— Пыталась застрелить его?
Мари вздрогнула, уловив интерес в голосе полицейского.
— Я хотела выстрелить в него, когда он убегал. Очевидно, в пистолете больше не оказалось патронов.
Полицейский покачал головой.
— Я проверил. Он заряжен. Это была осечка. Иначе, я думаю, мы имели бы сейчас в наличии раненого подозреваемого.
— Мертвого подозреваемого. — Голос Джизуса был холоден. — Она отлично прицелилась.
— Где вы научились обращаться с оружием, мадемуазель?
— Я не знаю.
Полицейские переглянулись.
— Мне кажется, вам лучше будет пройти с нами в отделение, — подытожил один из них. — Нам понадобится полный отчет и описание.
— Сержант Лоуч может ввести вас в курс этого дела, — вмешался Бертон. — Я потом доставлю ее к вам в отделение, чтобы уточнить детали.
Дом Дигена выглядел точно так же, как и два месяца назад. В замешательстве Мари стояла позади Джизуса, пока он настойчиво стучал во входную дверь.
— Опять визит? — Зевая, Бенни стоял в дверях, прикрывая рот кулаком. Жестом другой руки он приглашал их войти.
Посещение полицейского участка не дало никаких результатов. Чак Лоуч слушал рассказ Мари, поминутно приподнимая брови.
— Итак, ты полагаешь, что узнала этого человека, — сказал сержант, переходя на «ты». — А я думал, у тебя была полная потеря памяти.
Обстановка допроса становилась все более напряженной. Ни Мари, ни Джизус не сомневались, покинув участок, что ничего из того, что рассказала Мари, не произвело на полицию, а особенно на Чака, никакого впечатления. Они все еще считали, что инцидент в прачечной был попыткой ограбления, а не убийства. Даже просмотр множества фотографий предполагаемых преступников оказался бесполезным.
— Тебе нельзя возвращаться домой, — заметил Бертон, постукивая ботинком по заднему колесу машины. — Совершенно очевидно, что этот тип знает, где ты живешь.
Раздумывая над его словами, девушка обхватила голову руками. Все рушилось — и временное пристанище, которое она, наконец, обрела, и ее новая работа.
Она не могла вернуться домой, она не могла выйти на работу. Человек, который выследил и пытался убить ее в прачечной, способен был напасть на нее даже в комнате, полной малолетних детей.
— Я уеду из этого города, — наконец произнесла она упавшим голосом.
— Даже если Чак не верит тебе, он слишком хороший полицейский, чтобы пустить дело на произвол судьбы. Если кто-нибудь когда-нибудь найдет того типа, то им непременно окажется Чак. Мы переждем до утра у Дигена.
Они оказались теперь там же, откуда начинали совместную жизнь. Войдя, Джизус рассказал Дигену о происшедших событиях. Бенни это сильно озадачило. Он сел рядом с Мари на диван и, положив руку ей на плечо, спросил:
— И ты не знаешь, как все это расхлебать?
Это прозвучало скорее не как вопрос, а как проявление сочувствия. После натянутого разговора с Джизусом и недоверия Чака это было очень кстати.
— Да. Если бы я знала, что мне делать!
— Как ты думаешь, смогла бы ты описать мне этого типа? Я мог бы нарисовать и размножить его портрет. У меня, скорее всего, связей не меньше, чем у Чака.
Бертон стоял у окна. Было заметно, как он напряжен. После последних слов Бенни Джизус обернулся.
— Это хорошая мысль. Я тоже мельком видел его, так что смогу помочь.
Он ни разу не прикоснулся к Мари с тех пор, как они покинули участок. Его чувства были в таком беспорядке, что он не доверял даже сам себе. Он остро переживал случившееся и был в растерянности. А теперь, наблюдая за их воркотней на диване, Джис должен бороться еще и с муками ревности. Однако его голос не выдал ни одного из этих переживаний.
— Сейчас я принесу карандаши. Если картинка получится удачной, мы сделаем с нее фотокопии, и я распространю их по своим каналам.
Диген вернулся с блокнотом в руках.
— Где тебе будет удобнее? Я могу сесть где угодно.
— Давайте прямо здесь. — Джизус подошел и сел рядом с Мари так, чтобы они оба смогли комментировать то, что будет делать Диген.
Полчаса спустя Бенни держал в руках портрет преследователя. Он выглядел настолько пугающе схожим, что Мари, одобрив работу, отказалась дальше разглядывать его.
— Я возьму его с собой и сделаю для начала сотню копий, — сказал Диген. — Этот вечер я потрачу на то, чтобы распространить их.
— У Чака тоже должен быть свой экземпляр.
Бенни кивнул.
— Я занесу и ему. — Он взглянул на девушку. — Ты знаешь, как коробит меня, когда я подыгрываю законникам, — поддразнил он ее.
Она попыталась благодарно улыбнуться.
— Спасибо тебе за эту жертву.
Когда Диген ушел, Мари и Джизус остались наедине.
Джизус наблюдал за согбенной фигуркой Мари, которая в саду Дигена выпалывала сорняки с энергией евангелиста, спасающего души грешников. Он видел, как она устало подняла руку, чтобы утереть пот со лба. Бертон понимал, что твердое намерение Мари избегать оставаться с ним наедине было единственной причиной, которая заставляла ее страдать под лучами палящего солнца.
Утром, когда они, наконец, остались наедине, ему хотелось взять Мари на руки и извиниться за свою подозрительность. В то же время он не мог полностью избавиться от недоверия, которое ему пришлось испытать. Ведь Мари не рассказала ему о встрече на набережной. Она с профессиональной сноровкой навела дуло пистолета на безоружного человека и нажала на курок. Это была не прежняя нежная, чувственная женщина, которую он любил, а незнакомка с загадочным — прошлым, возможно, связанным с целой серией преступлений.
Он был психологом, привыкшим предельно объективно и тщательно анализировать события. Вопреки всему он страстно любил эту женщину, несмотря на все свои подозрения.
— Она — это что-то бесподобное, не так ли?
Бертон так глубоко углубился в раздумья, что не слышал, как Диген открыл дверь и вошел. Теперь тот стоял рядом с ним.
— Да, она — это что-то такое… — горько согласился Джизус. — Хотел бы я знать, что именно. А что ты думаешь, Бенни, скажи, мне. Я уже совсем ничего не понимаю.
— Думаю, что вижу мужчину, который любит женщину. И женщину, которая любит этого мужчину. Думаю, что он зря не подпускает ее ближе, чем на расстояние вытянутой руки, напрасно боится поверить снова, боится безоговорочно отдать свою любовь. — Бенни остановился, как бы колеблясь, стоит ли продолжать. — И я вижу, как возможность счастья ускользает от них, потому что он нужен этой женщине сейчас, а не завтра. Он нужен ей именно сейчас, пока существуют сомнения, а не тогда, когда они будут окончательно развеяны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});