«Точно также он сотрет и меня».
Наконец, Айзек отложил тряпку, и над баром повисла полная тишина. Кирине показалось, что от нее вот-вот лопнут барабанные перепонки.
— Мне как обычно, — беззвучное появление Бастета заставило ее подлеть. Она воззрилась на маёльца так, точно увидела его впервые в жизни.
— Сию секунду, — услужливо отозвался Айзек и потянулся к бутылке маёльского рома.
— Тебе бы тоже не помешала порция горячительного, — проговорил Бастет, взглянув на Кирину. — По моим наблюдениям, серый цвет кожи не вполне характерен для вашего вида. Возможно, у тебя паразиты или газы.
Кирина слабо улыбнулась. Сейчас она была рада Бастету даже вопреки его колкому нраву. Маёлец не имел обыкновения покидать бар после одного стакана, а значит, Кирина могла не бояться вновь остаться с Пензом наедине.
— Чертовски насыщенный день в Бюро, — сообщил Бастет и, не дожидаясь согласия, подвинул к ней стакан. — Я посмотрел полторы сотни видео о проделках милых котиков. Земной интернет забит ими до отказа.
Айзек подал ему второй стакан, и Кирина заметила, как розовый шершавый язык быстро заработал, лакая ром. К стойке подошли трое касианцев, и Пенз отошел к ним. Обслужив их, он не стал возвращаться к Кирине. В его руках вновь возникла тряпка, и он принялся наводить блеск на витрину позади бара.
Вскоре объявились Селена с Алком и Лернэ. Пенз подал им напитки и вновь отступил.
— Как продвигается работа Комитета коммуникаций, мой друг из Метеор? — осведомился Бастет.
— Есть любопытные новости, — отозвался Алк, задумчиво покручивая тмиин. — Коэффициент толерантности изменился. Судя по тестам, симпатия землян к аёрнцам возросла. Они описывают нас как «сильных», «решительных», «самоуверенных». Второе место разделили маёльцы и яло-мийцы, а вот касианцы по-прежнему вызывают сильное отторжение.
— Значит, ушей госпожи Реон достигли правдивые слухи. Не удивлен, — Алконост бросил на маёльца странный взляд. — И чем, по-твоему, вызван рост коэффициента?
— Сказками космоса, — уверенно отозвался Алк. Селена попыталась отмахнуться, но аёрнец не стал ее слушать. — Я подготовлю тест, чтобы проверить эту догадку, но заранее убежден в своей правоте. Земляне описывают нас такими, какими увидели в роликах Селены. К примеру, гидр считают робкими и стеснительными, а мантикор — общительными и остроумными. Хотя тут я бы поспорил.
Кирина не взялась судить, шутит аёрнец или говорит всерьез. Бастет пропустил его замечание мимо ушей.
— В таком случае, следующий выпуск предлагаю посвятить неслыханной красоте маёльцев, — он подбоченился и сверкнул белоснежными клыками. Но, несмотря на ужимки, тон мантикоры был серьезен. — Ты хоть понимаешь, какая власть очутилась в твоих лысеньких белых ручках?
— Если Алк прав, мне нужно вести блог осмотрительней, — откликнулась Селена.
— Ни в коем случае, — возразил аёрнец. — Главный секрет популярности Сказок в том, что ты показываешь нас настоящими, такими, какими видишь сама. Никаких проповедей и опостылевшей всем пропаганды. Мастер Гамаюн говорит, — добавил он, — что весь наш Комитет можно с лихвой заменить одной тобой и проку станет больше.
— А старина Лагерт просто рад, что на видео я трезв, — хмыкнул Бастет, поднося к губам стакан. — А что на счет Утавегу? Как он отнесся к твоей славе, Ло? Малахитовые глаза обратились к яло-мийцу. Бастет редко одаривал его своим вниманием, но если такое происходило, отделаться от него было не проще, чем от донной чумы, и Лернэ это знал.
— Говорит, что я позорю нацию своим шутовством, — нехотя буркнул он.
— Почему он с тобой так обращается? — не выдержала Кирина. Маёльский ром, выпитый по настоянию мантикоры, развязал ей язык. — За что Утавегу так тебя не любит?
Все промолчали, сделав вид, что не расслышали вопроса. Один Бастет заметил как бы между прочим:
— На Яло-Ми никто не любит чемпионов.
