Читать интересную книгу Дюк (ЛП) - Гаджиала Джессика

— …Ублюдки никогда этого не поймут, — сказал один из них. — Мартина может положить их прямо под их чертовы кроватки, — добавил он, и я почувствовал, как напрягся.

Мартина недавно, по причинам, которые до этого момента не были ясны, получила работу в местных детских садах в трех городах. Это вызвало удивление у всех семей, особенно учитывая, что население было в основном черным. Все полагали, что ее муж Бобби влез в какие-то большие долги, и она делала все возможное, чтобы обеспечивать еду на столе, не прося подачек.

Попрошайничество, само собой разумеется, были большим запретом в нашем сообществе. Поскольку в нашем городе не было чертовски много рабочих мест, было логично, что ей нужно было рискнуть.

Но все было спланировано заранее.

Они собирались взорвать гребаные детские сады.

— Ну, черт возьми. Кот уже вышел из мешка, — сказал другой из них, и его глаза были на мне.

Голова моего отца повернулась, и он одарил меня улыбкой, которая показала, насколько злым он был на самом деле. Я не был уверен, что когда-либо видел его таким до тех пор. Временами глупый, ненавидящий человек? Конечно. Но до этого момента я никогда не видел зла. Но он был таким, вплоть до своей темной души.

— Ну, теперь тебе семнадцать, — сказал он, протягивая руку, приглашая меня войти. — Я думаю, ты достаточно взрослый, чтобы участвовать в этих миссиях.

Миссиях?

Множественное число?

Еще что-то планировалось?

Были ли уже казнены другие, о которых я не знал?

Мое чутье говорило «да».

Поэтому я двинулся вперед, сел рядом с ними и почувствовал, как мои внутренности скрутило в тысячу бекетовских узлов (прим. перев.: Узел, завязываемый тросом на огоне. Применяли в рыбацком деле и морском для прикрепления оснастки).

Потому что в тот момент я знал две вещи:

Во-первых, я ни при каких обстоятельствах не мог позволить им подложить закладывать чертовы самодельные бомбы под кроватки спящих младенцев.

И во-вторых, когда я предупрежу детский сад, все узнают, что это я был предателем.

Жизнь, какой я ее знал, закончится.

Моя семья никогда больше не заговорит со мной.

Мое сообщество, блядь, линчевало бы меня, если бы когда-нибудь снова увидело.

Поэтому, сидя там, кивая и издавая звуки, которые звучали как интерес, я строил планы.

Мне нужно было схватить сумку и набить ее всем, что может пригодиться, спрятать ее и улизнуть, когда все уснут. Единственный выход был на машине. Мы были слишком далеко от того места, где я мог бы исчезнуть. Так что мне пришлось украсть пикап моего отца, тот, что с закрываемым багажником. Это может быть полезно для хранения и сна, если до этого дойдет. Что, скорее всего, и произойдет.

— Хорошо, ты передашь это Мартине. Она знает, что делать? — спросил мой отец, вставая, показывая, что встреча почти закончилась.

— Ага. Она предана делу.

Делу убийства детей.

Черт возьми.

— Отлично. Ты и твоя жена будете вознаграждены за свою преданность, — сказал мой отец, положив руку мне на плечо и выводя меня на улицу вместе с ним. — Мы создаем более безопасный мир для следующего поколения, — сообщил он мне, когда мы возвращались к дому.

— Как? — спросил я, потому что знал, что именно этого он и хотел.

— Мы уберем всех этих ублюдков, прежде чем они вырастут преступниками. Торговцами наркотиков. Насильниками наших женщин. Насильниками налогоплательщиков, чтобы содержать их в тюрьме…

— Верно, — сказал я, каждая унция меня полностью смирилась с грязью моего происхождения. Три проклятых поколения отбросов общества. Что, черт возьми, это говорит обо мне?

Тогда я это почувствовал.

Я чувствовал, как она покрывает каждый дюйм моего тела.

Я чувствовал, как она просачивается в мои поры и загрязняет мои внутренности.

Грязь.

Никогда в жизни мне так сильно не хотелось принять душ.

— Завтра первый день новой эры, сынок. Отдохни немного. Мы будем кое-что праздновать.

