— Простите. Но мне достаточно лишь подумать. Вчера днем у меня был великий соблазн приказать нескольким людям прыгнуть в реку, но я сдержался.
— Вы самый святой из мужчин, — сухо ответила она, и он усмехнулся в ответ:
— Я имел дело с корреспондентами, так что, учитывая всю степень искушения, думаю, вы правы.
С корреспондентами? Неудивительно, что он отказался взять ее с собой.
— Я звонил вам вечером. Хотел предупредить, что не смогу выбраться допоздна, но вы не брали трубку.
— С какой стати? Я вам не секретарша.
— Звонил-то я вам.
— Но я ведь не знала.
— Я оставил вам сообщение.
— Я его не слышала.
Автоответчик стоял в кухне, а она находилась в спальне во время второго звонка — должно быть, это как раз звонил он.
— Потому что вы не потрудились его проиграть.
Теперь он казался раздраженным.
— С какой стати? Я не…
— …Не моя секретарша. Я знаю. Вы заноза в заднице, это вам известно?
— Стараюсь ею быть, — ответила она, улыбнувшись ему, а вернее, оскалив зубы без малейшего намека на веселье.
Он что-то проворчал и некоторое время прихлебывал кофе. Лорна устроилась с ногами в кресле и стала смотреть вдаль, на горы и широкие долины, наслаждаясь возможностью находиться снаружи после целого дня заточения в доме. Утро было достаточно прохладным, чтобы пожелать надеть носки, но недостаточно прохладным для того, чтобы вернуться в дом.
— Не хотите сегодня поехать со мной? — наконец спросил он, откровенно нехотя.
— Смотря куда? Чем будете заниматься?
— Наблюдать за уборкой, общаться со страховыми агентами, и, кроме того, я до сих пор не знаю, почему два детектива задавали вопросы непосредственно после пожара, и я задам этот вопрос непосредственно им.
— Звучит забавно.
— Я рад, что кто-то так думает, — ухмыльнулся он. — Одевайтесь. Позавтракаем в кафе. По какой-то причине я перестал доверять здешней еде.
Глава 16
Вторник, утро, 7.30
Человек, скрывавшийся за кустарником, появился там еще до рассвета, сменив на посту неудачника, которому пришлось торчать здесь всю ночь. Увидев, что дверь гаража ползет кверху, он схватился за бинокль, висевший у него на шее, и направил его на дом. Красные тормозные огни тлели в сумраке гаража, затем из него начал выезжать гладенький «ягуар».
Он поднял рацию и включил микрофон:
— Выезжает.
— Он один?
— Трудно сказать… Нет, женщина с ним.
— Десять-четыре. Готов принять.
Сделав свое дело, он опустил бинокль, пока бликование линз не выдало его укрытия. Пока он мог расслабиться. Следить за Рэйнтри не его работа.
— Маршал уже сказал вам, как начался пожар? — спросила Лорна, пока они ехали по крутой, извилистой дороге. Воздух был чистым, а небо безупречным в своей синеве. Тени, отбрасываемые утренним солнцем, жестко очерчивали каждый куст, каждый пригорок.
— Только что начался он в районе помещения для утилизации отходов.
Она поправила ремень безопасности так, чтобы нейлон не натирал ей шею.
— Так позовите одного из своих провидцев, чтобы прочел мысли маршала.
Дантэ рассмеялся:
— Похоже, вы думаете, что нас очень много. Что у меня армия колдунов, которых я мог бы призвать.
— А это не так?
— Они рассеяны по миру. Здесь, в Рино, их всего девять, включая меня. И никто из них не является телепатом.
— То есть вы не можете позвонить вашему самому сильному телепату, назвать ему…
— Ей.
— …Ей имя пожарного маршала, чтобы она выполнила поручение из любой точки земли?
— Телепат моя сестра Мерси, и она смогла бы это сделать, если бы уже была знакома с маршалом. Встреться она с ним лично хотя бы раз — сумела бы. Но чтение мыслей в холодную, на расстоянии двадцати пяти тысяч миль?.. С незнакомого?.. Не сработает.
— Думаю, это хорошо. Ну, до тех пор, пока вам не понадобились мысли человека, находящегося в нескольких тысячах миль от вас. Полагаю, это значит, что чтение мыслей не входит в число ваших талантов?
Она надеялась, что нет. Потому что если он прочел ее мысли этим утром…
— Я могу телепатически общаться с Гидеоном и Мерси, если мы, заранее договорившись, приспускаем свои щиты. И все же мы чувствуем себя увереннее, когда они подняты. Мерси была любопытным ребенком. Потом, когда она выросла, хотела убедиться, что мы не влезем к ней в голову без предупреждения, а потому стала возводить собственную защиту.
— Что подвластно вам всем? Помимо игры с огнем и контроля над разумом.
— Языки. Я понимаю любой язык, который слышу, стоит мне лишь оказаться в стране, где его используют. Это называется ксеноглоссия. Мой дар сопереживания на среднем уровне. Еще забавно — умею зажигать холодный огонь. Его обычно называют ведьминым огнем.
— Готова поспорить, он удобен, если вырубают электричество.
— Приходилось пользоваться, — кивнул он с улыбкой. — А смешнее было в детстве, когда мама заставляла меня выключать свет и ложиться спать.
Разговоры о домашней жизни казались ей до того чуждыми, словно он был пришельцем с Марса, и она даже ощутила некоторую неловкость. А потому решила сменить тему и спросила:
— Что-нибудь еще?
— По большому счету нет.
Она замолчала, прокручивая в голове всю полученную информацию. Она ужасно многого не знала. Исходя из всего, что Дантэ говорил о себе и своей семье, она делала вывод, что способности их, как любые другие способности, развивались с годами и силы их увеличивались благодаря постоянному использованию. Если она начнет учиться управлять своей силой, возможно ли, что обнаружит в себе новые способности? Она не уверена, что мечтает об этом. По правде сказать, она совсем об этом не мечтала. Всему надо знать меру.
Теперь, когда Лорна находилась вне его дома, она чувствовала себя открытой и уязвимой. И хотя его деспотичный метод удерживания ее на поводке не мог ее не бесить, возможно, он в чем-то был прав. Ее изолировали от мира, дав возможность спокойно подумать о себе как об одной из избранных — хотя, может, она и беспризорная, а не Рэйнтри или Анзара, что в ее понимании звучало как «фольксваген» и, например, «ягуара», — потому что ей не нужно больше думать о собственной охране. С каждой минутой они были все ближе к Рино, и с каждой минутой в ней росло волнение. К тому моменту, как он свернул на автомагистраль и они влились в общий поток машин, ее почти охватила паника.
Старые привычки и схемы поведения — все это нарушалось с трудом. Целую жизнь, проведенную в осторожности и секретности, нелегко изменить в одночасье. То, что, казалось, легко обдумать в одиночестве, в реальном мире было совсем иным. Мать Лорны была не единственным человеком, негативно отнесшимся к ее способностям. Дантэ мог называть это даром сколько ему влезет, но в ее жизни дар этот скорее уподоблялся проклятию.