Чайная ложечка выскользнула из пальцев Лернэ и со звоном покатилась по стойке. На его лице отразилась дикая смесь ужаса и мольбы.
— Какие такие чемпионы? — нахмурилась Кирина, вопросительно взглянув на мантикору.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Чему вас вообще учили в Академии? — деланно возмутился он, однако нетерпеливая дрожь усов подсказала ей, что предмет разговора так и жжет ему язык. — Ты что-нибудь знаешь о Позоре?
— Разумеется, — тон маёльца задел ее. — Это одна из четырех яло-мийских каст, наряду с Порядком, Престижем и Превосходством.
— Не назвал бы это кастой, скорее уж социальная яма, в которую сбрасывают всякое отребье, — возразил Бастет, и Лернэ скривился так, точно тот запустил когти в его нежную влажную плоть. — У неудачников из Позора, по сути, нет никаких прав. Им разрешено заниматься лишь самой грязной работой, а полеты в космос находятся для них под строжайшим запретом. Единственное, чем они могут свободно пользоваться у себя на родине, так это всеобщим презрением. Незавидная участь, одним словом.
Бастет отхлебнул рома и продолжил:
— Принадлежность к Позору, как и к трем верхним кастам, передается по наследству, однако есть еще один верный способ пополнить его ряды. Рухнуть в Позор может любой яло-миец, совершивший особо тяжкое преступление. Самое очаровательное во всем этом то, что за собой он увлечет всю свою семью: родителей, братьев и сестер, супруга и детей. А вот подняться назад практически невозможно, поскольку искупить вину может лишь равноценный по значимости подвиг, а его тяжело совершить, драя сферы города от тины и моллюсков. Потому раз очутившись в Позоре, гидры остаются в нем навсегда.
Лернэ шевельнулся, собираясь уйти, но остался на месте, точно ноги вмиг перестали ему подчиняться.
— Бастет, хватит, пожалуйста, — взмолилась Селена, но маёлец не повел и ухом.
— Впрочем, если бы у гидр не было никакого шанса покинуть Позор, то рано или поздно остальных каст просто бы не стало. Потому яло-мийцы оставили себе лазейку, безобразную и дикую, как и все на их планете. Они придумали чемпионов.
— Довольно, — вмешался Алконост, однако повелительный тон аёрнца не возымел никакого эффекта. Тогда Метеор встал, намереваясь увести Лернэ прочь. Но яло-миец примерз к месту, как кролик, загипнотизированный разверстой пастью удава.
— Все представители Позора — сплошь голытьба да нищета, а покупка чемпиона стала бы роскошью даже для нашего друга из Метеор, — проговорил меж тем Бастет. — Но гидры живут долго и копят поколениями. Порой это растягивается на столетия, иногда они морят голодом своих детей, чтобы скорее приблизиться к заветной цели. Когда же им удается наскрести нужную сумму, они отправляются в Биобанк, чтобы приобрести одну малюсенькую клеточку, которая принадлежала великому изобретателю, прославленному художнику или светилу науки.
Кирина видела, что рассказ мантикоры никому не по душе, однако не сумела сдержать любопытства:
— Зачем?
— Чтобы вырастить из нее чемпиона, конечно, — промурлыкал Бастет. — Законы Союза запрещают создание клонов, потому гидры заменяют в клетке одну-единственную хромосому, отвечающую за пол. Это помогает соблюсти формальность и обеспечить родство чемпиона с его покупателями, чтобы они могли подняться вслед за ним по социальной лестнице, если ему удастся совершить нечто достаточно великое. Однако эта замена превращает покупку чемпиона в настоящую лотерею: велик шанс, что он не унаследует никакого таланта от своего донора. Но гидры идут на этот риск, ведь чемпион стоит вне каст, и на него не распространяются ограничения Позора. Другой надежды на светлое будущие у них попросту нет.
Маёлец театрально вздохнул.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Никогда не мог понять яло-мийцев, — проговорил он. — Они упорно продолжают делиться на касты, обрекать целые семьи на прозябание в Позоре и создавать чемпионов. При этом, так стыдятся последних, что заговорить с гидрой о них столь же неприлично, как вывалить детородные органы на всеобщее обозрение. Но вместо того, чтобы отказаться от этого варварства, они презирают и ненавидят самих чемпионов.