские праздники. Но улица перед синагогой была неузнаваема. Она была забита народом. Тут были люди всех поколений: и офицеры Красной армии, и солдаты, и подростки, и младенцы на руках у родителей. Обычно по праздникам в синагогу приходило примерно сто – двести человек – тут же нас ожидала пятидесятитысячная толпа. В первую минуту я не могла понять, что происходит, и даже – кто они такие. Но потом я поняла. Они пришли – добрые, храбрые евреи – пришли, чтобы быть с нами, пришли продемонстрировать свое чувство принадлежности и отпраздновать создание государства Израиль. Через несколько секунд они обступили меня, чуть не раздавили, чуть не подняли на руках, снова и снова называя меня по имени. Наконец, они расступились, чтобы я могла войти в синагогу, но и там продолжалась демонстрация. То и дело кто-нибудь на галерее для женщин подходил ко мне, касался моей руки, трогал или даже целовал мое платье. Без парадов, без речей, фактически – без слов евреи Москвы выразили свое глубокое стремление, свою потребность – участвовать в чуде создания еврейского государства, и я была для них символом этого государства»[1058].
И далее она продолжает: «Тридцать лет были разлучены мы с ними. Теперь мы снова были вместе, и, глядя на них, я понимала, что никакие самые страшные угрозы не помешают восторженным людям, которые в этот день были в синагоге, объяснить нам по-своему, что для них значит Израиль… Мы были потрясены до глубины души. Никто не сказал ни слова. Мы просто сидели и молчали. Откровение было для нас слишком огромным, чтобы мы могли это обсуждать, но нам надо было быть вместе… Но я даже плакать не могла. Я сидела с помертвевшим лицом, уставившись в одну точку. И вот так, взволнованные до немоты, мы провели несколько часов. Не могу сказать, что тогда я почувствовала уверенность, что через двадцать лет я увижу многих из этих евреев в Израиле. Но я поняла одно: Советскому Союзу не удалось сломить их дух; тут Россия, со всем своим могуществом, потерпела поражение. Евреи остались евреями»[1059].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});