— Нет, не нужно, — она отдала необходимые приказы и поднялась из рубки в свой кабинет.
Не успела разобраться с порезом, как в дверь постучали. На пороге стоял командир воздушной пехоты. К счастью, уже не Сандерс, а офицер гораздо более надёжный и опытный.
— Подполковник Грин, разрешите доложить, сэр!
— Разрешаю, докладывайте.
— В бою нами взят в плен вражеский офицер! — он кивнул головой двоим солдатам, и они подтащили к порогу пленника с мешком на голове. — Я обыскал его, изъял оружие. Что прикажете с ним делать, сэр?
Скади на долю секунды задержала дыхание, едва заметно побледнев, а потом отступила в кабинет, освобождая проход. Кивнула солдатам на стул у письменного стола.
— Я допрошу его. Пусть солдаты подождут за дверью. Благодарю за службу.
Дверь кабинета затворилась. Грин стояла и смотрела на пленника, страшась снять мешок с его головы и увидеть, кто перед ней. Хотя она и так это знала, и её промедление не могло ничего изменить. Одеревеневшей, словно не своей рукой она потянула за угол мешка, сдёрнула с головы Винтерсблада грязную рогожу. Всё лицо в крови, нос разбит. Его губы тронула едва заметная, такая знакомая ухмылка, и сердце Грин болезненно сжалось от нахлынувшей смеси отчаяния, злости и нежности.
— Как же так? — не вопрос, скорее, — стон боли, — как ты попался, неуловимый Винтерсблад? Какого чёрта вы вообще пошли в атаку?!
Мужчина пожимает плечами.
— Старею, видимо. Теряю хватку, — ухмыляется. — Зато вас, подполковник Грин, можно поздравить. Удачная охота. Крайне удачная!
Из носа по разбитым губам течёт кровь, капает ему на рубашку. Винтерсблад попытался утереть излишки крови запястьем связанных рук. Ничего не вышло, только размазал. Скади взяла полотенце, хотела помочь, но полковник отстранился, отвернулся от неё, не дав к себе прикоснуться. Взяв офицера за волосы, Скади запрокинула его голову и вытерла кровь.
— Штепсель вам в дроссель, Скади Грин, хватит пользоваться тем, что руки мои связаны! — глухо пробормотал он в полотенце, пытаясь вывернуться из её хватки.
— Дай помочь, Винтерсблад.
— Хочешь помочь? Возьми кольцо, — указал на блеснувший на пальце наградной перстень, — отошли Медине, если сможешь. Это его деда. Реликвия. А сопли свои я и сам подберу.
Вместо того, чтобы снять перстень, Скади развязала ему руки. Из-под верёвки показались старые рубцы от других пут, связавших их запястья два года назад. На руках Грин не осталось такого напоминания. Никакого вещественного напоминания о Винтерсбладе у неё не осталось. Даже шов под её рёбрами был столь тонким, что исчезнет через несколько месяцев.
На лицо мужчины, почти в самый уголок глаза, упала капля крови, стекла по щеке, словно слеза. Он взял брошенное полотенце, осторожно промокнул порез на скуле Скади.
— Стоит зашить. Иначе останется шрам, — почти шёпотом произнёс он.
— Я должна сдать тебя тайной полиции, — так же тихо ответила Грин.
— Знаю. Делай, что должна.
— Я не могу.
Между его ладонью и её щекой было полотенце, но оно не мешало Скади чувствовать тепло его рук. Винтерсблад поднялся со стула (теперь она смотрела на него снизу вверх), выпустил полотенце. Сняв перстень, вложил в её руку, накрыл сомкнувшиеся над кольцом пальцы своей ладонью. Так они стояли несколько секунд, а потом Грин словно очнулась: высвободила кулак и сунула перстень, оставивший отпечаток вензеля на её ладони, обратно полковнику.
— Двое солдат поведут тебя на нижнюю палубу в клетку, — зашептала она, сматывая запястья Винтерсблада поднятой верёвкой. — С двумя ты справишься, это ложный узел. Перед клеткой — ангар с планером. Шестерни в положение два-восемь-пять, сработает аварийное открытие. Только… только не убивай их! — она в последний раз поймала его взгляд, а потом быстро, словно страшась передумать и сделать то, что должна, распахнула дверь. — Заберите пленного. Заприте в клетке.
Минуты тянулись бесконечно долго. Порез на скуле всё ещё кровоточил. В маленьком кабинете, посреди которого стояла Скади, жизнь остановилась. Грин ждала. Вот сейчас сработает сигнал открытия люка и спуска планера. Кто-то бросится проверить, что случилось. Найдут тех двоих, лежащих в коридоре нижней палубы без сознания. Не найдут ни Винтерсблада, ни планера. А потом доложат ей.
Стук в дверь раздался пулемётной очередью, заставив её вздрогнуть.
— Войдите!
На пороге — один из тех, что увели полковника. Что-то не так.
— Ваше высокоблагородие, разрешите доложить! — голос ровный, спокойный.
Что-то не так.
— Докладывайте! — связки дали петуха, пришлось прочистить горло. — Докладывайте.
— Пленный доставлен в клетку на нижнюю палубу, заперт.
Что? Доставлен… заперт… заперт?!
— Он оказывал сопротивление?
— Никак нет, сэр, вёл себя тихо. Разрешите идти?
Вновь оставшись одна, Скади обессиленно опустилась на стул, где несколькими минутами ранее сидел Винтерсблад. «Вёл себя тихо». Какого чёрта?! Он же знает, что с ним сделают в тайной полиции! Даже если он доживёт до трибунала, его всё равно ждёт расстрел.
***
После тёмной камеры тусклый свет допросной казался нестерпимо ярким. Винтерсблада привязали к стулу, и тело, которому впервые за двое суток позволили сесть, отозвалось обжигающей болью во всех костях и мышцах. Конвоиры покинули допросную, и через минуту в комнату вошёл высокий синеглазый агент тайной полиции, встал напротив пленника, окинул его холодным, оценивающим взглядом.
«Едрён кардан!» — мелькнуло в голове полковника. Он узнал, кто перед ним. Он частенько видел это лицо (обаятельное и улыбчивое, а не такое непроницаемое, как сейчас) в бресийских газетах. Не в военной хронике, в светской. Последнюю, в которой была статья с этой породистой рожей, он разодрал в клочья и выкинул в отхожее место. В ней сообщалось о помолвке капитана дредноута «Слепой кочевник», подполковника Джеймса Аддерли со Скади Грин.
«Знает ли она, на кого ты, сукин сын, работаешь? Как, интересно, ты будешь объяснять ей свои разбитые руки после нашей с тобой «беседы».
— Что ж, полковник Винтерсблад, — начал Аддерли, — зная ваш норов, предположу, что даже после этих двух дней без сна, еды и воды, вежливые разговоры будут бесплодны. Так что предлагаю сразу перейти к невежливым. Я пока начну, а вы дайте знать, как только будете готовы ответить на мои вопросы. Договорились?
— Мне