Ты находился вЕдеме, всаду Божием; твои одежды были украшены всякими драгоценными камнями…
Ты был помазанным херувимом… ты был на святой горе Божией, ходил среди огнистых камней.
Гильгамеш хотел попасть на «место приземления» богов без приглашения, а царю Тира не только позволили посетить это место, но и прокатиться на одном из «огнистых камней» — то есть уподобиться херувиму. Он потом хвастался, что побывал в Обители Бога «посреди вод». Царь Тира возгордился и в наказание за высокомерие должен был умереть от руки чужеземцев.
В библейские времена и иудеи, и их северные соседи знали о «месте приземления» в Кедровых горах, куда в предшествующем тысячелетии пытался проникнуть Гильгамеш. И место это было не «мифическим», а реальным — от той эпохи сохранились не только тексты, но и рисунки, подтверждающие его существование и назначение.
В легенде о царе, который пытался вырастить кедр, сообщается, что он принес семя «в землю Ханаанскую, в городе торговцев положил его». Такие города торговцев находились неподалеку, на средиземноморском побережье Ливана, к северу от которого лежит Анатолия, а на юге — Палестина. Источником богатства и влияния крупных прибрежных городов Ханаана была международная торговля. Самыми известными морскими и торговыми центрами на протяжении нескольких тысячелетий оставались Тир и Си-дон, время наивысшего расцвета которых приходится на правление финикийцев.
В недрах одного из холмов лежали руины разрушенного еще ассирийскими завоевателями города — самого северного форпоста хананеев на границе с хеттской империей. В 1928 году его останки были случайно найдены крестьянином, который решил распахать новое поле неподалеку от холма Рас-Шамра. В процессе последующих широкомасштабных археологических работ был раскопан город Угарит. Ученые обнаружили большой дворец, храм бога Баала («Владыка») и большое количество всевозможных артефактов. Но настоящим сокровищем для исследователей стали многочисленные глиняные таблички с алфавитной клинописью (рис. 79) на «западно-семитском» языке, родственном древнееврейскому. Эти таблички, содержание которых на протяжении многих лет публиковалось Шарлем Вироллодом в научном журнале «Syria», позволили пролить свет на жизнь, обычаи и верования жителей Ханаана.
Главой ханаанского пантеона был верховный бог по имени Эл — это слово, которое на древнееврейском языке обозначает общее понятие бога, происходит от аккадского Ил, что в буквальном переводе означает «величайший». Но в ханаанских легендах о богах и людях Эл — это имя конкретного божества, чье слово было решающим как в земных, так и в небесных делах. Он считался «отцом богов», а также «Аб Адам» (отцом людей») и имел эпитеты «добрый» и «милосердный». Эла чтили как творца всего сущего, а также единственного, кто мог «даровать царство». На стеле, найденной на территории Палестины (рис. 80), Эл изображен сидящим на троне, а чашу с напитком ему подает молодой бог — возможно, один из его сыновей. На голове Эла коническая шапка с рогами, которая была отличительным знаком богов на всем Ближнем Востоке, а сверху изображен Крылатый Шар, эмблема планеты богов.
В «древние времена» Эл был главным богом неба и земли. Однако в тот период, о котором рассказывается в таблицах, он жил уединенно и не вмешивался в повседневную жизнь богов и людей. Его обитель находилась «в горах», у истоков двух рек. Здесь он сидел в своей беседке, принимал посланников, собирал советы богов и пытался разрешить споры, постоянно возникавшие среди молодых богов. Многие из них были его детьми; в некоторых текстах говорится о том, что у Эла было семьдесят отпрысков. Тридцать детей ему родила официальная супруга Ашера, а остальных — многочисленные наложницы и даже смертные женщины. Ханаанская поэма «Рождение милосердных богов» рассказывает о том, как две женщины увидели обнаженного Эла, который прогуливался по берегу моря, и были очарованы размерами его пениса. (Этот атрибут Эла хорошо виден на финикийской монете, где он изображен в виде крылатого бога, — рис. 82.) Пока на берегу жарилась птица, Эл занимался любовью с обеими женщинами. В результате каждая родила ему сына.
