Читать интересную книгу Игрушки дома Баллантайн - Анна Семироль

— Его не иначе как доской с гвоздями били, сэр, — докладывает Уильяму Раттлеру. — Череп и мелкие кости кистей рук раздроблены. Тело изрезано то ли бритвой, то ли скальпелем — но эти повреждения нанесены уже после смерти. В рот набиты мелкие механические детали. Предположительно, смерть наступила от тридцати до тридцати пяти часов назад.

— То есть в ночь, когда он вышел из трактира? — мрачно спрашивает главнокомандующий, рассматривая принесенные криминалистами фотографии.

— Так точно, сэр.

— Каков предполагаемый портрет убийцы? Мотивы?

Невысокий пожилой следователь поджимает бледные губы.

— Мотивы неясны. Убийство совершено с особой жестокостью, можно предположить что-то личное.

— Или маньяк, — мрачно вставляет реплику его коллега помоложе.

— Или. В любом случае, мы имеем дело с человеком впечатляющей физической силы. Левшой, что немаловажно. И очевидно, с нездоровой психикой.

Раттлер снимает очки, откладывает фотографии в сторону, трет переносицу. Чтобы уложить высоченного крепкого сержанта, действительно требуется немалая сила. А если учесть, что Иванс служил в спецотряде и имел прекрасную боевую подготовку, становится совсем уж нехорошо.

— Иванс был одним из лучших ликвидаторов, господа, — медленно цедя слова, говорит генерал. — Всем вам известно, что зачистка Нью-Кройдона от перерожденных поручена мне. Я сам формировал отряд ликвидаторов, потому каждого из них знаю лично.

Пожилой криминалист черкает что-то в записной книжке. Следователь помоложе внимательно слушает главнокомандующего, кивает.

— Сэр, у вас будут какие-нибудь версии? — негромко спрашивает он.

Раттлер собирает фотографии со стола, пакует в серый конверт, передает криминалистам.

— У парней опасная работа. Вероятно, это была месть за кого-то из перерожденных. В маньяка я слабо верю, прошу меня извинить.

Криминалисты горячо благодарят господина верховного главнокомандующего за сотрудничество, обещают сообщать, как только появится новая информация, прощаются и уходят.

Раттлер вышагивает взад-вперед по кабинету, потом вызывает к себе адъютанта и требует собрать весь отряд ликвидаторов на совещание. Время тянется непростительно долго. Сэр Уильям с тревогой думает о внуке виконта Бэррингтона, который вот уже четвертый час ждет его в ящике под задним сиденьем машины.

«Он уже не малыш, у него хватит сил и терпения. Он не замерзнет, я его хорошо укутал пледом, — успокаивает себя Раттлер. — Я должен дождаться ликвидаторов. Я не имею права отлучаться сейчас. Проведу совещание и отвезу Стефана к своим».

Через два часа отряд в сборе. Раттлер ледяным тоном излагает ситуацию и требует соблюдать предельную осторожность.

— Господа, еще раз: маски не снимать. Ради вашей безопасности, изымая кукол, старайтесь как можно меньше конфликтовать с их владельцами. А лучше всего делайте свое дело молча, — завершает генерал.

Солдаты и офицеры кивают со всей серьезностью, но Раттлер по глазам видит — никто из них не собирается обременять себя тактичностью и вежливостью при исполнении. Грубая и грязная работа: обыскать дом, обнаружить куклу, отбиться от владельцев, конфисковать перерожденного. Раз в неделю кукол набивают в фургон, свозят в док в Солте и расстреливают.

Раттлер и сам бывает на заданиях. Забирать кукол у высокопоставленных особ поручают ему лично. Как и ликвидировать их. И отчета не требуют, потому как по всем проведенным ликвидациям сведения подаются самому Раттлеру. «Я вам полностью доверяю, сэр Уильям, — говорит император на аудиенции. — Никто лучше Крысобоя не очистит город от крыс».

Ему полностью доверяют — и генерал Раттлер помнит об этом. Потому никто не досматривает его личный автомобиль и не набивается в напарники во время выездов. Потому и спокойно дремлет в ящике под задним сиденьем голубоглазый Стефан Бэррингтон, который никогда не станет старше десяти лет. От отца мальчишка знает цену слову офицера, а уж когда такое слово дает легендарный генерал…

Автомобиль вздрагивает, захлопывается дверца. Стефан просыпается и, замерев, прислушивается.

— Поехали, парень, — слышит он усталый голос главнокомандующего. — Отвезу тебя в безопасное место. Прости, что задержался. Надеюсь, больше поводов не будет.

Сэр Уильям ошибается. Через три дня еще одного ликвидатора находят мертвым в центре города. Убитым ударом в сердце, с перерезанным горлом и зашитым ртом, набитым механическими деталями.

* * *

— И что ты об этом думаешь?

«Я не думаю, Уилл. Я делаю. Побольше внимания Хлое».

Раттлер перехватывает зажим поудобнее и обращается к лежащей на столе перерожденной:

— Хлоя, ты как? Если больно — жмуришься, помнишь?

