и камням проворно и уверенно. Через сто метров тропинка прервалась, уткнувшись в аккуратно постриженный газон. Посреди него стоял небольшой белый дом, типичный для этого острова и не особо отличающийся от нашего, только поменьше. Из трубы шел дым, деревянные ставни были полуприкрыты. Слепая проворно и уверенно прошла по газону, а сам я остановился на опушке леса. Я оглядел участок. Пустота и тишина. Слепая поднялась на веранду, открыла дверь и вошла в дом. Одно из окон было приоткрыто, и я прислушивался, не крикнет ли она «эй!» или что-то еще, что можно крикнуть своей второй половине, когда приходишь домой. Но до меня не донеслось ни звука. В доме по-прежнему было тихо и неподвижно. «Может, у нее нет мужа?» – пронеслось у меня в голове. Может, она одна? И если она одна и кроме того поет итальянскую колыбельную, возможно, она тоже тоскует по родной душе, по любовнику, такому же полиглоту, как она сама? Я усмехнулся.
«E buffo che il cuore non si fermi mai», – подумал я. Да, занятно, что сердце никогда не останавливается,
que el corazón no se para nunca. Что ж. В конце концов оно останавливается, но человек этого не замечает.
Я начал подкрадываться к дому. Меня одолевало любопытство, и я, пригнувшись, перебежками пересек газон. И вот я уже оказался около веранды. Там стояла маленькая берестяная корзинка с синими пятнами на дне. Еще там оказалась пара резиновых сапог с высоким узким голенищем, и на стене на крючке висела вешалка с желтым дождевиком. Мысль о том, что слепая собирала чернику в желтом дождевике, наполнила меня нежностью. Я представил себе ее среди черничника, решительно и вместе с тем неуверенно перебирающей пальцами в поисках ягод. Никаких следов мужчины на веранде я не обнаружил. Я устоял перед соблазном постучать. Не может все быть так просто: ты стучишь в дверь, и ее тебе открывает твой идеал. Уж это-то я понимал. С моря подул холодный ветер, и тут же несколько капель дождя с силой стукнули в окно дома. Через несколько секунд небеса разверзлись, и начался ливень. Дождь лил как из ведра, но у горизонта облака рассеивались. Грозное небо осветилось очень странным солнечным светом. Стена дождя, казалось, должна была пройти перед соснами, которые темной кулисой стояли перед морем. Все это в сочетании с яркими лучами, пробивающимися через просвет в облаках, вызывало у меня желание начать сочинять стихотворение о чем-то небывалом, но я сдержался. Я могу согласиться впасть в безумие, но не в патетику.
Я еще какое-то время простоял, защищенный от дождя крышей веранды. Потом дождь прекратился, так же неожиданно, как начался, и я спустился по лестнице и прокрался к окнам в короткой стене дома. У дальнего угла я обнаружил выступ, на который я мог взобраться. Что я и сделал, а потом заглянул в окно. Я не сразу разглядел очертания двух людей в комнате. Увидев их, я словно еще раз получил удар дубиной по голове. На полу на спине головой к окну лежал мужчина, а на нем сидела слепая. Капли дождя, все еще стекающие по оконному стеклу, рисовали голубоватые, подвижные узоры на их обнаженных телах. За ними в камине горел огонь. Блестящие глаза женщины были полуоткрыты и направлены прямо в окно, на меня. Я никогда не забуду этот взгляд и свет, который, казалось, струился из ее головы. Часть меня навсегда осталась в этом мгновении, как будто я застрял и не могу вырваться, не оставив там большой кусок собственной плоти. Мужчина – очень толстый – обхватил руками бедра женщины. Я вспомнил еще одну фразу Уэльбека, о том, что человек не может жить без прикосновений из-за своей голой, не защищенной волосами кожи. Мне кажется, дословно это звучит так: «Излишне нежная, без растительности, сухая кожа людей была очень чувствительна к отсутствию ласки». Да, подумал я. Именно так. Мне плохо от недостатка ласки. На самом деле, даже хуже того. Я не в состоянии жить без ласки. Я приставлю к голове пистолет и спущу курок, если не получу ее прямо сейчас. Я отпустил оконный скат и упал на землю. Лежа в мокрой траве, я чувствовал, что кто-то украдкой смеется надо мной. Судьба. Судьба стоит в кулисах и ухмыляется, врезав своей железной рукой человеку в мягкий живот. Она смеется над тоской, над безволосой кожей, над мечтой о теплых руках. Я поднялся на ноги и побежал по газону. В висках стучала кровь, и я не мог отделаться от ощущения сильной, безрассудной злобы в груди. Злобы не из-за того, что рядом с женщиной оказался мужчина и она явно достаточно счастлива с ним, чтобы заниматься сексом, а из-за того, что мое собственное ничтожество предстало в таком ярком свете. Я видел руки, копающиеся в грядках. Бежевые папки, безрадостные глаза. Серое небо и одежду, свободно сидящую на увядающем теле. Мне нужно все забыть. Скалы, тело, веранду и корзинку из-под черники. Некоторым удается решить уравнение, у некоторых ответ сходится. Другим приходится довольствоваться задворками.
От возмущения я перепутал направление и побежал не назад по той же тропе, по которой пришел, а в сторону дороги, ведущей к главному входу в дом. Я остановился и осмотрелся вокруг. Вот дом, а за домом море. Его гладкая поверхность мягко поблескивала, как будто его ничто, кроме легкой ряби, никогда не тревожило. Таинственный белый пар поднимался над газоном перед домом. Неподалеку от меня на небольшом парковочном месте стояла красная «тойота». От парковки я по узкой проселочной дороге дошел до главного шоссе острова. Там, где они пересекались, я увидел почтовый ящик. Подойдя к нему, я, как и следовало ожидать, увидел на крышке маленькую табличку.
Калисто и Милдред Рондас.
Культурная журналистика и паранормальные феномены
Я сразу же узнал имя «Калисто». Я был уверен, что столкнулся с ним не впервые и, поскольку была упомянута «культурная журналистика», понял, что он из тех людей, кого я должен был бы знать. А женщину, значит, зовут Милдред Рондас, и она работает с «паранормальными феноменами». Я рассмеялся. Паранормальные феномены. Я подумал, что надо будет позвонить коллеге-писателю, когда вернусь домой. Он еще и мой давний друг, так что я предвкушал, как мы вместе посмеемся над этой историей, ведь если и есть нечто, во что мы не верим и никогда не верили, и даже презираем, то это паранормальные феномены и люди, которые в них верят. Пафосные чудаки, которые никогда не слышали