Читать интересную книгу Оракул вселенной - Александр Соболь

– Неужели я оказала на вас столь ужасное действие? – Джоанна округлила глаза, в которых резвилась целая орава веселых бесенят. – Кантос, Андалур, скафандр высшей защиты… Бр-р-р!

Зоров старательно изобразил смущение.

– Я сказал это так… образно.

– Исключительно сильный образ!

– Ладно, воспользуемся более слабым. Скажем так: увидев вас, я почувствовал себя не в своей тарелке. А сейчас воспрял и духом, и телом.

– О, это гораздо лучше! И главное, реалистичнее: ведь чтобы почувствовать себя в своей тарелке, вам содержимое этой самой тарелки пришлось съесть! Как тут не воспрять!

Зоров посмотрел на пустую тарелку, стоящую перед ним, расхохотался и поднял вверх большой палец правой руки:

– Ну, Джоанна!.. Один-ноль в вашу пользу.

– Зачем же так? Я женщина строгая, но справедливая. У нас счет ничейный: один-один. Про осточертевший скафандр это вы хорошо сказали…

– Благодарю вас. Будем считать, боевая ничья в пользу прекрасного пола. А теперь предлагаю объявить перемирие, дабы до конца разобраться с шампанским и достойно завершить наш пир десертом!

– Возразить ну просто невозможно, – облизнулась Джоанна, глядя на аппетитную горку ананасовых крекеров. Когда крекеры исчезли настолько быстро и загадочно, что Зорову не досталось ни единого, он заметил, хитро взглянув на Джоанну:

– Теперь и у вас изменились глаза. Казалось бы, мелочь – какая-то там дюжина сладких крекеров, – но каков эффект!

– Да ну вас! – Джоанна прижала салфетку к губам, чтобы не прыснуть со смеху.

– Нет, правда, – сказал Зоров, глядя в смеющиеся глаза Джоанны, – вначале я увидел в них далекие, тревожные звезды, а теперь – теплые искры смеха… Замечательная и очень радующая меня метаморфоза.

Джоанна мягко коснулась руки Зорова.

– Если это и произошло, то благодаря вам, Александр, а уж никак не крекерам… которые, каюсь, слопала самым бессовестным образом. Кстати, я не только сладкоежка, но и чрезвычайно любопытна. Признайтесь, что вы прошептали, когда впервые увидели меня?

– Во-первых, не вас, а ваши глаза; всего остального в тот момент я просто не видел. А во-вторых, не скажу. Вы будете смеяться.

– Вы не правы. Что бы вы ни произнесли тогда, это шло от сердца. А над таким не смеются.

– Я не о том. Вы имеете в виду искренность чувств, а я – технику их изложения. Когда обычный человек хочет сказать что-либо о действительно прекрасном, он, как правило, впадает в грех высокопарщины и чрезмерных красивостей.

– Этим грешат многие начинающие поэты, – улыбнулась Джоанна, – и даже иные из великих не избежали сего… Так что давайте, не стесняйтесь.

– Ну ладно, – сокрушенно вздохнул Зоров. – Льщу себя надеждой, что критика не будет чересчур суровой. Так вот, увидев ваши глаза, я, как ни тщился, не смог отыскать сравнения более оригинального, чем "вселенные, полные звезд, озера мерцающей тьмы…"

– А вы знаете, для начинающего неплохо. И в самом деле напоминает отрывок стихотворной строфы. Констатирую проблески таланта, коей, при надлежащем прилежании и упорстве…

– Ну уж нет! – фыркнул Зоров. – Это было бы уже чересчур..

Джоанна рассмеялась, откинув голову:

– Не беспокойтесь, я не дам вам возгордиться. Александр Блок сказал гораздо лучше: "И очи черные, бездонные, цветут на дальнем берегу". Очаровательно, правда?

– Ну, куда уж мне тягаться с Блоком! Хотя, мне кажется, это звучало у него чуть иначе…

– Я знаю, в оригинале "синие". Но что делать, коль у меня глаза черные, а у Незнакомки Блока были синие…

– Вы знаете Блока?

