Читать интересную книгу Урал атакует - Владимир Молотов

Костя глянул в боковое стекло. Дождя с градом как не бывало. Мимо, в отдалении, бежала, покачиваясь, подмокшая гора со скалистым рельефом и жиденькими серыми зарослями. В кистях кустов мелькали два дымчатых пучка — оттуда и лупили автоматчики.

— Так жми быстрей, проскочим! — выкрикнул Костя.

Стрелка на спидометре тряслась около отметки восемьдесят километров в час.

— На фиг, вдруг шипы бросили, — выпалил Ганя.

И будто бы накаркал. Внизу, под днищем, глухо клацнуло, машину повело вообще на обочину. Ганя резко сбросил скорость, правый бок накренился, их развернуло на триста шестьдесят градусов. У Кости стало покалывать в легких, в больном ребре. Муконин решил: сейчас они будут переворачиваться. И крепко ухватился за пластиковую ручку на двери обеими руками.

«Вот так все и кончилось, — промелькнуло в голове, — не успев начаться. И Маша даже не узнает о том, что я погиб!»

Все закрутилось перед глазами — серая дорога, скалистые горы, грязная обочина. «Семерку» вроде бы снова прокрутило. И кончилось все только тогда, когда она тонула в грязной жиже на склоне обочины, так и не перевернувшись.

Ганя заглушил двигатель. Костя почувствовал, как тело наполняется невесомостью. Ура, мы живы!

Но радоваться, естественно, было рано. На горных мотоциклах, жужжащих, как осы, с прыгающими колеями, имеющими, видно, невероятные амортизаторы, — подкатили трое или четверо. По крайней мере перед капотом «семерки» остановились два мотоцикла: один — мутно-желтый, с черными кляксами грязи, другой — серый и весь грязный. С желтого слез детина в походном костюме цвета хаки, с серыми наколенниками и серыми локтевыми чашечками. Со второго спешились двое таких же. Сзади кто-то еще долбанул по багажнику. Костя резко оглянулся. Там тоже возникли люди. Или, правильнее говоря, разбойники с большой дороги.

— Ну вот, встряли по самые уши, — обреченно сказал Ганя. — А ведь Джон обещал, что в Башкирии все будет хорошо.

Первый детина приблизился к лобовому стеклу и заглянул в салон. Между налипшими комьями грязи Костя увидел пронзительные европейские глаза, беспорядочные смолистые патлы и маленькая козлиная бородка не вязались с мужественным обликом. Тип осклабился и поманил приятелей пальцем.

Костя потянул руки под кресло, где лежал теперь трофейный автомат Калашникова.

— Не стоит, это глупо, — осадил его Ганя.

Посмотрев на друга, Муконин прикрыл веки в знак согласия.

— У нас есть другой выход? — секунду спустя спросил он.

Ганя пожал плечами.

Беспорядочное броуновское движение тревоги одолевало Костю. А нужно было сосредоточиться и хладнокровно принять решение. Он глубоко вдохнул и выдохнул — обычно это помогало.

Пауза затянулась на две-три секунды. Костя повернулся к приятелю:

— Предлагаю пустить дымовую завесу и начать отстрел.

— Думаешь, прокатит? — недоверчиво спросил Ганя.

В лобовое стекло настойчиво постучали, одновременно подергали заблокированную дверь, разбойник с «козлиной бородкой» опять поманил пальцем.

— Некогда спорить, — бросил Костя и нажал кнопку пуска дымовых шашек.

Сразу зашипели форсунки. Плотный дым заполонил окна в несколько секунд. Костя увидел, как задергался тип с бородкой и как забавно преобразилось его лицо, быстро растворившееся, впрочем, в дымчатой мути.

Муконин натянул респиратор, выуженный с полки под «бардачком», достал-таки трофейный АКМ, открыл люк в потолке и начал палить без разбора. Лопастью он перемахнул ствол вбок и выдал еще пару очередей. Дым потихоньку рассеялся. Уже открылось черное месиво обочины и в нем — два тела рылом в грязь. Едва Костя окунулся обратно в машину, понеслась ответная очередь с ближайшей скалы.

И вдруг бабахнуло около правой двери, в районе ручки замка, и, похоже, лопнули перепонки, и все поплыло перед глазами. Автомат вывалился из обмякших рук. Костя ощутил себя поролоновым, в ушах прорезался свист. Кто-то потянул его за руки и выволок наружу через проем. И нога почему-то споткнулась о валявшийся рядом большой камень. Или не камень?

Все происходящее как бы перестало быть реальностью, а сделалось чем-то сторонним. Он не понял, почему упал животом на землю, лишь повернул голову вбок. Однако не сразу появившаяся резкая боль в руках заставила прийти в себя. Руки неумолимо жестоко выворачивали сзади и чем-то сцепляли на запястьях. Костя понял, что Ганя подает звуки рядом, и с ним, видимо, делают то же самое. Их немного попинали (теперь уколы боли стати тупыми, незлобными). Затем подняли и повели к небольшой скалистой горе. Часть бандитов умчалась туда на мотоциклах.

