– Вот и тебе дело, чтоб не скучала, – улыбнулся Леклер жене.
Кела молча кивнула, прихватила из груды снаряжения костяной нож и скрылась в прибрежных зарослях тростника. Рыбаки переглянулись, смешливый Гемма прыснул. Это ж как надо соскучиться от безделья в поселке, чтобы даже такую работу делать в охотку!
Расстелив на земле сети, мужчины проверяли их на разрыв, латали порванные ячейки. Красет мастерил поплавки из загодя припасенной древесины.
Леклер заволновался лишь спустя изрядный промежуток времени – рыбаки отложили в сторону уже третий невод.
– Да где же она пропадает? – спросил он вслух.
– Нарубила столько, что одна поднять не может, – хмыкнул Красет. – А бросить жалко.
Леклер вернулся к работе, но беспокойство его только усилилось. Мало ли что могло случиться? Он то и дело нервно оглядывался на заросли, прислушивался к каждому звуку.
Наконец он не выдержал. Вскочил и закричал что было сил:
– Ке-е-ела! Ке-ее-ла!
Тишина. Только лениво шуршит ветер в тростнике.
– Может, она заблудилась? Все-таки пойду поищу, вдруг ногу подвернула или что-то еще.
– Я с тобой! – поднялся с земли и Гемма.
Но не успели они пройти и десятка шагов, как из зарослей тростника на них набросились несколько ярко-рыжих насекомых. Передвигались они так быстро, что даже опытный Красет поначалу не распознал в них муравьев. Он еще успел подумать, что с прошлых дождей шестиногие успели где-то недалеко возвести свой муравейник и теперь пытаются прогнать со своей территории непрошеных гостей.
Жаль, придется, наверное, еще выше подниматься, к следующему порогу.
Однако муравьи явно имели намерения посерьезнее. Шестиногие окружили людей, стремительные жвалы разили насмерть. Рыбаки были не вооружены и не смогли оказать никакого сопротивления. В мгновение ока, не успев даже вскрикнуть, пал со вспоротым животом Гемма. Леклер пытался убежать, но тщетно: прямо на глазах у Красета двое шестиногих, ухватив его за плечо и ногу, разорвали пополам.
Сам Красет бросился было за острогой, но в этот момент что-то цепко и больно схватило его за ногу. Щелчок, хруст… и на рыбака багровой пеленой навалился болевой шок. Он потерял сознание.
Очнулся он не скоро. Тупая боль терзала его, поднимаясь от колена, буравила, не отпускала. В то же время Красет чувствовал, что его бок зажат в каких-то мощных тисках, вроде челюстей, и что его куда-то несут. Извернувшись, он наклонил голову. Перед глазами замелькала бурая пустынная глина. Действительно, несут. Пару раз в поле зрения попали мощные лапы, словно обутые в ярко-медный хитин.
Насекомое! Выходит, пока он валялся без сознания, его подхватила какая-то тварь и теперь тащит себе на обед. Ну, нет! Не бывать этому!
Не обращая внимания на боль, Красет снова закрутил головой, пытаясь разглядеть своего похитителя. Глаза наткнулись на пустой, ничего не выражающий взгляд двух огромных фасеток на выпуклой, лобастой голове. Между ними шевелились проворные суставчатые усики, неустанно ощупывающие окружающее пространство даже на бегу, изогнутые серпы могучих жвал смыкались на его, красетовых боках. Муравей!
Почувствовав, что добыча зашевелилась, шестиногий сильнее сжал челюсти. Красет вскрикнул от боли, которая тут же десятикратно отозвалась в коленях так, что он чуть снова не отключился.
Пытаясь выяснить, что же у него с ногами, Красет осторожно, чтобы не раздражать муравья, вытянул шею, глянул… и обомлел. Даже всхлипнул от нахлынувшего отчаяния – ног по колено у него не было, лишь короткие кровоточащие обрубки.
* * *
Леса как такового вокруг поселения Валег не было. Поэтому Хорвага называли лесорубом лишь по привычке. Это слово пришло вместе с переселенцами из Старого Гнезда, где по берегам Дельты росли настоящие вековые исполины в десять, а то и больше человеческих ростов. Туда приходили запасаться древесиной корабли и из Старого Гнезда, и с земель Второго Круга, и даже с острова жуков-бомбардиров. Стволы в два-три обхвата сгодятся для корабельных мачт, строительства мостов, много для чего…
Здесь же, в Валеге, куда то и дело обрушивался нестерпимый зной гибельного дыхания Великой пустыни, такие красавцы не росли. Но все же густые заросли самшита, тутовника и акации можно было с определенной натяжкой считать лесом. А раз есть лес, то и работа для лесоруба найдется: дерево – топливо для гончарных печей и маленьких домашних очагов.
Хорваг вышел из ворот Валега утром. Работы в тот день намечалось много. А к закату брат звал его на смотрины младшей дочери, надо бы успеть вернуться. Путь короткий, каких-то три сотни перестрелов – и вот уже колючие ветки цепляют за накидку, норовят оцарапать.
Его широкий клинок на длинной ручке, больше похожий на копье, чем на нож, взлетел и со стуком опустился, срубив два высохших самшитовых стебля. Дело, как говорится, скучать не давало, срезанные ветви ложились под ноги, и к полудню Хорваг на первую вязанку уже нарубил. Он выдернул из-за пояса гибкую лиану, перетянул вязанку.
Хорваг рубил и рубил, а мысли его блуждали далеко. Он раздумывал, что же подарить маленькой проказнице Малите. Он все откладывал и откладывал на завтра, и вот наступил день смотрин, а подарка так и не было. Лесоруб перебрал уже мысленно десяток возможных даров, но все они ему не понравились. Вот уже и вторая вязанка готова, а он так ничего путного и не придумал. Надо будет еще с матерью посоветоваться, может, она чего подскажет.
Хорваг вздохнул, нагнулся к вязанке с лианой в руке и замер. Ему почудилось какое-то движение в кустах. Хорваг охотником никогда не был, не лежала у него к этому душа, потому повадки зверей и насекомых были ему неведомы. Но одно он знал твердо: в самшитнике и в зарослях акации ничего настолько большого и опасного не водится – колючие ветви мешают развернуться. Поэтому Хорваг решил, что шумел человек. Мало ли, гонец, к примеру, из Левеса заблудился, или сборщики орехов из пустыни возвращаются, или… Тут Хорваг не на шутку встревожился – а что, если это кто-нибудь из «песчаного» люда? Свободных охотников пустыни, что не признают законов и не чтят Повелителей? От них можно ждать всего, чего угодно. Опасный народ.
На всякий случай Хорваг поднял свой нож, негромко позвал:
– Эй! Кто там есть?
Укуса он не заметил и не почувствовал. Только почему-то неожиданно перевернулся мир, ушла почва из под ног, и Хорваг рухнул на спину, пребольно приложившись затылком о что-то твердое. Мелькнуло что-то рыжее, лесоруб инстинктивно прикрыл голову руками, надеясь, что пронесет.
Между тем, кто-то грубый подхватил его жесткими когтистыми лапами и понес. Тут и пронзила все его тело нестерпимая боль.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});