все стороны угольно-чёрные волосы. Причёска на вид была специально сделана такой небрежной. Бармен выглядел молодо, казалось, что старшеклассника заставили замешивать коктейли.
Его движения были гораздо быстрее и точнее человеческих. Он мог делать по несколько разнообразных коктейлей разом, причём способы каждый раз были разные. Бармен хватал по несколько бутылок, подкидывал парочку в воздух, пока наливал из других, мог закинуть бутылку через плечо на место. Элементы барменского представления присутствовали, но были нужны для ускорения приготовления коктейлей. Бутылки с газировкой он открывал ударом донышка об стол. Если бармен хотел что-то выжать, например лайм, он выжимал его одной рукой весь за одно нажатие. Коктейльной ложкой он активно вертел и даже нарезал ей дольки или снимал кожицу с фруктов для украшения.
Борис внимательно наблюдал за ним, его захватил процесс, который он, по существу, видит первый раз в жизни. Он даже подметил пару особенностей. Например, бармен применял принцип конвейера, если наливал то в несколько бокалов или шотов, если насыпал лёд или краш то тоже на всех, если мешал, то двумя руками несколько коктейлей, орудуя коктейльными ложками. Для такого бармена не было проблемой, гладить живот круговыми движениями, хлопать себя по голове, а ногой жонглировать восемью бутылками.
— Что будешь, парень? — спросил голос совсем близко.
Борис обернулся, а затем посмотрел во все возможные стороны, даже наверх. Рядом не было никого, кто мог бы с ним заговорить. Все были заняты своими делами. Он заметил, что бармен на него смотрит, не прекращая приготовление коктейлей. Его глаза — глаза унта — не смотрели непосредственно на Бориса, они уставились на пространство над головой юноши. Когда бармен отвернулся, голос опять заговорил:
— Вы можете себе позволить пять лонг-айлендов, пятнадцать кровавых мери, десять дайкири. Посмотрите в меню, вы можете выбрать другие напитки, если что, я подскажу.
Борис посмотрел в меню, которое не отличалось минималистичным дизайном от своих сородичей из других заведений. Он решил заказать дайкири. Не хотелось привлекать к себе внимание в новом месте. Когда бармен подошёл, Борис не успел поднять на него глаза, как перед ним появился дайкири — бежевая жидкость с ломтиком лайма на ободке. Бармен по-прежнему молчал, и просто указывал раскрытой ладонью направо. Там юноша увидел поднятую татуированную руку, её хозяин сидел за столиком с каким-то упитанным, лысым мужчиной. Как только Борис подошёл к столику, незнакомец глупо заулыбался и поднял на него палец, а затем перевёл его на Виктора и несколько раз шустро повторил это движение.
— У меня мозги плывут или ты воруешь чужих детей и натягиваешь на них своё шмотьё? — сказал незнакомец.
Он действительно был с лишним жирком — не слишком, но заметно. Незнакомец не был лысым, как Борису показалось, у него на голове росли редкие, жиденькие волосы. Лицо круглое и рыхлое как блин. Тёмно-зелёные глаза и маленький нос, весьма аккуратный. Одет он был в светло-коричневую тряпочную рубашку и брюки из того же комплекта. Обувь Борис не разглядел.
— Познакомься, Боря, с нашим весельчаком Никитой, который совсем забыл о манерах, — сказал Виктор и выставил раскрытую ладонь перед собой.
— Борис, — сказал юноша, протягивая руку.
— Ну, ты уже знаешь. Приятно! — Никита ответил на рукопожатие.
Юноша молча кивнул.
— А-а, что это было? Я вывалился из стены в туалете…женском, — обратился он к Виктору.
— Неуважение к двери, я полагаю. Я же говорил, что к каждой двери нужен свой подход. Даже показал тебе, но ты всё сделал по-своему. Вот результат.
— Хм, выйти я смогу вместе с вами?
— Нет, пойдёшь девок в сортире пугать! — сказал Никита и рассмеялся. Смех его выходил из сдавленного горла и напоминал «Хы-хы-хы». Он будто выплёвывал эти звуки.
— Конечно, выход за твоей спиной. Идёшь прямо, не сворачивая, и ты на месте. А пока присаживайся. Скоро будет объявление о смене территорий.
— А где тут правила? — Борис посмотрел по сторонам. Он заметил только то, что новый знакомый повернулся налево и куда-то пристально смотрел. Никита прикусил нижнюю губу, выставив вперёд подбородок.
— Прочтёшь их перед уходом, можешь даже сфотографировать. А сейчас расслабься, мы же в баре, — сказал Виктор.
Борис обернулся через плечо и проследил за взглядом Никиты. Он глазел на Консуэлу, которая лёгкой походкой двигалась к барной стойке. На ней было красное коктейльное платье, сильно обтягивающее её точёную фигуру. Никита поймал Бориса за слежкой и сказал:
— Па́дай шустрее.
Юноша присел, но держался скованно и коктейля из рук не выпустил.
— Всё ж хорошо, Борька, — Никита поставил его дайкири на стол, — Тут даже для приличия нет смысла стесняться или бояться. Виктор покажи.
Тот материализовал револьвер, направил его в своего друга и спустил курок. Дуло с тихим пшиком разорвало в клочья, оно стало похоже на снятую кожуру банана.
— Видишь. Будешь хорошим, и делать, как говорят — всё будет классно. Есть хочешь? Моё кладбище пельменей закинуло бы в себя пару тел, — Никита пошлёпал себя по животу.
— Меню есть? Я, честно говоря, ем только домашние пельмени.
— Эх, первый раз, — произнес на томном выдохе Никита. — Даже завидую. А кто тебе их дома готовит? Мама, папа, бабушка, дедушка?
— Бабушка. Только бабушка.
— Соусы?
— Ни в коем случае. Только масло.
— Две минуты, Борька.
Никита, который сидел спиной к барной стойке, развернулся, сузил глаза и приложил сложенные указательный и средний пальцы к виску. Его взгляд был направлен на бармена, он прямо сверлил молодого человека. Тот повернулся к нему и кивнул, а затем жестом указал кому-то подойти к их столу. Через пару мгновений молодая, медно-рыжая девушка, одетая также как бармен, раскладывала по столу глубокие тарелки. По мнению Бориса, они были размером с маленькую раковину.
Когда Никита повернулся, сразу взметнул указательный палец вверх. На тарелку Бориса упал пельмень, а затем другой, и ещё два. Они показались ему очень знакомыми, точно такие же лепит его бабушка. Юноша поднял глаза, прямо над ними из темноты потолка летело несколько маленьких объектов. Не сложно догадаться, что это были те самые пельмени. Недалеко от них потолок источал пищу большего размера похожую на стейки.
Тарелка Бориса, несмотря на свои размеры, наполнилась только на десять пельмешков. Он взял вилку и наколол одну штучку. Как раз в этот момент упал кусок масла, на него Борис смотрел с приоткрытым ртом и удивлёнными глазами. То же самое количество, которое отрезает бабушка. «Не голова, а проходной двор», — подумал юноша и цокнул. Он перемешал горячие пельмени с маслом, пока оно не растворилось, подул на дымящееся тесто и откусил тот самый первый кусочек с самым