Свист в ушах стихал. Ноги спотыкались о ледяные камни. Сзади время от времени грубо подталкивали стволами автоматов.

— Давай, пшел!

— Резче копытами шевели!

— Мля, надо было их прикончить, — ругался кто-то писклявый за спиной.

— Сука, в натуре, выпустить кишки, и писец, — вторил другой, басовитый.

— Эй, че, не ясно, что ли? Атаман приказал живьем привести, — осадил матерый сержантский голос.

«Атаманом» оказался худой каланча лет тридцати с мелочью, в клетчатых брюках, в темно-синей летной куртке-штормовке. На голове у него была облегающая черная вязанка. Под шапочкой угадывался бритый череп неправильной формы. Лицо его выражало спокойствие и надменность. Легкая щетина, словно налет золы, покрывала впалые скулы.

Карие глаза устало изучали пленников. Атаман сидел на троне, сотворенном из комфортабельного автомобильного кресла, предположительно извлеченного из иномарки. Кресло подпирали черные пластиковые ящики, имевшие происхождение, очевидно, из какой-нибудь распотрошенной фуры.

По бокам атамана стояли помощники, или адъютанты, или кто они там?.. У каждого за плечами был «калаш». На заднем плане полукружием теснились скалистые горы. Кое-где зияли расщелины. Под ногами поблескивал на неожиданном солнце темно-серый лед.

— Кто такие будете? — вяло осведомился атаман.

— А вы кто такие? — смело бросил в ответ Костя.

Тонкие губы вожака растянулись в кислой улыбке.

— Послушай, дорогуша, я, вообще-то, первый спросил. И это, по крайней мере, невежливо — отвечать вопросом на вопрос.

Приятели удивленно переглянулись. Ганя сверкнул глазами. Что означало, скорее всего, следующее: весьма интеллигентный главарь у этой банды, однако.

— Мы граждане Уральской Независимой Республики.

— Это я понял, не дурак. У вас машина уральская. Я говорю, кто такие? По жизни кто?

У нас миссия и.о. президента республики, — начал Ганя. — И всякое воспрепятствование…

— Да здесь Башкирия. Тут до фени ваши миссии. К тому же вы мне двух ребят положили. И за это вам отсюда живыми уже не уйти.

Приятели не дрогнули. Нет, боязнь смерти, конечно, вспыхнула где-то внутри маленькой спичкой, но тут же погасла. Пока ты стоишь на ногах, думаешь и дышишь, как-то мало верится в ближайшую гибель. Ты знаешь, что судьба способна подарить еще с десяток шансов и что лишь надежда умирает предпоследней, за секунду до твоей физической смерти.

— Могу я, наконец, узнать, с кем имею честь? — в тех же аккордах интеллигентного разговора выразился Костя.

— Можешь. Я здесь представляю единоличную власть на данном участке трассы, — заявил главарь. — А звать меня можешь Колян Питерский.

— Очень приятно. — Костя стал лучше слышать.

Главарь никак не отреагировал на эту реплику. Он начал отдавать распоряжения.

— Ну-ка, прошманайте этих гавриков.

С боков и спереди варварски ощупали, на ледяную землю полетели кошельки, мандат, сигареты, смартфоны. Но зато сняли наручники.

— Сивый, давай их пока на базу, в пещеру. Вялый, возьми двоих, махнете их тачку дербанить. Перероете все до днища.

Вялым оказался тот самый парень с козлиной бородкой. Этот типчик удовлетворенно осклабился, подтолкнул двоих соратников, и они взяли свои мотоциклы. Взревели моторы, стервятники оседлали лошадей и понеслись обратно, подпрыгивая на кочках. Проводив их меланхоличным взглядом, Колям Питерский слез с трона, с небрежностью факира щелкнул пальцами. Двое щуплых парней в пятнистых штанах и поношенных темных куртках подхватили трон. Сивый — хмурый верзила с двойным подбородком, в зеленой форме пехотинца бывшей Российской армии, опять же без погон, с полуавтоматом за плечом, — Сивый с остальными людьми повели пленников на базу. Атаман, очевидно, поплелся в арьергарде.

Шествовали долго, куда-то в глубь горного массива. Идти было тяжело, по кочкам и камням, все время вверх. У Кости с непривычки заныли мышцы в икрах, ступни в ботинках устали от многочисленных уколов щебня. К тому же старые раны… Но это не помешало ему обратить внимание на то, сколь богата здесь местность гордой и угрюмой красотой. Широкую тропу, почти освобожденную от снежного покрытия трезвонной весной, на всем протяжении охраняли по краям причудливые рыцари. Эти часовые — чуть склонившиеся к тропе, разного роста, от метровых на глаз до двухметровых и выше, тесно сплоченные скалы с белыми шапочками на чрезвычайно корявых головках. И каждый из них казался то ужасно вывернутой грифоновой головой с уродливым клювом, то высеченной самой природой из камня карикатурой Прометея, то застывшей массой неродившихся рук, ног и собачьих морд. Солнце едва прорывалось сквозь плотные ряды каменных стражей, игривые зайчики время от времени прыгали в глаза людям.