Читать интересную книгу Оракул вселенной - Александр Соболь

Поле зрения Зорова вновь опасно сузилось, и властно царящие над всем Глаза едва вторично не отправили его в нокдаун.

– Простите… – Слово далось Зорову так, словно на центрифуге в предельном тренировочном режиме. – Я… задумался.

– Ценное качество, – с едва уловимой иронией произнесла девушка. – Хотя здесь предпочитают не думать, а заниматься другими вещами. Вы, вне всякого сомнения, здесь впервые. – Теперь это прозвучало как утверждение, а не вопрос.

– Да, да, – энергично закивал головой Зоров, постепенно обретая дар речи и хоть какое-то подобие уверенности в себе. – Никогда раньше не был здесь, хоть приходилось слышать многое… то есть разное… вот и прилетел… отдохнуть, так сказать… – Он вдруг покраснел, запутавшись в дебрях слов и ощущая их дурацкую двусмысленность. И сделал героическую попытку поправить ситуацию: – Я, честно говоря, немного ожидал от посещения "Рассл…", то есть "Геи-13"… но увидел вас… и оказалось, что приятные неожиданности могут подстерегать даже в этом… гм… месте… – Тут у Зорова хватило ума замолчать; мысленно простонав: "О Господи, что я несу!" – Он опустил глаза и покраснел еще больше. Девушка молчала, но, поскольку Зоров не осмеливался поднять глаз, фантазия живо дорисовала язвительную усмешку на гордом лице, и он произнес с тихим отчаянием: – Не смейтесь… Я веду себя чертовски глупо, но уж очень все как-то… неожиданно.

– Да… неожиданно, – согласилась девушка, и это добавило Зорову смелости:

– А для меня, сказать точнее… ошеломляюще. Вы только не подумайте ничего дурного… я не собираюсь говорить принятых в подобных ситуациях комплиментов, я вообще не умею их делать, тем более нет таких слов, чтобы описать ваши глаза. Я уже думал… но самые красивые слова бессильны. Ну, вот теперь я сказал все как есть… так что не судите строго. Он сделал героическое усилие и поднял глаза. И не увидел ни насмешки, ни иронии; казалось, она даже не слышала его, всматриваясь ему в лицо со странной настойчивостью, словно пытаясь разглядеть что-то пока недоступное. Зоров ощутил вдруг хлынувший на него хаос неожиданных, непонятных эмоций, и собственные переживания поспешно ретировались и попрятались в закоулках души, потому что тут все было гораздо, гораздо серьезнее. Но пока он ничего не мог понять. Озадаченный и озабоченный, Зоров напряг восприятие, и в этот момент девушка, он видел это, приняла решение.

– Меня зовут Джоанна Рамирос, – после короткой, но мучительной борьбы с собой, от которой жарко полыхнула чернота ее глаз, произнесла она и быстрым, решительным движением протянула руку.

"Как голову на плаху", – шальной ракетой пронеслось в сознании Зорова, и от чудовищной нелепости этого сравнения он вздрогнул и потряс головой, пытаясь вышвырнуть из мозгов занозистую мысль.

– Александр… Александр Зоров, – хрипло произнес он и осторожно пожал тонкую ладонь.

– Рада знакомству, – стандартную фразу венчала стандартная улыбка, но за ней крылось нечто отнюдь не веселое, и было заметно, что маскирует она другие чувства и мысли… настойчивый и едва ли не болезненный интерес, какое-то непонятное, нервическое ожидание…

– Итак, вы прибыли сюда отдохнуть, – сказала Джоанна.

Вновь стандартная фраза и неясный, тревожащий подтекст… Зоров молча кивнул, совершенно не представляя, как вести себя и что говорить. Броситься очертя голову в омут неопределенности, куда явно и круто сворачивал вроде бы безобидный разговор? Но если бы он смог разглядеть хоть намек на ключ к происходящему… Выручил инстинкт – тот самый, который непроизвольно отодвигает человека от края пропасти. Зоров сделал вид, что ничего особенного не происходит, и обычный разговор скользит себе по обычному, накатанному руслу.

– Вы тоже на отдых? – постаравшись придать голосу беззаботные интонации, спросил Зоров.

– Увы, я здесь работаю. Поэтому, кстати, хорошо отличаю завсегдатаев от новичков. Далеко не все любят бывать здесь, а кое-кто открыто называет "Гею-13" не только миленьким словечком "Расслабуха", но и похлеще – притоном. – Она не изменила тона, по-прежнему вся в ожидании, как натянутая тетива арбалета.

– Глядя на вас, Джоанна, я убеждаюсь, что критики "Геи-13" столь же далеки от истины, как Туманность Андромеды от Солнца, – игривый тон почти удался Зорову.

Лишь едва-едва дрогнули уголки губ Джоанны, взгляд слегка затуманился, тетива чуть ослабла. Было заметно, что она приняла очередное решение:

– Будем считать, Александр, что я отвергла брошенный вами спасательный круг. – И совершенно неожиданно спросила: – Вы любите стихи?

Зоров даже не удивился, лишь зябко повел плечами. "Вновь мгла заволокла путь, и кони захрапели, пугаясь топкой, вязкой почвы".

– Почему вы спросили об этом?

– Когда я обратилась к вам и вы обернулись, то долго и как-то странно смотрели на меня… а потом будто бы прошептали стихотворную строку.

– Я уже говорил, – Зоров смутился, – это было навеяно чарами ваших глаз… А стихи я люблю. Только вот на интерлинге стихов не пишут. У вас какой родной язык?