– Немного. Вот послушайте, это оттуда же:

И странной близостью закованный,

Смотрю на темную вуаль,

И вижу берег очарованный

И очарованную даль…

Чудесно, не правда ли?

– Это не только чудесная поэзия, эти строки едва ли не с абсолютной точностью передают мое состояние буквально несколько минут назад… Разве это не волшебство? И еще одно волшебное открытие я сделал благодаря Блоку: у вас отличный русский! Вы специально изучали его?

– Очень хотела прочесть в оригинале Пушкина, Лермонтова, Блока… По той же причине выучила французский. А вот на большее меня не хватило – так и застряла на четырех языках. Интерлинг, естественно, не в счет. И, если уж разговор зашел о языках, хочу попросить вас говорить со мной по-русски. Вам, надеюсь, будет приятно, а для меня – прекрасная практика.

– С удовольствием. Тем более что эта ваша просьба предполагает продолжение общения.

– Вас это… в самом деле радует?

Глаза Джоанны уже не смеялись, сполохи прежних тревог и сомнений затрепетали в темной бесконечности, наполнили ее знакомым мглистым мерцанием, а голос… таким голосом она читала Гарсиа Лорку. Лицо Зорова стала серьезным, даже строгим; он взял ее тонкие руки, холодные и безжизненные в эту секунду, сжал их между своими большими и теплыми ладонями с еще заметными рубчиками "кауфмановских" шрамов и очень мягко произнес:

– Джоанна, на этот вопрос может быть только один ответ, и этот ответ – да! А разве вы могли подумать иначе?

– Я ведь ничего не знаю о вас… о вашей личной жизни.

– Чтобы быть предельно кратким, скажу, что у меня ее просто нет. Женат не был. Серьезных связей с женщинами тоже не имел.

– Странно… Почему так?

– Пока был молод, были увлечения… Но все оказалось несерьезным, прошло. В Десанте дал себе зарок, такой же, как Энрико и многие другие. А когда ушел из Десанта… Даже не знаю, что сказать. Возможно, поиски, о которых я рассказывал, отнимали слишком много времени и сил… и меня хватало разве что на мимолетные связи. Но это было все не то.

– А сейчас – то? Или – что? Извините, Александр, но для меня это очень важно.

– Для меня – тоже. Я думаю, сейчас именно то. Что бывает в жизни только один раз. Но… я все-таки прошу немного повременить. Это слишком серьезно для меня, и я должен быть абсолютно убежден, уверен… Не для вас – для себя. Не знаю, поймете ли вы меня.

– Мне кажется, я вас понимаю очень хорошо. Вы из тех людей, которые не могут быть надежны на сколько-то там процентов, на 95 или 99. Только на 100. А для этого не должно быть ни малейшего сомнения, никакой самой ничтожной вероятности… Так?

– Так. К этому меня приучили в Десанте, и по-другому я просто не могу.

– Хорошо. Я подожду. Мне не привыкать.

– Ты… вы имеете в виду Энрико?

– Я давно хотела предложить перейти на "ты". А ждала я только Энрико. И других мужчин в моей жизни не было. Теперь вот появился ты. И опять надо ждать. Скажи хоть, как долго.

– Совсем недолго. Две недели. Может, чуть-чуть больше. Кроме прочего, мне необходимо за это время выполнить одно задание.

– О котором пока нельзя говорить?

– Да, это задание ВКС, и оно строго конфиденциально. Я взялся за него, поскольку оно требует разнообразных знаний и навыков, а такого рода работа как раз по мне.

– Но это не опасно?

– Ну что ты, это ведь не десантный рейс. Небольшая командировка за пределы Системы, которая, возможно, окажется… гм… даже комфортной.

– Тогда все в порядке.

– Мы куда-нибудь пойдем еще?

– Я ты хочешь?

– Я – как ты.

– Знаешь, я устала и хотела бы побыть одна. Столько всего произошло!

– Тогда и я отправлюсь домой. Ты проводишь меня на перрон?

– Конечно. Идем.

Когда они покинули универсум, была ночь по местному времени. Неярко светили одиночные плафоны, создавая в галереях и переходах таинственный полумрак. Навстречу им попадались редкие прохожие, в основном служебный персонал станции. Добравшись до нужного гравилифта, они спустя несколько секунд оказались на перроне.