Женщина слегка кивает и отвечает беззвучно: «Хорошо». Коппер отсоединяет последний провод, питающий транслятор, переключает прибор на массивный аккумулятор. Лицо сосредоточено, карие глаза превращаются в узкие щели. Крючки-манипуляторы на пальцах перчаток чуть позвякивают, соприкасаясь с металлом. Тыльной стороной руки Коппер утирает пот со лба.

«Уилл, надо зашивать, а меня зрение подводит. Долорес сможет?»

— Думаю, да. Элеонор точно не зашьет. Позвать Ло?

Коппер кивает и ободряюще подмигивает Хлое.

«Еще пара минуток — и можно идти танцевать!» — говорит он ей.

Хлоя робко улыбается и прикрывает глаза. Коппер и сэр Уильям возятся с ней пятый час, все устали.

Генерал уходит и спустя пару минут возвращается вместе с Долорес. Девушка боязливо косится на распростертую на столе Хлою. Раттлер берет хирургическую иглу и шелковую нить, подает дочери.

— Ло, надо зашить рану. Иглу лучше брать зажимом вот так.

Девушка качает головой, отшатывается в сторону. Коппер смотрит на нее с укоризной.

«Принцесса, больше шить некому. У нас с отцом уже не такое хорошее зрение, руки дрожат. Вся надежда на тебя».

«Ей не будет больно?» — спрашивает Долорес, умоляюще глядя на Коппера.

«Будет, — мрачно кивает он. — Но она сильная, вытерпит. Давай. Помоги нам, пожалуйста».

Коппер становится рядом с Хлоей, поглаживает ее руку. Долорес смотрит то на него, то на отца, в глазах плещется паника.

— Давай, милая. И закончим с этим. Хлоя три месяца ждала, когда мы вытащим чертову машинку, — уговаривает девушку Раттлер.

Долорес поджимает губы, как готовый заплакать ребенок. Коппер неодобрительно косится на главнокомандующего, качает головой, решительно отстраняет Долорес от стола, забирает у нее иглу и нить.

— Коппер?..

«Валите к черту со своими нежностями. Если наша тонкая натура так боится, шить будет Стефан. Он не такой трус», — резко и зло жестикулирует подполковник.

Девушка тут же меняется в лице, выхватывает иглу и склоняется над Хлоей. «На каком расстоянии от края раны вкалывать?» — спрашивает Долорес.

— Четверть дюйма, — отвечает Раттлер. — Давай. Ты сможешь.

Коппер снимает с шеи белый шелковый платок, сворачивает его и бережно вкладывает Хлое в рот. Она смотрит на него со страхом и благодарностью, кивает. Долорес начинает шить.

Руки дрожат, игла протыкает кожу с трудом, шелковая нить, продергиваемая через проколы, причиняет Хлое боль. Долорес шьет, стараясь не смотреть ей в лицо. Отец стоит за спиной девушки, Ло чувствует его взгляд, но ей от этого не легче. Она ощущает себя беспомощным ребенком, которого только что строго отчитали и тут же погладили по головке. Раньше опека родителей ее согревала и защищала, но с недавних пор начала раздражать.

«Это все потому, что тяжело находиться взаперти», — сказал на днях Коппер.

Стежок ложится неровно, Долорес нервно кусает губы. Хлоя снова вздрагивает, звенит натянутая цепь, удерживающая ее руки.

— Уилл, к аппарату! — доносится из недр дома голос Элеонор.

Раттлер коротко извиняется и поспешно уходит. Долорес улыбается, опустив голову. Вкалывает иглу, протягивает шелковую нить, скрепляет края раны. Завязывает узел, еще один. Обрезает нить, вдевает новую. Вкалывает иглу, протягивает нить…

Когда генерал возвращается, Долорес заканчивает последние стежки. Обрезает нить, откладывает в сторону иглу и иглодержатель, с торжествующим видом поворачивается к отцу.

— Молодец, — говорит Раттлер.

Он снимает цепь с Хлои, Коппер помогает женщине подняться.

«Я тебя отведу в комнату, тебе необходимо отдохнуть, — ободряюще улыбается Коппер и только тут замечает, как мрачен вернувшийся генерал. — Уилл, что-то случилось?»

— Третий ликвидатор убит, — глухо отвечает Раттлер. — Долорес, я попрошу тебя проводить Хлою. Коппер, надо поговорить. Предлагаю прогуляться по саду.

Пять минут спустя они выходят на улицу. Раттлер запахивает поплотнее шинель, Коппер даже в промозглый ноябрьский холод одет в легкую кожаную куртку. С ней — штопанной десятки раз, в трех местах прошитой пулями, он не расстается последние двадцать лет. «Это моя память. Куртка напоминает мне о том, что среди военных летчиков нет “бывших”», — сказал подполковник в ответ на предложение Элеонор подарить ему одежду поприличнее. Сэр Уильям тогда еще пошутил, что с Коппера проще кожу содрать, чем отобрать дорогую как память рубаху даже для стирки.