его плоти, и он закричал от ужасающей, нестерпимой боли. Этот истошный, болезненный крик вырвал Маска из очередного кошмарного сна.
— Что опять, вирово семя? — услышал он недовольное бурчание, приходя в себя на кровати.
— Снова этот придурок Маск чудит, — раздражённо ответил другой голос.
— Давайте уже выгоним этого сукина сына в лес, чтоб не портил нам светлых снов, — предложил третий.
Голоса продолжили ворчать, ругаться и осыпать Маска проклятиями. Он поднялся и, смахнув со лба холодный пот, прошёл на террасу. Светало. Облокотившись о грубые перила, бросил полный отчаянья взгляд вниз. Там лежала большая, окружённая со всех сторон горными цепями, долина. Примерно посередине, начиная свой путь у водопада, её рассекала полноводная река. Выход, о котором он помнил, имелся, но для этого нужно вернуться в пещеры. Те, кто за его способность общаться с серыми приютили беглеца в домике на горе, трусили. Вернуться одному — равносильно самоубийству. Он был в тупике и, вслед за своей слабой, трусливой и жалкой куклой по имени Маск, бесконечно молился всем богам о спасении. Дрожащие губы беззвучно шептали печальную песнь узника.
Мрак и тишина, надежды нет
Боль и печаль правят здесь
Тени хоронят мёртвый рассвет
Бесконечных потерь немая песнь
Холод и немощь, отчаянья миг
Зверь пустоты пожирает себя
Во вздохе вселенной растаявший крик
Там, где мольбы горячее огня
Страх и желание видеть лишь свет
Ворох болезненных, приторных снов
Скован навеки и выхода нет
Раб повторяет молитву без слов
Тьма и прощенье, как символ конца
Жизнь, словно смерть на арене из грёз
Плач обречённого верить глупца
В мире, где нет ничего… даже слёз…
Глава четвёртая. Живой мертвец
Глава четвёртая
Живой мертвец
Атис. Агрия. День четвёртый
На рассвете к городским воротам Атиса медленно приближался человек. Шёл он по укрытой прошлой ночью свежим, девственным снегом дороге и оттого уже издали был замечен стражей. Был абсолютно голый, даже без лохмотьев, что кое-как согревали нищих за городскими стенами. Едва передвигал ноги, но упорно шагал вперёд. Только примерно за сотню садий от ворот упал и уже лишь полз. Несчастный упрямо двигал скованными холодом конечностями, разгребая скрывавший подмёрзшую грязь снег. Оттого за ним тянулся длинный, темноватый шлейф. Так он смог преодолеть ещё пару десятков садий и застыл совсем близко от своей цели.
Лагерь потерянных располагался за южной стеной. Непонятно как этот бродяга в такой холод оказался у западных ворот. Много таких ещё с начала зимы рыскают по окрестным сёлам в поисках хоть какой еды и тёплого ночлега. Этот же появился по весне и совершенно голым. Городские стражи безучастно наблюдали за страданиями странного гостя. Мало ли какой пропащий бродяга умирает за стеной.
— Зачем он снял лохмотья? Безумец? — спросил один из лучников другого. – А может свои же так зло подшутили над бедолагой?
— Кто ж разберёт этих нищих за стеной? Однажды я лично видел, как потерянный пожирал собственные пальцы. Брр-ррр! — передёрнуло того от всплывших в голове воспоминаний.
— Как тут у нас сегодня? — поднялся к ним наверх вместе со сменой командир дневной стражи.
— Спокойно и холодно, — почти хором ответили лучники, обрадованные что их ночная служба наконец закончилась.
— А что за тело, там, на дороге? — кивнул командир в направлении своего взгляда.
— Это? Да придурок какой-то из потерянных, — ответил ему спускавшийся со стены лучник.
— Прим, выйдите за ворота и уберите с дороги эту дрянь! — крикнул своим стражам у ворот командир. — Не хватало нам ещё такого мусора прямо за воротами перед самым началом торговли. Совету такое точно не понравится.
Двое стражей вышли за ворота и не спеша поковыляли к бродяге. Не скрывая своего отвращения, один из них сначала перевернул лежащего лицом вниз на мёрзлой земле человека сапогом. Даже налипшая на беднягу за пару дней пути, слегка потревоженная снегом грязь не могла скрыть синюшности его кожи. Застывшее в нелепой позе, с багровыми, наполненными кровянистой жидкостью отливами тело выглядело омерзительно. Незнакомец скорее был мёртв, чем жив.
— Стой! Не может такого быть! — остановил Прим товарища, схватившего было за ногу живого мертвеца. — Господин да Огрос! Господин да Огрос! Скорее сюда!
Командир также не спеша, как его стражи, вышел за ворота.
— Ну чего там? Я-то вам зачем? — подходя к воинам, спросил он.
— Не уверен, но это может быть твой брат, — растерянно ответил мечник. — Посмотри сам. Клянусь всеми богами, похож!
— Чего-о-о?! — недоверчиво вгляделся в мертвеца командир стражи.
Всё ещё неуверенно, но уже с подозрением смахнул налипший на лоб, нос, щёки снег. Долго всматривался в синюшное, искажённое холодом лицо незнакомца. Потом, сильно потрясённый, стал проверять жив ли тот.
— Он ещё жив! Скорее! Это мой брат Луд! К лекарю его! — неистово заорал он, укутывая брата в свою накидку.
Стражи как могли быстро отнесли главу городской стражи к лучшему лекарю Атиса. Тот ужаснулся, едва осмотрев беднягу. Родственники несчастного уже толпились в гостиной.
— Как он, Крас? — спросил грузный, старый магистр, отец Луда.
— Извини, Паш, но он почти мертвец. Недолго ему осталось. Я уже много повидал за свою жизнь и после такого… — виновато покачал седой головой старый лекарь.
Крас бросил искренне печальный взгляд на родных несчастного. Спасти сына магистра, при всём желании, он не мог. И хотя за годы врачевания привык не только к болезни, но и смерти, этот случай слегка потревожил его равнодушное сердце.
— О нет!