Главными из всех детей Эла, однако, считались три сына и дочь: боги Ям («Океан», «Море»), Баал («Господин») и Мот («Истребитель») и богиня Анат («Та, что отвечает»). Их имена и взаимоотношения позволяют провести параллель с богами греческого пантеона Посейдоном (бог морей и океанов), Зевсом (верховный бог) и Гадесом (бог подземного мира). Баал, как и Зевс, всегда изображался со своим главным оружием, молнией (рис. 82), а его культовым животным тоже был бык Когда Зевс сражался с Тифоном, ему помогала только его сестра Афина, богиня войны и любви; в египетской мифологии Исида тоже в одиночку встала на защиту своего брата и супруга Осириса. Аналогичным образом, когда Баал бился с двумя своими братьями, ему на помощь пришла сестра и возлюбленная Анат. Подобно греческой Афине, Анат одновременно была «девой», часто выставлявшей на показ свои прелести (рис. 83), и богиней войны, символом отваги которой служил лев (Ветхий Завет называет ее Ашторет).
Параллели с египетскими преданиями и верованиями здесь не менее очевидны, чем с греческими. Исида воскресила Осириса после того, как нашла его останки в ханаанском городе Библосе. Точно так же Баал был возвращен к жизни Анат после смерти от рук Мота. Враг Осириса Сет в египетских текстах иногда называется «Сет Сафона»; Баал же имел титул «Владыка Цафона». На египетских памятниках времен Нового Царства — периода расцвета ханаанской культуры — ханаанских богов часто изображали в виде египетских, называя их Мин, Решеф, Кадеш, Анхат (рис. 84). Таким образом, у всех народов древности были одни и те же легенды об одних и тех же богах — только под разными именами.
Ученые выяснили, что все эти легенды являются подражаниями, а в некоторых случаях просто версиями гораздо более древних шумерских мифов — не только о поисках бессмертия, но и о любви, смерти и воскрешении богов. Все эти легенды насыщены эпизодами, деталями, эпитетами и представлениями, встречающимися в Ветхом Завете, что свидетельствует об общих времени и месте действия, общих традициях и общих оригинальных версиях.
Один из таких текстов — это легенда о Данэле («Дан-Эль», что в переводе с древнееврейского означает «судья Эла»), праведном правителе, у которого не было законного наследника. Он молил богов, чтобы они подарили ему сына, который после его смерти мог бы воздвигнуть памятную стелу в Кадеше. Эта деталь позволяет нам предположить, что действие легенды происходит на юге Ханаана (Негев), на границе с Синайским полуостровом, где находился город Кадет («святой» город).
В районе Кадета жил библейский патриарх Авраам, и ханаанская легенда о Данэле имеет много общего с историей рождения Исаака у престарелых Авраама и Сары. Как и в библейской истории, Данэл, который состарился без наследника мужского пола, обратился за помощью к двум богам, пришедшим к нему в дом. «Жертвой [богов кормит], жертвой поит сынов [Святого]». Божественные гости — как оказалось, это были Эл и Баал — оставались у Данэля целую неделю, и хозяин буквально засыпал их просьбами. В конце концов Баал обратился к Элу, чтобы тот откликнулся на мольбы Данэля. Уступив просьбам, Эл взял «своего слугу» за руку и оживил ему «дух», то есть восстановил способность к деторождению:
Душу Оживил Даниилу [мужа рапаитского], дух богатыря, мужа харнамийского.
Эл пообещал Данэлю сына и посоветовал ему постелить постель, поцеловать и обнять жену — она обязательно родит ему сына. Так и случилось — у супругов родился наследник, которого назвали Акхат. Когда мальчик вырос и превратился в юношу, бог ремесел сделал для него необыкновенный лук. Это вызвало зависть богини Анат, которая мечтала завладеть волшебным оружием. Чтобы заполучить лук, она обещала Акхату все, что он только пожелает — серебро, золото и даже бессмертие:
Пожелай жизнь, о Акхат-богатырь, пожелай жизнь, и я дам тебе, бессмертие, — и я доставлю тебе! Я сделаю, чтобы ты считал с Баалу годы, с сыном Илу ты будешь считать месяцы.
Более того, она обещала Акхату, что его жизнь будет такой же длинной, как у богов, и соблазняла его, что он станет бессмертным и присоединится к ним:
Как Баалу, когда он дает жизнь,
он кормит живого,
кормит и поит его,
играет и поет ради него приятно…
Но Акхат не поверил, что человек может избежать смерти, и не пожелал расставаться с луком:
Не обманывай меня, о дева, ибо богатырю обман твой противен! Человек в конце что приобретет? … [и как] умирает каждый, я умру, и я смертью умру.