он не знал. Денис отвечал, что такие вещи вообще-то говорят не друзья. Женя предусмотрительно вернулась разбирать коробки.
Петя жадно пил горячий чай, не чувствуя его вкуса, обжигаясь и плохо соображая. Потом вернул кружку Денису и, не попрощавшись, вылетел из магазина. Идя по уже полупустому Арбату, он звонил Юле. Поговорить им не удалось, потому что рядом с ней плакал ребенок, но главное Петя понял – Алена под присмотром и речь об угрозе матери и малышу не идет.
Когда Юля произнесла слово «малыш», у Пети все внутри перевернулось. У него будет… малыш?
– А когда… когда к ней можно? – спросил сдавленным голосом, потому что не хватало воздуха.
На улице воздуха не хватало!
– После двенадцати, когда обход и процедуры заканчиваются, и вечером, после четырех.
– Спасибо, – Петя сел на скамейку. Он там еще долго сидел, смотрел на арбатские фонари, прохожих, вывески.
Дышал. Пытался осознать новость. Пытался понять, как он все это пропустил, упустил, не понял.
Почему она ничего не сказала? Почему?!
Вокруг было темно – только фонари горели, а так – почти ночь.
Потом позвонил Кирилл, которого никогда не смущало позднее время.
– Привет, – бодро проговорил он. – Уже в Москве? Ты передачу-то видел? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Ты посмотри-посмотри. Передача, конечно, так себе получилась, зато можно сделать выводы, что и как говорить в дальнейшем. Хорошая школа, между прочим. И у тебя завтра и послезавтра, кажется, дни без съемок? Так вот, отличная возможность побывать на паре презентаций. Поработать лицом. Я могу договориться, ты даже приз победителю вручишь. Завтра будут разыгрываться призы от модного бутика. Ты как?
Пете казалось, что это все происходит не с ним, а с каким-то другим Петей. Он поднял голову вверх и посмотрел на небо. Небо показалось ему огромным темным шатром над городом, а горящие арбатские фонари – светильниками внутри шатра.
– Я не могу, – кратко ответил Петя в трубку.
– Это ты с дороги устал. В общем, я договариваюсь на вручение приза…
– Я не могу, – твердо повторил Петя и добавил: – Правда.
– Что-то случилось? – Кирилл наконец перешел на нормальный человеческий голос.
– Да, случилось, – Петя рассматривал над головой редкие звезды, – но это не по телефону. Мне нужно закончить съемки, там требуется конная подготовка, не до презентаций, честно. Потом… потом я отработаю, и с призами, и с презентациями. Но не сейчас.
Видимо, что-то такое прозвучало в его голосе, что Кирилл настаивать не стал. Но передачу все же посмотреть настоятельно рекомендовал.
Петя посмотрел. Вот когда вернулся в пустую квартиру, сел на диван, включил планшет, тогда и посмотрел. Ни слова не запомнил из выпуска. Включил лишь для того, чтобы не было в доме тишины. Большая красивая ракушка лежала на журнальном столе. Если прислонить раковину к уху, то обязательно услышишь шум моря. Он даже фразу придумал, когда летел в самолете: «Я привез тебе шум моря».
На экране планшета что-то увлеченно рассказывал он сам, а в роли скептического слушателя выступала ведущая передачи.
Уснул Петя ближе к трем.
А в двенадцать он был уже в больнице по адресу, который ему скинула Юля. Стоял в коридоре, ждал, когда выйдет Алена.
И когда она появилась, бледная, худая, с убранными в хвост волосами, Петя сумел выговорить только:
– Почему?
Алена шевелила губами, что-то тихо говоря, он не понимал – что, и повторил вопрос:
– Почему?
– Мы бы все равно расстались, – и по ее щекам потекли слезы.
– С чего ты взяла? – спросил он непослушным голосом.
– Наши жизни расходятся, разве ты не видишь? У тебя карьера, съемки, мероприятия, так и должно быть, все правильно. И ты не хотел ребенка, помнишь, говорил тогда, что… это обязательно надо планировать, а я не специально, и он вот… получился. И аборт я не сделаю.
Алена говорила какие-то совершенно неправильные слова. Карьера, аборт… расходящиеся жизни… Неужели она все видит вот так?
Они стояли в коридоре, мимо проходили врачи, медсестры, куда-то шли две глубоко беременные женщины, напоминавшие гусынь. И никто не обращал внимания на заплаканную девушку и напряженного молодого человека, которые стояли друг напротив друга, не касаясь. Здесь и не такие драмы происходили.
– Давай отойдем в сторону, – предложил Петя, показав рукой на угол со свободными диванчиками.
Алена покорно пошла. Они сели рядом. Алена вытерла ладонями слезы:
– Ты на меня не сердись, пожалуйста. Я не знала, как тебе сказать. Думала, вернешься, поговорим, но… видишь, попала в больницу.
Приехали. Она не знала, как сказать. Петя всегда гордился тем, какие они по жизни доверяющие друг другу люди, а оказывается, она не знала, как сказать.
– У нас все настолько плохо, да?
– Я не знаю, – Алена шмыгнула носом, опустив голову.
И тогда Петя прижал ее к себе. Потому что не хотел больше ничего слышать и понимать.
– Мне кажется, ты поторопилась с выводами и решила все за нас двоих. И если бы ты сейчас не была… не ждала… в общем, не оказалась здесь, я бы взял ремень, честно. Ты просто поправляйся и возвращайся домой, ладно?
Алена кивнула.
– Обещаешь?
Она снова кивнула.
– И даже думать не смей ни о каких абортах, поняла?
После третьего кивка она его обняла.
Пете было очень больно оттого, что Алена в нем усомнилась. Так не должно было случиться. Не после стольких лет вместе. И вопрос: «Почему?» не исчезал.
Почему она усомнилась? Почему рассказала о беременности всем, кроме него? Почему решила, что расставание неминуемо?
Петя обнимал Алену и испытывал чувство огромной потери. Ведь если возникли все эти вопросы, значит, он ее уже долгое время терял, не понимая этого.
– Я так рада, что ты вернулся, – сопела рядом его потеря. – Мне очень плохо было без тебя.
– Конечно, плохо. Напридумывала себе ужасов. Ремень я все-таки повешу, на самом видном месте.
– Беременных наказывать нельзя.
– Я для устрашения.
И теперь Петя ездил к ней в больницу каждый день. А сегодня с утра возобновились съемки, и Петя их почти провалил. Никак не мог собраться. Очень непрофессионально. Он завтра исправится. Обязательно. Надо только успеть к Алене до закрытия больницы для посетителей.
2
Катя в школе. Русский язык, математика, чтение…
И квартира принадлежит двоим. Рик не в счет. Кота в спальню не пустили, он обиделся и пошел смотреть включенный на кухне телевизор. Телевизор периодически примирял кота с несправедливостью этого мира.
– Я чувствую, меня скоро вызовут в школу. Ребенок отсутствовал неделю и не сделал ни одного домашнего задания, – в