– У меня их два – английский и испанский. Предки моей матери жили в Англии, в графстве Суссекс, в настоящем средневековом замке. А отец у меня испанец, Алонсо Рамирос. И он говорит, что в его жилах течет кровь великого Гарсиа Лорки. А значит, она течет и во мне. Вы знаете испанский?

– Немного.

– Тогда послушайте.

Как-то незаметно они углубились в одну из галерей и оказались на небольшой уютной террасе, примыкавшей к галерее. За распахнутым настежь окном шумел ночной парк. Шел дождь, пахло прелыми листьями, деревья стояли, как затаившиеся в ночи великаны. Две-три звезды мерцали в тусклом разрыве облаков. Откуда-то издалека доносилась музыка, тихая и грустная, и сливалась с шорохом дождя и негромким, печальным голосом Джоанны.

Я твое повторяю имя

По ночам во тьме молчаливой,

Когда собираются звезды к лунному водопою,

И смутные листья дремлют,

Свесившись над тропою.

И кажусь я себе в эту пору

Пустотою из звуков и боли,

Обезумившими часами,

Что о прошлом поют поневоле.

Я твое повторяю имя

Этой ночью во тьме молчаливой,

И звучит оно так отдаленно,

Как еще никогда не звучало.

Это имя дальше, чем звезды,

И печальней, чем дождь усталый.

Полюблю я кого-нибудь снова

Как любить я умела когда-то?

Разве сердце мое виновато?

И какою любовь моя станет,

Когда белый туман растает?

Будет тихой и светлой? Не знаю.

Коль могла б по луне погадать я,

Как ромашку, ее обрывая!

[Перевод с испанского Я. Серпина]

Закончив читать, Джоанна долго молчала, глядя в заоконную тьму, изредка едва слышно вздыхала. Зоров тоже молчал, боясь нарушить чуткое очарование.

– Это мое любимое стихотворение Лорки, – не оборачиваясь, с затаенной болью в голосе произнесла Джоанна. – И самое близкое. Я лишь чуть изменила третью строфу, рассказав от имени женщины. От своего имени.

Зоров молчал, болезненно напрягаясь и вздрагивая душой. Он давно уже понимал, что все происходит неспроста, а сейчас окончательно уверовал, что недаром подошла к нему эта девушка с неправдоподобно, мучительно прекрасными глазами, не просто так заговорила и прочитала щемящее, пронзительное стихотворение великого поэта… Это все должно иметь смысл, в который раз подумал Зоров. Это просто не может не иметь смысла. И разгадка рядом, как говорится, руку протянуть, шаг сделать… но он молчал, замерев и чуть дыша, стараясь унять сердце, которое, как ему казалось, слишком громко стучало в тишине. Шаг сделала Джоанна.

– Вы, наверное, думаете, почему я подошла именно к вам? – Девушка повернулась к нему с печальной улыбкой. – Я отвечу. Только вначале скажите: вам знакомо имя Энрико Гонсалес?

Зоров был готов, казалось, ко всему. Но вопрос Джоанны напрочь вышиб его из седла. Энрико Гонсалес. Весельчак, балагур, любимец всего Отряда… душа любой компании, неистощимый кладезь анекдотов, десантник божьей милостью, командир группы "Ураган"… Обрел вечный приют в черных скалах Гидры, четвертой планеты Беты Кассиопеи. Одиннадцать лет тому назад. А болит, как будто все случилось вчера… Но великий космос, откуда знает его эта девчонка?!

– Я любила его, – сказала Джоанна. – А к вам подошла, потому что увидела на груди точно такой же значок, который носил Энрико.

– Но Джоанна… Сколько же вам лет?!

– Двадцать восемь. Что, молодо выгляжу? Это обманчивое впечатление, уверяю вас. Порой я чувствую себя древней старухой… А тогда мне было семнадцать, и я любила… о, как я его любила! Возможно, вы подумаете, что я была молоденькой наивной дурочкой с романтическим ветром в голове? Отчасти да. Но Энрико я любила по-настоящему. Он был веселый, сильный. И добрый. И очень красивый. Девчонки за ним табунами увивались. Я жутко ревновала, бесилась… А потом сама призналась ему в любви и сказала, что хочу быть его женой. Он сразу стал каким-то очень серьезным… даже грустным, пожалуй. Раньше я таким его никогда не видела. "Десантнику лучше не иметь семьи, разве ты не знаешь?" – спросил. Я стояла перед ним, дрожала, как листок на ветру, и молила Бога, чтобы не разреветься. Он заглянул мне в глаза, покачал головой и положил свои широкие и теплые ладони мне на лицо. И держал так, пока я перестала дрожать и реветь перехотелось. От его ладоней точно ток шел, ласковый такой, успокаивающий… А потом вдруг снова заулыбался, поцеловал меня в щеку и сказал: "Ты подрасти пока, а я тем временем вылетаю свой регламент. Тогда и поженимся". Потрепал меня по волосам, подмигнул и ушел. Больше я его не видела, а через пять месяцев он погиб. Вот такая история. Десантники здесь нечастые гости, хотя Энрико любил бывать на "Гее-13". Меня часто брал с собой. Особенно ему нравились светомузыкальные представления на темы земной истории. Наверное, поэтому я и попросилась на работу в его любимый светомузыкальный театр "Гелиос". Так и работаю с тех пор. Сегодня у меня выходной, и я решила навестить сестру, она на Луне живет. Вышла на перрон… и тут вас увидела, значок этот… И не смогла пройти мимо. Все просто, Александр. Извините меня.