– Перед тем как ты улетишь, – сказала Джоанна, – я хочу тебе кое-что сказать о своем настроении… в начале нашей встречи. Ты потревожил сон моей юности… прекрасный и горький. Поэтому я и вела себя так. Но сон растаял… а реальность осталась. И эта реальность – ты. Это я к тому, что тень Энрико никогда не станет между нами. Есть еще вопросы?

– Нет. Да их и не было.

– Тогда лады.

Он попробовал улыбнуться над архаичным словом и что-то сказать, но не смог, потому что скулы свело и перехватило горло, и он только помахал Джоанне рукой. Она дождалась, когда в одной из разгонных шахт полыхнуло белым, и джампмобиль унес Зорова в космос, и жерло стало темным и безжизненным… По щеке ее скатилась слеза, и губы беззвучно прошептали: "Разве сердце мое виновато?.."

Глава 3

Обобщая данные, полученные при исследовании Млечного Пути с помощью новейшего гравитационного телескопа, астрофизик Нойберт Джанг в 2247 году выдвинул гипотезу о квазидивергентной структуре гравитационного поля галактики и ввел понятие гравитационных вакуум-источников. У гипотезы Джанга появились, как водится, и противники, и сторонники, и горячие споры не утихали более пятидесяти лет, пока в 2301 году к 61 Лебедя, где располагался ближайший к Солнцу гравитационный источник, не был направлен десантный звездолет "Луч" с необходимой гравиметрической аппаратурой на борту. Проведенные измерения показали существенное расхождение экспериментальных данных с классической теорией. Попытки спасти классическую теорию введением гипотетических "скрытых антимасс" напомнили печально известную историю со "скрытыми массами" положительного знака и выглядели, по выражению престарелого Джанга, "притянутым за очень большие ослиные уши". Вокруг 61 Лебедя вращалась единственная планета, удивительно напоминавшая Землю. Масса ее составляла 0,98 земной, состав атмосферы был практически идентичен земному, планета имела сходное магнитное поле и полное отсутствие болезнетворных вирусов и микробов. Лишь одно омрачало радость первых исследователей планеты: практически полное отсутствие суши. Длинные пологие валы катились по единственному, покрывающему почти всю планету океану, и лишь небольшой архипелаг из десятка мелких островков вблизи экватора скрашивал удручающую монотонность картин, увиденных разведчиками во время первых орбитальных витков. Фауна на островах отсутствовала, а весьма скудная флора оказалась представленной лишь несколькими разновидностями похожих на земной мох растений. Подводный мир состоял из водорослей и микроорганизмов, не представлявших опасности для человека. После смерти Нойберта Джанга планету официально нарекли в его честь. Первыми поселенцами на Джанге оказались, немногочисленные ученые, в основном физики-гравитационщики. Идея колонизации Джанга путем разворачивания в океане громадных плавучих платформ-городов была отвергнута ВКС в силу ее экономической нецелесообразности. И еще 50 лет на Джанге длилось почти полное затишье. Как-то, однако, кому-то в ВКС пришла в голову счастливая идея об организации на островах Джанга курорта. И еще через пять лет эти клочки суши преобразились. Зелень земных растений захлестнула их, запели привезенные птицы, запорхали разноцветные бабочки. Несколько великолепных курортных ансамблей раскинулись на самом большом острове архипелага, гордо названном Викторией, а сам Джанг как-то незаметно стали называть Планетой Карнавалов; звонкое же имя "Джанг" перекочевало к солнцу Планеты Карнавалов – звезде 61 Лебедя. С тех пор отдых на Планете Карнавалов стал мечтой каждого члена Содружества, однако далеко не каждый мог себе это позволить: двухнедельная фиеста на планете-курорте не входила в перечень бесплатных услуг и товаров и многим была не по карману. Определенные ограничения были связаны и с относительно невысокой пропускной способностью курорта. Его обслуживали два космических суперлайнера "Летящая звезда" и "Лунный свет", совершавшие чартерные рейсы раз в две недели.