– У меня был плотный обед.
– Ах вот как. Тогда ладно. – Он приготовился закрыть за собой дверь, но передумал. – Знаешь, я весь вечер занимался одним делом и здорово притомился. Хочу сделать передышку. Может, бокал вина?
– Самое смешное, – говорил Уолтер (он сидел, прислонившись к подлокотнику и вытянув ноги вдоль сиденья светлого кожаного дивана), – что я и в самом деле верил, будто время лечит. Что будет все легче и легче по вечерам возвращаться домой, к ее фотографиям, к ее вещам… Говорят, через год все проходит. Вранье!
Пустая бутылка стояла на журнальном столике, рядом с ней – керамическая миска с виноградом. В камине лениво вздымались и опадали язычки огня. В полумраке нельзя было различить стрелок, но почему-то казалось, что уже далеко за полночь.
– В конце концов я собрал все, что о ней напоминало, погрузил во взятую напрокат машину и поместил в бокс на долгосрочное хранение. С тех пор ни разу там не был, только платил. А в доме не осталось ничего. Главное, ни единой фотографии. – Он повел почти опустевшим бокалом в сторону каминной полки. – Кстати, это моя сестра там, с детьми.
Я механически кивнула, лихорадочно подыскивая слова, чтобы хоть раз в жизни выдать подходящее к случаю замечание, а не очередной ляпсус. Но таких слов не нашлось.
Уолтер как будто не возражал против моего молчания. По крайней мере он улыбнулся. Внезапно я как-то разом охватила его взглядом, и это зрелище заставило мое сердце сладко екнуть: в изменчивом отсвете пламени, в рубашке, небрежно расстегнутой у ворота, с закатанными рукавами, он выглядел очень домашним и при этом поразительно сексуальным. Я пожелала Элизабет провалиться вместе с ее терапией. Все эти разговоры о подавленных инстинктах только еще больше подстегивают!
– Давай сменим тему, пока я окончательно не вогнал тебя в тоску, – сказал Уолтер, возвращая меня к действительности. Он оторвал от грозди крупную золотистую виноградину, задумчиво пожевал. – Поговорим лучше о той нашей встрече у тебя в квартире, помнишь?
Я как раз опрокидывала в рот последние капли вина и, как следовало ожидать, поперхнулась.
– Что случилось?
– Не в то горло попало, – прохрипела я.
– Сочувствую. – Уолтер посмотрел на свой бокал, потом на меня. – Если это отвлекающий маневр, можешь не стараться. Просто скажи, что не хочешь говорить на эту тему.
– Отчего же, пожалуйста. Ничего такого криминального в тот день не случилось. Только я не знаю, о чем тут говорить.
– Не знаешь?
– Не знаю, – твердо повторила я. – Ну, набросилась на тебя с поцелуями – с кем не бывает! Ну, возомнила, что займемся с тобой любовью, – подумаешь! Конечно, мне показалось странным, что ты так шарахаешься, но это не значит, что надо было хватать тебя… сам знаешь за что. А уж когда ты заверещал, как девчонка, которой полезли под юбку…
– Можешь не вдаваться в подробности, я отлично все помню, – поспешил перебить Уолтер. – И нельзя ли заменить «заверещал, как девчонка, которой полезли под юбку» на что-нибудь более благозвучное?
– Нельзя! – отрезала я. – Это уже занесено в протокол.
– Ладно, проехали. По крайней мере ясно, что мы оба помним все до последней детали. – Он усмехнулся каким-то своим мыслям и продолжал, глядя на пламя в камине: – Вообще-то я хотел поговорить не о том, что именно случилось, а почему случилось.
– Почему да почему, почему да почему… – пробормотала я.
– Да. Почему ты вдруг решила меня поцеловать?
– Кто его знает, – отмахнулась я, хотя горло стеснилось и сердце застучало чаще. – Так уж вышло. На мой взгляд, ты мужик симпатичный, а вся эта выпивка в тот день…
– Ах выпивка. Ясно.
– Дьявольщина! – вырвалось у меня. – Я не хочу сказать, будто полезла к тебе с поцелуями только потому, что напилась. Просто… вот дерьмо! – Мне захотелось взвыть от беспомощности. – И вообще, почему ты вдруг взялся так глубоко копать?
Уолтер придвинулся, отобрал мой бокал, поставил на столик и взял обе мои руки в свои. Это невинное прикосновение взвинтило меня сильнее любой интимной ласки. Совершенно утратив контроль над собой, я сама не знала, что сейчас отмочу: обращусь в бегство или завалю его на диван.
– Молчать и задаваться вопросами – это не доводит до добра. Для того нам и дан дар речи, чтобы обсуждать все, что по-настоящему важно. – Он улыбнулся своей разящей наповал улыбкой, наверняка нарочно, чтобы я не могла опомниться. – По-моему, между нами что-то происходит. Я хотел убедиться, что это взаимно, прежде чем…
– Прежде чем?.. – эхом повторила я, хотя отлично понимала, что имеется в виду (никаких туманных намеков – мне нужна справка за подписью и печатью).
– Прежде чем я пойду дальше.
Я не вынесла прямого вопросительного взгляда и опустила глаза, ощущая, как вспыхнули мои щеки.
– Значит, по-твоему, между нами что-то происходит?
– А разве нет?
– Нет! – брякнул мой лживый язык.
Я заставила себя посмотреть Уолтеру в глаза в надежде, что он читает меня, как раскрытую книгу. Взмолилась, чтобы так оно и было.
«Прошу тебя, прошу! Научись никогда и ни о чем меня не спрашивать. Просто знай, что у меня на уме. Так ты избавишь нас от многих неприятностей!»
– Выходит, я ошибся.
Он поднялся, взял бокалы и вышел на кухню, а я, несчастная идиотка, осталась сидеть, сначала глядя ему вслед, а потом прислушиваясь, как льется в раковину вода. Когда оставаться в неподвижности стало совсем уж невыносимо, я встала и задом двинулась к окну, глядя на диван с таким ужасом, словно на нем лежало поверженным все мое будущее. Остановилась, только коснувшись спиной холодного стекла. В этом неживом, леденящем прикосновении было что-то от справедливого возмездия, и я стояла, принимая его как приведенный в исполнение приговор.
Вернулся Уолтер – как я полагала, пожелать мне доброй ночи и откланяться. Однако он прислонился к стене напротив. С полотенцем на плече, подсвеченный теперь уже боковым светом из кухни, он выглядел как будто даже еще сексуальнее, чем на диване перед камином.
И он хотел меня. Не просто хотел где-то там, в глубине души, а фактически выдал мне насчет этого справку за подписью и печатью – именно то, что мне и требовалось, чтобы на полном основании перейти к действию. Однако я продолжала стоять, прислонившись спиной к холодному стеклу, запрещая себе то единственное, к чему по-настоящему стремилась. Что ж, по крайней мере мне удалось подружиться с психоаналитиком. Чтобы получить столько советов за деньги, пришлось бы ограбить банк.
Уолтер улыбнулся осторожной улыбкой человека, который не знает, как быть дальше. Меня обдало жаром. Может, он все-таки прочтет мои мысли?