– Поговорим еще или хватит? – спросил он.
– Хватит, – буркнула я.
– По-моему, ты чем-то расстроена. – Он сделал шаг ко мне.
– Это мое обычное состояние!
Уолтер шагнул увереннее, попутно бросив полотенце на столик. Я буквально распласталась по ледяному стеклу. Вот он уже близко, так близко, что можно уловить аромат выпитого вина в его дыхании.
– А чем ты расстроена на этот раз?
– Сама не знаю…
Едва коснувшись стекла, Уолтер отдернул руку, воскликнув: «Ну и холод!» Самое время было перестать разыгрывать дурочку, но я даже не шевельнулась. Тогда он взял меня за руку и потянул прочь от окна. Я безропотно позволила усадить себя на диван. Он сел рядом, подогнув ногу и уронив руку вдоль спинки дивана, вплотную к моей спине. Время от времени пальцы пошевеливались, едва заметно касаясь меня и принося ощущение сродни электрическому разряду.
– Ты вся дрожишь.
– Проклятое окно, – процедила я, стиснув зубы, чтобы ненароком не застучали. – Холодное, как айсберг.
Рука скользнула мне на плечо, заставив непроизвольно (и уж совсем не к месту) сжаться. Само собой, этот воплощенный джентльмен сразу ее убрал.
– Как ты вообще? – участливо осведомился он.
– В полном порядке! – Я еще сильнее сжала зубы. – То есть, конечно, нет!
– Ты можешь по-человечески объяснить, что происходит?
Я зажмурилась и позволила заговорить опьянению:
– По-моему, дело идет к поцелую. Ведь ты хочешь меня поцеловать, правда?
Боже милосердный, избавь меня от этой пытки, любым способом! Можешь испепелить молнией, да и аневризма аорты тоже сойдет.
– Хочу. А что, не стоит?
– Еще как стоит! – заявила я, открывая глаза, чтобы решительно и без страха заглянуть в лицо неизбежности.
– Уверена? – с улыбкой поддразнил Уолтер.
– Нет.
– Какая ты все-таки странная! – Он потянулся, чтобы отвести с моих глаз упавшую прядь.
– Не обращай внимания, так, некоторая прелюдия. – Если бы можно было возненавидеть себя еще сильнее, я бы возненавидела, сейчас же я просто закрыла лицо руками. Боже мой, что я несу!
Рука снова опустилась на мое плечо. Вся на нервах, я соскочила с дивана как ужаленная, по-прежнему прижимая ладони к лицу.
– Ванда!
Услышав, что Уолтер встает с дивана, я приготовилась снова шарахнуться, но он взял мои руки и отвел их от лица. Это пригвоздило меня к месту. Приподняв мое лицо за подбородок, он заглянул мне в глаза. Я дышала как загнанный зверь, кровь бешено билась в висках. Уолтер скользнул взглядом по моему пылающему лицу, задержавшись на губах.
– Я ничего, ничего не понимаю…
– Ты подожди, я сейчас! Где-то в машине у меня валяется руководство по сексу.
– Вот и отлично! – засмеялся он. – Очень кстати. Я что-то совсем вышел из формы, просто никак не соображу, что делать. То ты на меня бросаешься, то шарахаешься. Наверное, правила изменились, а я и не заметил.
Он провел кончиком пальца по моему лицу. Ой, мамочка!
– Все дело в том, что… – я сглотнула, – тогда, у меня в квартире, мы были, можно сказать, совсем чужие. А сейчас…
– Что сейчас? – поощрил Уолтер, когда я запнулась.
– Сейчас… – Я сделала попытку поймать ускользающую мысль, но дыхание, овевающее щеку и ухо, мешало мне сосредоточиться. – Сейчас… ты мне не совсем чужой.
– Интересная мысль. – Уолтер помолчал, раздумывая. – Что ж, в этом есть какой-то смысл.
– Для меня уж точно.
– Тогда вот что. Давай притворимся, будто мы по-прежнему чужие, и поскорее. Потому что если мы не начнем целоваться самое большее через минуту, мне придется покинуть помещение.
– А ты уверен, что поцелуи требуют обсуждения? Нормальные люди просто приступают, и все.
– Я и сам раньше так думал…
Рука прошлась по моим волосам, раздвигая пряди, щекоча кожу, посылая всюду волны жара. Когда ладонь легла на щеку, я прижалась к ней, впитывая тепло, я потянулась следом, когда она отстранилась. Очень близко был слышен звук дыхания, такого же частого, как мое.
– Но с тобой все иначе… – прошептал Уолтер мне на ухо. – Так что ты просто обязана как-нибудь дать мне понять, что настал момент перейти к поцелуям.
– Момент настал.
Рука тотчас обвилась вокруг талии и привлекла меня, с силой и в то же время осторожно.
У него были на редкость мягкие и сладкие губы, но я скоро убедилась, что они умеют быть и требовательными. Как это говорится? Первая волна пришла и подняла нас на своем гребне. Господи, до чего же точно! Когда она отхлынула, у меня подкосились ноги от неожиданного изнеможения, и пришлось ухватиться за плечи Уолтера, чтобы устоять.
– Ты что?
Мне не сразу удалось ответить. Сердце металось в груди, как обезумевшая птица по клетке. Мы достигли точки невозврата. Дороги назад не было.
– Конченый я человек, вот что.
Опять мой болтливый язык! Уолтер сделал попытку отстраниться, но я только крепче прижалась к нему, потому что новая волна уже грозила накрыть меня с головой. Наши губы снова встретились. До чего свежим было его дыхание! Привкус вина был как привкус спелого винограда, сорванного прямо с кисти в благоуханном осеннем саду. Этот красивый образ оказался удивительно кстати, он провоцировал, и я обвилась вокруг Уолтера, как виноградная лоза вокруг надежного и крепкого ствола. Когда он оторвался от моих губ, я не сразу нашла в себе силы поднять тяжелые веки, а когда посмотрела на него, он улыбался.
– На этот раз можешь быть спокойна – я не стану верещать, как девчонка, которой лезут под юбку.
Разгоряченный, он выглядел еще привлекательнее, еще сексуальнее. Хотелось стиснуть его в объятиях изо всех сил, чтобы он понял, до чего он мне нравится, и я наконец позволила себе это, оттеснив некстати всплывший в памяти образ: бутылка дорогого французского вина рядом с пакетом бормотухи. Я даже ухитрилась хихикнуть над этим образом.
– Только учти, я не занималась любовью три года.
– Ничего страшного. Это как умение ездить на велосипеде – в нужный момент всплывает в памяти.
– Да я не об этом, глупый! Три года, понимаешь? Три года!
Я подчеркнула невообразимую продолжительность этого срока, в два рывка сдернув с Уолтера галстук.
– Ты потрясающая!
– Ни слова больше, мой Ромео. Надеюсь, ты проникся тем, сколько времени я потеряла? Давай наверстывать!..
В первый раз это было как утоление давнего и мучительного голода: скорей, скорей, все один сплошной неистовый рывок. Второй раз был более медленным, осознаннее, более протяженный и гармоничный (во всяком случае, мы не сшибли журнальный столик). Третий длился еще дольше, этакая долгая дорога к познанию друг друга, полная прикосновений и ласк. Потом, так и не разжав объятий, мы впали в сладостное оцепенение прямо на ковре перед камином, где теперь лениво мерцали последние угольки.