Олдин не смеет поднять оружие против акрай своего войска, чтобы не нарушить заветы Инифри. Ты не должна даже думать об этом, Шербера, ты не должна даже пытаться. Женщина не сражается, как воин, за нее сражаются воины. У тебя нет силы, ты маленькая, у тебя тонкие руки, ты слишком слаба для того, чтобы держать меч. Ты погибнешь в первой же битве.
Она не стала возражать, чтобы не давать новых клятв, которые точно не сможет выполнить.
Номариам был прав: маги не могли ей помочь, а Фир… Она видела, что каждый ее шаг отдается в нем эхом, она чувствовала, как радуется ее прикосновению и близости его зверь, понимала, что почему-то его связь с ней намного сильнее, чем связь Номариама, который хоть и был теперь ей ближе, чем вчера, но все еще оставался чуть в стороне, оставался чужим мужчиной, которого выбрала для нее магия, а не сердце.
Были еще Тэррик и Прэйир, но Шербера знала, что не отважится попросить фрейле о таком даже под страхом смерти. Что же касается Прэйира… Ее сердце сжалось. Наверняка он посчитает ее затею вздором, наверняка даже не станет ее слушать.
— Я хочу, чтобы ты поехала со мной, — сказал ей Фир, и она, так и не найдя, что сказать Номариаму и не решившись более продолжать разговор об оружии, последовала с ним к его палатке, где их уже ждал свирепого вида конь.
Огромный, черный как ночь скакун… и ему явно не понравилось, что его хозяин пришел не один.
— Его зовут Пармен, — сказал ей Фир, когда она нерешительно остановилась и посмотрела на него. — Это значит «зверь» на моем языке. Он чувствует, что ты его боишься, поэтому не подпустит тебя к себе, пока ты не покажешь, что это не так. Дай мне руку, Шербера. Я познакомлю вас.
Конь косил глазом и переступал с ноги на ногу, и Шербера понимала, что одного удара этого тяжелого копыта хватит, чтобы вышибить из нее дух. И все же она позволила Фиру, вставшему позади нее, взять ее руку в свою и протянуть к боку этого черного зверя. Другой рукой он обхватил Шерберу за талию, прижимая к себе и заставляя ее подвинуться к коню чуть ближе.
— Сделай шаг, Шербера, — сказал Фир терпеливо, когда она не нашла в себе храбрости сдвинуться с места. — Ты должна быть рядом с ним, чтобы он мог почувствовать твой запах.
Шаг — и ее ладонь неожиданно легла на теплый черный бок. Конь всхрапнул, и она бы шарахнулась от него, наверняка напугав или разозлив, если бы Фир не стоял позади, неподвижный, как каменная скала. Шербера почувствовала в волосах его теплое дыхание, когда он засмеялся.
— Не убирай руку. Он просто не понял, что произошло. Пармен, — и он сказал несколько слов на своем языке, ласково и со смешком, и конь, словно поняв их, фыркнул и захлопал огромными ушами и покосился на Шерберу черным блестящим глазом.
Ее ладонь в руке Фира снова легла на черный бок, и Шербера растопырила пальцы и закрыла глаза, почувствовав, как перекатываются под кожей каменные мускулы. И все же на ощупь он был нежный, мягкий, как самая дорогая шкура бехлебесской козы. Она осторожно погладила, и кожа под ее ладонью дернулась.
— Он такой огромный, — сказала с благоговением.
Пармен повернул голову вперед и словно не замечал ее теперь, когда понял, что и она перед ним преклоняется — как и положено, как и должно быть, ведь он так прекрасен и могуч.
— И очень гордый, — сказал Фир, отпустив ее руку, чтобы ласково похлопать коня по спине. — Он прошел со мной от моей родной земли к пустыне и теперь возвращается обратно. И Пармен тоже устал от войны. В прошлой битве он едва не потерял глаз.
— Но как? — удивилась Шербера. — Кони же не участвуют в сражении.
— Магический взрыв, — напомнил он, и она нахмурилась. — Я едва успокоил его после боя, он метался на привязи и никого к себе не подпускал. Но мази Олдина творят магию. Этого целителя дала войску сама Инифри, и мне все равно, кто он и откуда взялся, я уже ему благодарен.
Фир оставил ее возле своего огромного скакуна и отошел к палатке, чтобы проследить за тем, как мальчишки укладывают его скарб. Шербера гладила теплую черную шкуру и искоса — потому что все-таки побаивалась этого жуткого зверя и не решалась повернуться к нему спиной в отсутствие хозяина — наблюдала за сборами. Ее мысли витали вокруг дороги и скорой новой битвы, в которой будут участвовать все пятеро ее спутников.
А она связалась только с двумя.
— Почему ты одна, Шербера? — спросил ее остановившийся рядом Олдин, и она вздрогнула, почти ожидая, что конь взбрыкнет или отпрянет от того, кто оказался вдруг слишком близко, но Пармен, казалось, даже не заметил, что кроме нее с ним рядом кто-то есть.
Тонкая рука Олдина коснулась черного бока, легко дернула коня за густую короткую гриву — Шербера уставилась на него, как на безумца, — похлопала по крупу.
— Мы с этим пустынным монстром слишком похожи, чтобы бояться друг друга, — сказал он, и конь фыркнул, словно отвечая. — И, к тому же, он помнит, кто спас его глаз. Ты едешь с Фиром?
— Да, — сказала она.
— Прэйир спрашивал о тебе, Шербера, — сказал Олдин, и она уткнулась взглядом в конский бок, не зная, что сказать в ответ. — И я хочу, чтобы ты знала, что мы никогда не навредим тебе знанием, которым владеем. Я говорю тебе это от имени Номариама и своего. За Фира тебе уже сказал его пустынный зверь, когда признал тебя.
Она почувствовала его сильные пальцы на своем подбородке, когда Олдин повернул ее лицо к себе. Его светлые фиолетовые глаза, казалось, пронзили ее насквозь, и Шербера почувствовала трепет при мысли о том, что и с ним ей придется уже скоро делить постель.
— Ты не просила вчера кое о чем, акрай. — Она не была готова к этим словам. — Я вылечил того юношу сегодня утром, его рана скоро затянется. Он будет жить, благодаря тебе.
Мгновение он смотрел на нее так, словно решался о чем-то сказать, но потом без единого слова отпустил и исчез в толпе так же быстро, как появился, даже не позволив ей себя поблагодарить.
Шербера растерянно смотрела ему вслед.
Он пришел, чтобы сказать ей, что сделал то, о чем она не просила? Благородный целитель, господин, выполнил просьбу своей акрай и пришел, чтобы рассказать