Изнемогая от желания, Ханна вцепилась в его рубашку, стараясь не упасть в пропасть, которая разверзлась перед се мысленным взором, и стала колотить его руками и коленями.
– Не надо, – проговорил он хрипло, – на твоих нежных ручках останутся синяки.
– Мне вес равно, – устало произнесла она.
– Ну уж нет, дорогая Ханна. Слишком поздно тебя отпускать. – Его пальцы скользнули под расстегнутый воротник платья и стянули его с округлых плеч.
Он осторожно опустил Ханну на землю и склонился над ней. Ханна едва не потеряла сознание.
Игривые лунные лучи танцевали по траве, листьям и камням, освещая их в ночной темноте. От лунного света вокруг головы Крида образовался ореол. Было какое-то волшебство в его полуприкрытых глазах.
– Иди ко мне, – услышала Ханна. – Забудь о благопристойности.
Неожиданно Крид опустился рядом с ней на колени. Отвернувшись, Ханна попыталась натянуть платье, но он ласково остановил ее, опустил его еще ниже и заметил при этом, что девушка задрожала. Ее бросало то в жар, то в холод. Крид между тем снял ремень с кобурой, отшвырнул в сторону.
Сбросил рубашку и брюки. Ханна чувствовала, что сейчас произойдет нечто такое, что сблизит их еще больше, и напряглась.
Пока он раздевался, она вполне могла убежать, но это было выше се сил. Она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой, будто парализованная. Она должна найти нужные слова и остановить Крида. Чтобы он не совершил непоправимой ошибки. Он может завладеть только ее телом, но не душой.
В этот момент она была особенно хороша. И даже обнаженная, казалась недоступной. В глазах ее он прочел растерянность. Или это был страх?
Крид и сам чувствовал себя неуверенно. Такого с ним еще не бывало. Что-то мешало ему довести дело до конца. Видимо, ее внутреннее сопротивление.
И Крид решил сломить его известными ему способами. Погладил пальцами ее нежную шею, скользнул по упругим щечкам и мочке уха, накрыл ладонью ее упругую грудь, пощекотал языком один сосок, потом другой. Затем его рука скользнула вниз, к самым сокровенным уголкам се тела.
Шквал удивительных ощущений налетел на девушку, наполнив мир разноцветными красками, когда Крид прикасался к ней там, где соединялись се ноги.
– О нет, пожалуйста, не надо!
– Почему? Тебе не нравится? – спросил он севшим от желания голосом. Мелькнула мысль, что надо остановиться. Но в следующий миг он накрыл ее своим телом и почувствовал, как кровь запульсировала в нем с новой силой.
Ханна уперлась руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, и его мужская плоть коснулась ее живота.
– Вот что мужчины не могут контролировать, – прошептал он ей на ухо. – Но даже если бы я мог…
Он не договорил. Но это не имело значения. Ханна и так знала конец фразы.
Господи, почему она так наивна? Знай, она о том, что происходит между мужчиной и женщиной, возможно, контролировала бы свою реакцию на действия Крида.
Изнемогая от желания, Ханна закрыла глаза. Итак, она потерпела поражение, сдалась па милость победителя.
– Только раз, дорогая, – прошептал Крид ей на ухо.
– Что… только раз? – спросила она. Он тихо рассмеялся.
– Только раз тебе будет больно, – ответил он. Больно? Этого Ханна не ожидала.
– Так нечестно! – жалобно произнесла она, когда Крид замер на мгновение.
– Да, – согласился он, – нечестно.
– И все же ты собираешься… сделать это!
– Собираюсь и сделаю, – ответил он, поглаживая ее волосы.
Он снова накрыл ее своим телом и вошел в нее. Ханна ощутила резкую боль, будто в нее вонзили нож.
– Не двигайся, – сказал Крид и сжал се руки, когда она отвернулась от него.
– Все? – спросила Ханна сквозь слезы, догадавшись, что Крид лишил ее невинности, которую девушка бережет до брака.
– Нет еще, дорогая. Самое приятное впереди. Ханна надеялась, что Крид сказал правду. Зачем бы иначе мужчины и женщины так стремились быть вместе?
Крид не солгал ей. Когда он снова вошел в нее, боли она не почувствовала. Он двигался все быстрее и быстрее, проникая все глубже, и уже знакомое, волшебное чувство снова охватило Ханну, нарастая с каждой секундой, и взорвалось фейерверком всех цветов радуги, похожим на северное сияние, которое она видела однажды летним вечером. Она крепко обняла Крида и так и лежала не шевелясь. Он бережно взял ее на руки и целовал глаза, кончик носа, дрожащие губы. Это были нежные легкие поцелуи, которыми он хотел се успокоить.
Ханну била дрожь, и Крид прикрыл ее платьем.
– Замерзла? – нежно прошептал он. Она покачала головой:
– Нет. Я дрожу совсем не поэтому.
Она чувствовала себя в его объятиях спокойной и защищенной. А он почти забыл, какой сладкой может быть женщина. Одни зарились на его деньги, другие имели свою корысть, но о любви не могло быть и речи. Правда, некоторые из них плакали, когда он уезжал, просили остаться. Однако Крид и думать об этом не хотел. Да и на сей раз вряд ли останется. Хотя к Ханне он питал что-то вроде нежности. Эта недотрога, миссионерка и проповедница Библии оказалась страстной, жадной до ласк. Отдалась ему, а теперь раскаивается. Он понял это по выражению ее лица. На нем были гнев и разочарование.
– Поднимайся, – сказала она сквозь зубы.
– Как, уже? – удивился Крид. – А если у меня нет сил? Она толкнула его. Так он еще смеется над ней! И это после того, что между ними произошло!
– Подонок! Наглец! Развратник!
Взяв ее руки в свои, Крид тяжело вздохнул.
– Ханна. Получать удовольствие от любви – это нормально, – стал он ей объяснять, но она перебила его:
– Удовольствие? Да мне подумать об этом противно! – соврала она с дрожью в голосе.
– Хватит! Я уже все понял! – Крид явно терял терпение.
– Ничего ты не понял, – огрызнулась Ханна. – Ума не хватает.
Крид вскочил на ноги.
– Не могу сказать, что мне понравилось твое объяснение в любви, – заявил он, собирая свою одежду.
– Не могу сказать, что мне понравилось то, что ты сделал, – ответила Ханна, сдерживая слезы. Она натянула платье, желая, чтобы Крид поскорее ушел, а еще лучше – провалился сквозь землю или растаял, словно туман. В глубине души Ханна, однако, понимала, что несправедлива к Кри-ду, что сама отдалась ему, а теперь всю вину взвалила па него. Она желала его, почему же не может признаться себе в этом? Будь она сильнее, могла бы представить его победу поражением.
Но эти мысли Ханна оставила при себе, ни словом не обмолвившись о них, и продолжала его упрекать. Но он даже не посмотрел в ее сторону, лишь сказал:
– Стоит ли волноваться, когда дело уже сделано?
Ханна не нашла что ответить, втайне досадуя на его бесчувственность. Когда же они подошли к лагерю, она сказала: