Этот комментарий доводит мою ярость до опасного предела.
— Упомяни ее еще хоть раз, и я отрежу твой гребаный язык, а потом выпущу из тебя всю кровь.
— О-о-о, задел за живое, — смеется он, механический звук кудахчет у меня в ухе. — Тогда давай поговорим об Алисе? Она выглядит такой красивой и полной жизни. Скажи, она все еще так же невинна, как тогда, когда я отдал ее тебе, или вы с братьями развратили ее, как и всех других шлюх в этом городе?
Моя челюсть сжимается, зубы скрипят так сильно, что я боюсь, они вот-вот треснут.
— О ней мы тоже не говорим. Это между нами. Давай оставим все как есть.
— О, а вот тут ты ошибаешься. Она такая же часть плана, как и все вы.
— И что это за план? — спрашиваю я, продолжая рыскать взглядом по толпе и замечая одного мужчину с телефоном. Схватив его за плечо, разворачиваю к себе.
— Какого хрена, чувак?
Поняв, что это не он, отступаю и иду в другом направлении.
— Месть, конечно, — констатирует он, как ни в чем не бывало. — Ее я ждал очень долго.
— Да? Что ж, у меня есть свой план мести, так почему бы нам не завязать с этим дерьмом и не сэкономить себе немного времени? Ты скажешь, где прячешься, а я приду и убью тебя, потому что мы оба знаем, что этим все и закончится.
Еще один смешок раздается у меня в ухе.
— Ты всегда был самоуверенным. Эта черта и раньше восхищала меня в тебе.
— Неужели?
Он мычит в знак согласия.
— Я бы с удовольствием присоединился к тебе в этой прогулке по переулкам памяти, но поскольку ты слишком боишься назвать себя, придется мне остаться в стороне.
— Боюсь, — повторяет он, забавляясь. — Так ты думаешь?
— Да, черт возьми, и ты должен бояться. Ты понятия не имеешь, с кем связываешься. Иначе никогда бы не развязал эту войну.
— О, поверь мне, я точно знаю, кто ты и твои братья, — уверяет он. — Я долго вас искал. Если бы не скандал в маленьком городке вокруг твоей семейки несколько месяцев назад, я, возможно, никогда бы вас не нашел.
— Зачем ждать дольше? — Я останавливаюсь, предлагая себя. — Можем закончить это здесь и сейчас.
— Нет, это было бы не так весело, но, должен признать, я удивлен, что ты еще не понял связь.
Я рычу.
— Да, твоя ничтожная загадка — отстой.
— Считаешь? А как насчет этой:
«Провалилась в кроличью нору, королева кровоточащих сердец.
Страна Чудес в опасности, жизнь обречена на самоуничтожение.
Горящие сараи и поруганные души, смерть стучится в дверь, как в старые добрые времена».
Отсылка к «Алисе в Стране Чудес» доказывает, насколько внимательно он следил, но именно упоминание о горящих сараях и поруганных душах заставляет орган в моей груди погрузиться в море ужаса, потому что это может быть связано только с одним.
С одним событием.
С одной ночью.
Когда приходит осознание, ноги наливаются свинцом.
— Уловил связь, да? — спрашивает он на мое молчание.
— Возможно, — стискиваю зубы, ненавидя, как хрипло звучит мой голос.
— А я думаю, уловил.
— Почему Алиса? — спрашиваю я. — Она не имеет никакого отношения ни к тому проклятому месту, ни к той ночи.
— Разве это не вопрос на миллион долларов?
Загадочный ответ доводит меня до предела.
— Хватит игр, ублюдок. Покажись, и давай закончим с этим.
В трубке слышится тяжелое дыхание.
— Узнай, кто она, и ты узнаешь, кто я.
Оглушительный щелчок завершившегося звонка не оставляет ничего, кроме мертвой тишины.
Навязчивые воспоминания из прошлого врываются в разум, как разъяренный бык. Прошлое, к которому, как я надеялся, мне никогда не придется возвращаться. Прошлое, с которым нам всем теперь придется столкнуться.
Глава 17
Алиса
Страх заявил о себе, стискивая меня в железный кулак, когда я сижу за кухонным столом в главном доме и слушаю, как Брэкстен рассказывает Крейгу, братьям и отцу о леденящем душу телефонном звонке.
Как и ожидалось, наш мучитель сделал еще один ход, на этот раз, преподнеся деталь садистской головоломки, которую тщательно собирал. Эта деталь — приют, где три мальчика встретились много лет назад. Тот период явно хранит очень мрачные воспоминания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Давайте исходить из вероятности того, что этот мудак говорит правду, — подает голос Джастис. — Это явно имеет отношение к Хоббсу и к тому, что произошло той ночью. Что нам нужно выяснить, так это кому настолько важен этот кусок дерьма, что он захотел отомстить спустя столько лет.
— И как в это вписывается она, — добавляет Нокс, резко кивая в мою сторону. — Учитывая, что тот приют был для мальчиков, не понимаю, как она могла иметь к нему какое-то отношение.
Измученный взгляд Брэкстена перемещается ко мне, опустошение в его глазах разрывает меня на части. Что бы ни случилось много лет назад, в глубине души это все еще преследует его.
Из того немногого, что я поняла из разговора, кажется, в деле замешан некий Хоббс, главный надзиратель.
— Я не знаю, — бормочет Брэкстен. — Но он сказал, что если мы выясним, кто она, то поймем, кто он.
У меня сердце обливается кровью, мне ненавистна мысль, что, возможно, я — часть их болезненного прошлого.
Крейг достает коричневую папку, которую принес с собой.
— Это все, что я на данный момент смог накопать на приют, — говорит он, открывая папку. — Здесь имена всех, кто пребывал там в то же время, что и вы трое, включая сотрудников. Я все еще жду отчета о прошлом Хоббса, его мне должны прислать в любое время, но я смог собрать биографии всех с фотографиями и обновленной информацией, за исключением одного...
— Кого? — спрашивает Джастис.
Крейг смотрит в свои записи.
— Некий Кит Джонс.
— Такой же кусок дерьма, — выплевывает Нокс с явным отвращением.
Крейг приподнимает бровь.
— Я так понимаю, вы его знаете?
— Он был вторым в команде, — объясняет Брэкстен. — Был близок к Хоббсу и тоже относился к нам как засранец.
— Как думаете, он способен на такое?
Брэкстен пожимает плечами.
— Возможно, но Джонс, которого я помню, был ведомым, а не лидером. Не уверен, что он достаточно умен, чтобы осуществить то, что делает этот парень.
— Согласен, — говорит Джастис.
— Или он просто умнее, чем вы думаете. — Крейг вытаскивает один из отчетов из стопки, которая лежит перед ним. — Мне удалось получить его полную биографию вплоть до ночи пожара. После нее ничего нет. Ни места работы. Ни текущего адреса или номера телефона. Даже гребаной покупки по кредитной карте. Он полностью исчез.
— Может, умер? — спрашивает Тэтчер.
— Сомнительно, поскольку я не могу найти свидетельство о смерти, но я еще покопаюсь. Тем временем, нам всем нужно просмотреть эти папки и надеяться, что найдется что-то еще, над чем можно поработать.
Он раздает каждому по стопке, останавливаясь на мне.
— Думаю, тебе тоже было бы полезно посмотреть, если ты готова к этому? — осторожно спрашивает он. — Может, что-то бросится в глаза, покажется знакомым...
— Нет, — отвечает за меня Брэкстен. — Она и так через многое прошла.
— Брэкстен, все в порядке, — заверяю я, кладя руку ему на плечо. — Я хочу помочь. Это меньшее, что я могу сделать.
— Ты нам ничего не должна, — твердо возражает он.
Он неправ, я стольким им обязан, особенно ему, но не использую это в качестве аргумента.
— Я в долгу перед собой, — говорю я ему вместо этого. — Перед той девушкой, которой была до того, как очнулась в больнице.
Желваки на его челюсти пульсируют, очевидно, ему все также не нравится эта идея, но он не спорит со мной. Он кивает Крейгу, давая ему добро передать мне папки.
— Спасибо, — шепчу я, принимая отчеты. — Что именно я должна искать?
— Все, — говорит он. — Откуда они взялись, куда отправились после пожара и где находятся сейчас. Если есть неучтенный период времени, мне нужно знать об этом.