С этими словами я вошел в свою комнату, включил музыку, как обычно, и запер дверь. Я схватил старую армейскую спортивную сумку и начал набивать ее одеждой. Было лето, но я знал достаточно благодаря обучению выживанию, которое мы прошли, чтобы быть готовым ко всему. Скорее всего, я не смогу найти себе жилье в течение долгого времени. Самое раннее, через шесть месяцев. Когда мне исполнится восемнадцать, и я смогу легально заниматься таким дерьмом. Так что до тех пор я мог бы жить в палатке или спать в кузове. Мне нужна была зимняя одежда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда сумка почти лопнула, я выбросил ее в окно.

Я обернулся, оглядывая свою комнату так, словно никогда не видел ее раньше. Как будто я не спал в ней каждую ночь своей проклятой жизни.

С этими мыслями я подождал до двух часов ночи и выскользнул наружу, музыка все еще звучала, но тише. Мои родители допускали шум до тех пор, пока могли спокойно спать. Я выпрыгнул из окна и направился к грузовику, бросил сумку в кузов и направился к сараю, настолько параноидальный, что чертов мотылек, влетевший в меня, заставил мое сердце подскочить к горлу.

Видите ли, у параноиков-выживальщиков, среди которых я вырос, было одно преимущество. У нас были припасы. У нас были припасы на любую возможную ситуацию. Обнаружение электромагнитных импульсов? У нас были десятки клеток Фарадея (устройство, изобретённое английским физиком и химиком Майклом Фарадеем в 1836 году для экранирования аппаратуры от внешних электромагнитных полей. Обычно представляет собой клетку, выполненную из хорошо токопроводящего материала). Отключили электричество? У нас были солнечные батареи. Там были дрова для долгих холодных зим. Там были аптечки. В рюкзаках были наборы для выживания в дикой природе на случай, если нам понадобится выбраться из Доджа.

И, конечно, было достаточно старых армейских пайков, консервов и банок с высушенными овощами, полных еды «просто добавь воды», которые женщины готовили свежими из наших огородов летом.

Я схватил коробку, бросая туда продукты, которые, как я знал, были бы мне более полезны — те, с бобами и мясом, те, которые удержали бы мой вес, даже если бы я ел только их. Меня волновали не фрукты и овощи, а калории. Я схватил сумку для выживания в дикой местности, палатку, пару дополнительных ножей и два дополнительных одеяла.

Это было все, что я мог унести, и я не собирался рисковать вторым заходом.

Я побежал к машине и запихнул все дерьмо внутрь, пробираясь с подъездной дорожки и по большей части по боковой улице с выключенными фарами, чтобы никто не мог увидеть меня, если они выглянут в окно.

Ожидание шести утра было самым долгим промежутком времени за всю мою жизнь. Дело в том, что я знал, что должен подождать, пока не приедет Мартина. Если я позвоню в полицию, и они появятся, и Мартина увидит их, она развернется и уйдет. Они никогда не смогут повесить это на нее.

Поэтому я ждал. И без пяти шесть, зная, что Мартина всегда приходит вовремя, я остановился у единственного телефона-автомата в городе, расположенного в грязной комнате закусочной, и позвонил в полицию. Повесив трубку, я позвонил в детский сад.

С этими словами я побежал к грузовику и убрался из этого города так быстро, что был шокирован тем, что меня не остановили десять раз, когда я выезжал из штата.

На следующий день я остановился в другом маленьком городке, потратив часть своих драгоценных денег на бензин и понимая, что это будет моим самым большим препятствием. У меня было достаточно еды, чтобы продержаться. У меня была одежда. Черт, у меня даже был кусок мыла, которым я мог бы почистить гребаную одежду и себя. Но у меня не было достаточно денег, чтобы продолжать платить за бензин и возможный ремонт машины. Всякий раз, когда я останавливался, мне нужно было найти случайную работу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я был большим для своего возраста. Я легко мог сойти за девятнадцатилетнего или двадцатилетнего. Люди, ищущие газонокосильщика или бригадиров, ищущих рабочего, не задумываясь, наняли бы меня. И после всех лет, проведенных на ферме, где я учился строить дома, я знал достаточно, чтобы убедить их выбрать меня, а не кого-то другого, кто мог бы стоять на вокзале в то утро.