— Что? Мы все здесь взрослые, — сказала она, подергивая губами, что говорило о том, что она нарочно смущает меня.
Я прожила всю свою жизнь без того, чтобы родители делали что-то вроде «смущать тебя перед новым кавалером». В основном потому, что я встречалась очень нерегулярно, а также потому, что мои родители были слишком отстранены, чтобы делать такие вещи.
Моя бабушка хотела наверстать упущенное.
— Бабушка, Дюк и я…
— Встречаемся недавно, — прервал меня Дюк, приподняв бровь, что говорило о том, что он посмел не противоречить ей.
И, учитывая, что моя бабушка была больна и, казалось, была рада видеть меня с мужчиной, у меня не хватило духу сделать это. Этот визит был не для меня, а для того, чтобы дать моей бабушке все, что ей нужно, чтобы поднять ей настроение. Так что, даже если это означало немного приврать, меня это устраивало.
— Ну, как твое бедро? — спросила я, желая сменить тему разговора.
Она закатила глаза и махнула рукой. — Они обращаются с тобой как с чертовым инвалидом, когда ты ломаешь бедро, как будто это что-то другое, чем нога или рука. Внезапно все говорят со мной спокойным тоном, как с собакой, которую вот-вот усыпят.
— Я уверена, что они просто пытаются устроить тебя поудобнее, — сказала я, садясь у ее ног. Дюк подошел, чтобы взять стул из угла и придвинуть его поближе, но поставил его рядом с ее тумбочкой, чтобы не слишком мешать ее личному пространству. Не то чтобы я думала, что она будет возражать против него в своем личном пространстве; ее глаза продолжали двигаться, чтобы впиться в него. Но это было тактично.
Черт бы его побрал.
— Неужели ты не можешь плохо думать о людях? — спросила она, качая головой, но улыбаясь.
Она и не подозревала, что у меня были довольно плохие мысли о человеке в комнате. Вместе со всеми его друзьями.
— Я предпочитаю верить, что люди, которые идут в медицинскую сферу, делают это, потому что у них есть искреннее желание помогать людям.
— Ты, очевидно, понятия не имеешь, какова зарплата врача, — сказала она с улыбкой. — В любом случае, мое бедро в порядке. Они воткнули в меня несколько металлических спиц. Теперь я бионическая.
— Ты все еще принимаешь боле…
— Ты не собираешься навестить меня в первый раз с Рождества и спросить о болеутоляющем средстве. Мне все равно, что я нахожусь в центре по уходу. Лучше расскажи мне о своем мужчине. А еще лучше, ты расскажи мне, — сказала она, поворачиваясь к Дюку.
— Нечего рассказывать, Пэтти, — сказал он, и ее улыбка стала ослепительной. — Вырос в Арканзасе. У меня были некоторые разногласия с моей семьей, поэтому я ушел. Я работаю на стройке с семнадцати лет…
— У тебя вид рабочего-строителя. У них всегда самое лучшее мускулистое телосложение, — добавила она, и я подняла руку, чтобы прикрыть глаза, невероятно неудобно наблюдая, как моя бабушка хвалит мускулистое телосложение Дюка. Конечно, это было правдой. Я видела все эти прекрасные мускулы. Но все же. — Как вы познакомились с моей маленькой Пенни?
Его взгляд упал на меня, и он слегка улыбнулся. — Она заблудилась. Я ей помог найти путь.
— Может быть, в твою постель? — настаивала бабушка.
— О Боже, прекрати, — потребовала я, но это было бесполезно.
Следующие несколько часов прошли точно так же.
И я получила удовольствие наблюдать, как мужчина, к которому я, несомненно, испытывала физическое влечение, но испытывала отвращение мысленно, очаровывает мою бабушку и незаметно получает ответы на вопросы, на которые она отказывалась отвечать мне о своей боли и обезболивающих лекарствах и о том, как она ест.
Когда мы уехали поздно вечером, у меня была вся информация, необходимая для того, чтобы лучше относиться к ее уходу.
— Пошли, — сказал Дюк, открывая дверь. — Нам нужно вернуться, пока не стемнело. Я покормлю тебя в лагере.
Верно.
Лагерь.
Я почти забыла, что это был вопрос, который мне нужно было решить.
Когда Дюк сел в машину и мы выехали на дорогу, я проглотила дискомфорт и сменила тему.
