– Хорошо, я буду максимально выдержан, начинайте, – ответил он.
Вначале ничего не происходило. Потом внезапно нахлынула волна непреодолимой сонливости, хотелось закрыть глаза и быстрее погрузиться в благостное небытие. Он попытался бороться, не давая себе уснуть, прислушиваясь к своим чувствам. Но неведомая сила, сковавшая его сознание, была многократно сильней.
Неожиданно его ослепила нестерпимо яркая вспышка света. Тьма поднялась откуда-то из глубин подсознания и, словно темный океан, затопила его, накрыла черным непроницаемым одеялом. Он знал, что должен пройти через тьму, иначе она растворит его в себе. В глубине памяти возникла светящаяся точка, похожая на маленькую звезду. Она разгоралась все ярче, заполняя собой все пространство вокруг, пока, наконец, не вытеснила тьму вокруг него.
Земля дрожала в припадке исполинского удара, исторгнутого из недр преисподней. Лучевой удар ожег кипящей вспышкой спину, оставив во рту вкус проржавевшего металла. Пыль заползла змеей в горло, не давая дышать. Три раскаленных шара вырастали, испуская молнии. Черное дымовое облако поднималось над эпицентром, заплетаясь в косу гаревой завесы, осыпая землю дождем из пепла.
Бывший портовый город, в доли секунд ставший воспоминанием, превратился в адский котел, в котором кипели перед отправкой на небеса тысячи душ.
Он поднял голову, отряхивая земляную пыль, забившуюся в глаза. В ушах гудела ударная волна. Третий танковый корпус полковника Сармана, шедший на штурм поселения, перестал существовать, дымясь остовами танков, ставшими склепами-памятниками безумной храбрости своих экипажей.
Один из трех сброшенных зарядов не долетел до побережья и разорвался в портовой бухте. Разбуженный океан кипел, обожженный плазмой термояда, круглые борта вывороченных от ударной волны опрокинутых дредноутов опускались в бурлящую воду в гробовой тишине. Спасаться на сгоревших изнутри судах было уже некому.
Маска, этот чертов кислородный аппарат! Он нашарил ребристый шланг в поясной сумке, нахлобучил тугую резину на голову и отвернул вентиль. Свежий вихрь с шипением ударил в лицо, прочищая горло.
– Вы что-то сказали, Ваша Светлость? – сквозь резиновую маску голос его спутника казался неразборчивым бульканьем.
– Что?! Какого черта Вам тут…?
– Простите, но кислорода в заплечных баллонах хватит на минут десять. Я могу поменять здесь, или Вы спуститесь в убежище? – подползший из дота офицер сдвинул мембрану чтобы его стало лучше слышно, – Пожалуйте вниз, все-таки взрывы…
– Да, я сойду, устал, – он отодвинул локтем офицера, – Откройте переходную камеру.
Дополз до бетонного огороженного почти засыпанного входа в бункер. Люк со скрипом заскользил в сторону, просыпая размолотый песок внутрь шлюзовой камеры. Внизу слепо заморгала желтая лампа накаливания. Сейчас, когда все побережье заражено радиацией, когда на всем протяжении от Сионау до Тарганских гор не осталось ни одного не мало-мальски уцелевшего порта, когда весь надводный имперский флот лежит на морском дне или выброшен на берег, дезертировавшими матросами – исход войны уже предрешен. Точнее, до войны уже похоже никому не будет дела. Склады провианта и запасы оружия пусты, генеральный штаб не представляет, что делается на фронте, и где противник. И есть ли он там вообще? Скоро остатки армий побегут в голодные города подальше от побережья, сбиваясь в банды и вырезая и грабя все на своем пути. Потом придет зима, бесконечная зима длинной в несколько лет. Большинство замерзнет, еще до наступления холодов, зима, радиация и обедненная кислородом атмосфера добьют остальных. Дольше всех протянут те, кто сидят по подземным норам, с запасом продуктов, чистой воды и фильтров. Что будет дальше? Дальше… есть ли оно это дальше…
Внешний люк, скрипя, отделил камеру от внешнего мира. Он стянул кислородную маску, расшнуровал тяги брезентового защитного костюма и, выбравшись из него, кинул его на крюк. Снял подвешенный на веревке молоток и громко стукнул в дверь внутреннего контура убежища…
Изображение перед глазами задрожало, стало нечетким. Потом опять вернулась тьма беспросветного покрывала небытия. Но на этот раз вспышки света не было. Он почувствовал, что лежит на деревянном полу, что в его глаза кто-то смотрит без его воли, и яркий свет электрических ламп врывается в сетчатку, заставляя зрачки сжиматься от ужаса. Резкий запах ударил в нос. Донесся незнакомый голос:
– Не волнуйтесь, господа, все в порядке, он просто в обмороке, так иногда бывает. Дайте ему некоторое время покоя, он вскоре придет в себя.
– Спасибо Вам, доктор. Мы очень испугались, мы думали, что у него случился удар. Наш техник уже осмотрел кристаллы, они находятся в перевозбужденном состоянии. Похоже, атмосферное электричество из-за грозы сбило настройки уровней чувствительности и прямого давления. Мы впервые столкнулись с таким совпадением и не ожидали столь необычного эффекта.
– Мне сложно что-либо добавить, это выходит за рамки моих знаний, господа. Все, что я мог, я для него сделал, – услышал он уже знакомый ему голос медика.
Герцог осторожно приподнялся на локте и плохо слушающимися губами попросил воды.
Троттердакк
Берроуз сбился со счета одинаковых тюремных дней похожих на капли воды, неспешно вытекающей из крана в его камере. Чтобы не сбиться со счета, он выломал железную спицу из дыры, которую прогрызла в углу крыса, и, заточив кусок метала об оконную решетку, начал делать отметки на стене, отмечая дни. Женщина, приходившая на один из допросов и представившаяся Ариллой, не появлялась уже несколько дней. Вспоминая о том допросе, он решил не соглашаться, но и от ничего не отказываться, тянуть время. Возможно, думал он, скоро в имперском Адмиралтействе поймут, что субмарина давно не выходит на связь в условленно время и потерпела крушение. Но там будут думать, что пакет канул вместе с ней в глубины океана. Как они догадаются заменить шифры, поменять секретные планы, которые он вез в архипелаг Восточной Сирены? Если бы только дать им знать об этом, но как?! Ответа не было.
Раз в день его выводили на часовую прогулку в одиночный, накрытый сверху решеткой бетонный капкан. Но даже здесь за ним внимательно следили. Сверху, на фоне неба то и дело появлялся вооруженный часовой, внимательно смотрел, что делает заключенный и шел дальше, обходя следующие бетонные норы. Капитан давно заприметил, что на обратном пути его обычно проводили не через тюремный двор, а вдоль ограды, судя по всему, выходящей на какие-то задние дворы прилегающего к тюрьме района города. Забор в этом месте был не очень высок, десять-двенадцать локтей, не больше, накрытый сверху несколькими рядами колючей проволоки. Капитан был уверен, что проволока стоит под электрическим током: через каждые несколько пролетов белели фарфоровые изоляторы напряжения. Но самое главное, по этой же дороге иногда проезжали грузовики снабжения тюрьмы или фургоны с заключенными. Обычно в этот момент охранник, идущий сзади Берроуза, немедленно приказывал повернуться лицом к стене и ждать проезда машины.