Лимм старался сидеть неподвижно, замереть и не шевелиться, даже не дышать. Почти сразу тварь потеряла его из виду. Этот нехитрый прием знает любой пустынник: у хищных насекомых так устроен глаз, что движение они примечают сразу и безошибочно, а вот спокойно сидящего в двух шагах человека не замечают, так что стоит перестать метаться из стороны в сторону – и зверюга, которая только-только собиралась тобой полакомиться, остается ни с чем. Но та фаланга попалась упорная – не спешила уходить, еще долго крутила по сторонам уродливой башкой, щупала воздух усиками. Только когда солнце взялось изрядно припекать и Лимм на своем каменном насесте едва не изжарился, фаланга удалилась восвояси. Потом у него полдня болела голова от перегрева, саднило кожу на колене, припеченную о раскаленный камень, да еще Геала устроила скандал: почему, мол, так сильно опоздал. Больше Лимм не выходил из дому без оружия. Даже если отправлялся, как сегодня, за водой.
Источник был сух, как знойный полуденный ветер, лишь стенки казались немного влажными. Лимма это не обескуражило – в такое время года так бывает всегда. Дожди прошли давно, скоро уж новые начнутся, вот вода и ушла глубоко вниз. Придется попотеть, чтобы добыть хоть немного.
Он присел на корточки, положил рядом мех и пращу. Потом снял с копья широкое костяное острие, вонзил его в песок, в паре ладоней от самого источника. Копать было не тяжело, только песок норовил осыпаться в только что выкопанную лунку. Наконец яма была готова, Лимм подождал пару мгновений и тут, как по команде, из влажных стен лунки стала сочиться мутноватая водица. Мех он наполнил наполовину: на пару дней хватит, а там можно и еще сходить.
Обратный путь показался короче. Лимм уже спускался с гребня последней дюны, как справа ему послышался какой-то шорох. Не иначе как у норы его поджидала какая-то тварь. Что ж выходи, поговорим! А что, если это кто-то из приятелей решил таким образом пошутить? Пришел за Лиммом – на охоту, скажем, с собой позвать, – дома не застал и решил устроить хозяину сюрприз. Шею свернуть надо мерзавцу! Шутка не из лучших… Не успел Лимм подумать об этом, как из-за края дюны на него бросилась стремительная рыжая молния. Однако охотника пустыни не так-то просто застать врасплох. Лимм отшвырнул в сторону мех, выставил копье и упал на одно колено, целясь набегающей твари в низ живота. Рыжий на полном ходу налетел на острие. Лимм поднатужился изо всех сил и отбросил от себя врага. Только сейчас он разглядел своего противника – муравей! Что это он? Озверел что ли? Где это видано, чтобы муравьи вне своих охотничьих угодий нападали на людей?
Потрескивание за спиной предупредило его о приближении нового врага. Лимм взмахнул пращой, раскрутил, и здоровенный камень ударил второго муравья точно в голову, между глазами и изогнутыми, словно крючья, жвалами. Хитиновая броня выдержала, но шестиногий как-то сник, сбился с шага, остановился и закрутился на месте. Лимм подобрался к нему поближе и всадил копье твари в затылок:
– Получай!
Муравей рухнул и остался недвижим.
В этот момент Лимм почувствовал какое-то болезненное прикосновение к своей правой руке. Он вскрикнул от боли, выпустил копье и развернулся. Третий муравей уже примеривался куснуть еще раз. Лимм попытался отпрыгнуть, но нога предательски завязла в песке, он упал, разодрав бедро об острые жвалы мертвого шестиногого. Охотник силился подняться, но рука уже попала в костоломный захват, боль взорвалась в ней, потом тиски словно исчезли, Лимм обрадованно взмахнул ею, пытаясь выдрать застрявшее копье, и недоуменно уставился на сочащийся кровью обрубок.
Тут набегающий муравей боднул его в грудь мощной хитиновой башкой, затрещали ребра, и Лимм провалился в спасительное забытье. Сознания он, правда, не терял. Охотник чувствовал, как его не самым ласковым образом прихватили поперек туловища жвалы, оторвали от горячего и такого приятного песка и куда-то понесли.
Переход длился долго. Страшно болела рука, ныли переломанные ребра, солнце, припекавшее уже вовсю, вытягивало из тела последние капли воды. Губы пересохли, язык распух и заполнил, казалось, уже весь рот. Несколько раз муравей швырял Лимма на землю – тело отзывалось взрывом боли – щупал сяжками, будто проверяя – как он там, этот двуногий, жив или нет? На второй или третий раз Лимма приложило так сильно, что он перестал понимать, что с ним происходит и куда его несут.
Очнулся он от человеческих голосов.
– Милвер, смотри – еще один. Ох, мертвые пески! У парня-то – начисто ноги откушены!
– Сейчас перевяжу. А то кровью изойдет, как Хорваг.
– Воды-то у нас осталось хоть чуть-чуть?
– Немного есть.
– Дай сюда.
Лимм осторожно приоткрыл глаз.
Темно, лишь слабенький, какой-то неживой свет струится от стен небольшой норы. Вокруг – плотный влажный воздух, как перед дождем, кажется, что его можно ухватить рукой. А еще резкий, неприятный, но немного знакомый запах. Где же так пахнет? А-а! На муравьиных тропах воняет точно так же.
В неверном свете на потолке норы дрожат и двоятся нечеткие тени. Лимм присмотрелся внимательнее. Кто-то шевелился у дальней стены. Люди. Двое склонились над неподвижным телом. Один, светловолосый крепыш, смачивал водой кусок грязно-белой ткани, второй, совсем еще мальчик, что-то делал с ногами раненого. И как ни мало было света, Лимму сразу бросилась в глаза их необычная для пустыни белизна кожи, упитанность и добротная, невиданная в песках одежда.
Так… Только паучьих рабов еще не хватало. Откуда они здесь? Раскорякам своим прислуживать надоело, решили теперь муравьям лапы лизать?
– Не пьет, бедняга. Не шевелится даже. Умрет он скоро, вот что я тебе скажу, Милвер. Не жилец он. С такими ранами разве живут? Что же эти твари делают, а? У того пустынника полруки отгрызли, этому – ноги! Эх, жаль бураков с нами не было! Они бы этим рыжим устроили веселую жизнь! Видел хоть раз, как бураки охотятся? Э-э, то-то и оно! А я видел. Быстрота, мощь, смерть. С любой стороны, откуда ни зайди…
Лимм приподнялся на локтях. Люди испуганно обернулись на звук, почти сразу облегченно выдохнули. Поняли, что нечего бояться. Светловолосый спросил:
– Живой, парень?
Лимм только кивнул. Что с этими разговаривать? Трусы они, трусы и есть. Тот парень без ног наверняка тоже муравьям сопротивлялся, вот его и подрали. А эти вон – парой царапин отделались, небось шестиногим с ними возиться не пришлось.
– Воды хочешь? – снова спросил тот, что поразговорчивей.
Лимм опять кивнул. Воду принимать не зазорно: по пустынному укладу, отказать предложившему тебе воды – означает смертельно оскорбить его. Ну, а этих-то за что? Рабами родились, рабами и умрут…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});