— Так, когда, по-твоему, я смогу вернуться к своей жизни?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Его глаза на секунду встретились с моими, что-то мелькнуло в его глазах, как будто он, возможно, читал что-то в словах, что я не хотела там быть. — Ну, на всякий случай я оплатил тебе аренду на следующие два месяца.
— Ты… ты заплатил мне за аренду за два месяца? — пробормотала я, качая головой. — Почему?
— Потому что я хотел, чтобы ты смогла сохранить свою квартиру. Это не твоя вина, что ты во все это ввязалась. Но прежде чем ты вернешься, позволь мне повесить на эту дверь хороший замок. Или, блядь, десять. Твой управдом — мудак.
— Да, но…
— Они вернулись рано, — перебил Дюк, когда мы подъехали к комплексу, припарковавшись рядом с другим внедорожником, чтобы найти там Волка и Ренни. Женщина Волка, крошечная, татуированная, темноволосая Джейни, тоже была там.
Очевидно, они оба только что вернулись, мужчины доставали сумки из багажника.
Дюк припарковался и выскочил из машины, клубные дела явно были важнее того, что мы обсуждали.
Он оказался рядом с ними прежде, чем я успела расстегнуть ремень.
Я как раз потянулась к дверной ручке, когда голос Ренни закричал, громко и взволнованно: — Ложись!
У меня не было даже секунды, чтобы осознать это, прежде чем я услышала выстрелы.
Звук заставил мое сердце застрять в горле, когда я сделала немыслимое, я замерла.
Я перевела взгляд на группу.
Дюк и Ренни пригнулись, не сводя глаз с улицы.
Джейни была за гигантской стеной, ее мужем.
Однако эта стена не была пуленепробиваемой.
И я в полном ужасе наблюдала, как четыре пули вонзились в плоть его груди и живота, удар каждой из которых заставил его тело содрогнуться, когда красный вырвался наружу.
Его тело медленно опустилось, и крик Джейни был самым ужасным звуком, который я когда-либо слышала в своей жизни.
Глава 14
Пенни
Все произошло как в тумане.
Я чувствовала себя странно отстраненной от всего этого, как будто я смотрела по телевизору, а не жила этим сама.
Не прошло и минуты после того, как началась стрельба, как задняя дверь машины, в которой я сидела, была распахнута, и Ренни с Дюком втащили внутрь все еще находящегося в сознании Волка. Джейни и Ренни запрыгнули на заднее сиденье вместе с ним, оба зажимали его раны, когда Дюк сел на водительское сиденье и развернул машину так быстро, что я почувствовала, как у меня зловеще скрутило живот.
Затем мы набрали скорость.
Я никогда в жизни не ездила в машине так быстро. Мои руки легли на приборную панель, когда я изо всех сил пыталась дышать сквозь запах крови, пьянящий и металлический, наполняющий машину.
— Женщина, — пророкотал глубокий голос Волка, и я повернула шею, чтобы увидеть, как он протягивает одну из своих гигантских рук, чтобы коснуться нежного лица Джейни.
— Не смей, черт возьми, — прошипела она ему, казалось, всем своим весом прижимаясь к его груди. — Ты не собираешься сейчас говорить мне какие-то дерьмовые последние слова, ты меня слышишь? Ты не умрешь. Это даже не вариант. Так что не надо.
— Упрямая, — сказал он, одарив ее улыбкой, которая ранила мою душу, его медовые глаза смотрели на нее так, словно он никогда больше ее не увидит.
Неожиданно я почувствовала, как слезы защипали мне глаза, достаточно крупные, чтобы затуманить зрение, когда я повернулась, чтобы посмотреть на профиль Дюка. Его глаза на мгновение остановились на мне, и я увидела, как в них мелькнуло беспокойство.
— Нет, нет, нет, — взвизгнула сзади Джейни. — Просыпайся. Ну же. Открой глаза, — потребовала она, и я услышала, как она похлопала его по лицу, пытаясь удержать его в сознании.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Следующий поворот, Джейшторм, — сказал Дюк, сунул руку в карман и бросил в меня телефон. — Зайди в мои контакты и позвони Ло. Скажи ей, что мы будем в Навесинк-Вью. Затем позвони Кэшу, скажи ему то же самое и скажи, чтобы он позвонил Рейну.