размышляя о том, чем же пахнут волосы Коули Тейлор.
Вместе с ней за столом сидели двое ребят из студенческого совета, в том числе Бретт Итон, который выглядел таким же бравым, как юноша на плакате, призывавшем идти в космонавты. К тому же он был на удивление приятным парнем и довольно приличным футболистом. К Хеллоуину они с Коули уже начали встречаться, и тогда меня это огорчило куда меньше, чем ковбоев с задней парты, которые, стоило лишь мистеру Карсону отвернуться, соревновались, кто из них доплюнет жевательный табак до лабораторной раковины.
В декабре за несколько дней до Рождества Коули и ее мама присоединились к «Воротам славы». Это было как раз то время года, когда даже самые заблудшие души возвращаются в лоно церкви, включая бабулю Пост. Обычно они начинали тянуться на службы за несколько воскресений до сочельника – хотели, наверное, чувствовать, что заслужили Рождество Христово, как прочие благочестивые прихожане.
Я не сразу заметила Тейлоров, потому что во время службы в церковь набилось слишком много народу, но позднее – когда я уже посыпа́ла пончики пудрой для «кофейного причастия» (как я его называла), в котором принимали участие только пожилые прихожане да неофиты, – я их разглядела. Бабушка назвала Коули и ее маму фигуристыми и была права. Они обе были высокими и стройными, но не тощими. На обеих красовались свитера с высоким воротом: черный – на Коули, красный – на ее маме. В те годы слава Синди Кроуфорд еще не померкла, она то и дело мелькала на обложках журналов, снимала видеоролики для желающих поддерживать себя в тонусе и вела дурацкое шоу про моду на MTV, но тем утром Коули дала бы фору этой супермодели со знаменитой родинкой.
К тому времени, как Коули меня заметила, я уже складывала бумажные салфетки (что было совершенно бессмысленно, поскольку Рут потом переделала всю работу за меня). Точнее сказать, к тому времени, как я заметила, что она меня заметила. Она широко улыбнулась, выглянув из-за спины своей мамы, но тут к ней подошел какой-то старикан – наемный работник на ранчо – и чмокнул ее в щеку. Потом он переключился с дочери на мать, и я только и могла разглядеть, что лицо Коули; все остальное терялось за бескрайней фланелью его рубашки. И тут Коули мне подмигнула. Будь это кто-нибудь другой, например тот же работник на ранчо или один из студентов местного колледжа, которые вечно слонялись вокруг, утаскивая остатки пончиков в свое общежитие, – я бы не удивилась. Разозлилась бы, да и только. Так часто делают, желая приободрить осиротевшую пацанку. Но Коули заставила меня почувствовать, что между нами есть какая-то тайна.
Если бы не «кофейное причастие», вокруг собралось бы гораздо больше наших сверстников, которые знали Коули куда лучше, – людей ее круга. Занятия клуба «Сила духа» посещало всего девяносто с чем-то человек, и в то утро, на фоне жующей в коридоре молодежи, вокруг которой с визгом носились ученики начальной школы (им наконец-то не нужно было сидеть смирно, как последние полтора часа), я просто-таки радовала глаз. Среди постоянно растущей паствы преподобного Кроуфорда в то воскресенье нашелся лишь один прихожанин, посещавший старшую школу, но и тот смылся сразу после службы. Конечно, был еще Клэй Харбо, гениальный программист, которому разрешали проводить свободное время в компьютерном классе, где он с легкостью настраивал всевозможные программы, чем и поражал воображение библиотекарей. Однако он вечно бубнил себе под нос, не отрывая взгляда от кроссовок, и весь пропах черной лакрицей, которую, насколько мне известно, никогда не жевал.
Таким образом, у меня не оставалось соперников, так что я не удивилась, когда Коули рванула ко мне, хотя мы вряд ли за все время сказали друг другу больше, чем «Тебе еще нужен скальпель?». Странно было не это. Вместо того чтобы остановиться по другую сторону длинного стола и переброситься со мной словечком над тарелками пончиков, которые у нас так любят макать в кофе, она обошла стол и встала рядом, на раздачу, словно каждое воскресенье помогала мне складывать салфетки.
– Как ты думаешь, как будет проходить итоговая лабораторная по биологии? – спросила она, наклоняясь ко мне, чтобы взять пакетик апельсинового чая со специями. Я вздрогнула, когда рукав ее свитера коснулся моей груди, и почувствовала, как сердце затрепетало. Мне стало не по себе, словно я вдохнула горячий пар и обожгла все нутро.
– Понятия не имею. Наверное, я буду щипцами вытаскивать кишки, а Кайл в это время станет мурлыкать что-нибудь из «Металлики». «Enter Sandman», например.
Мне нравилось смотреть, как она помешивает чай красной соломинкой: сначала три раза по часовой стрелке, затем – против, и все по новой. Она рассмеялась, и это мне тоже понравилось.
– Да, тот еще парень. – Попивая дешевый чай из треснутой желтой кружки с надписью «Иисус – мой владыка», Коули Тейлор при этом умудрялась выглядеть так благородно, словно Джули Эндрюс в фильме «Мэри Поппинс». – Вы встречаетесь, что ли?
Этот полувопрос привел меня одновременно в ужас и в восторг. Кайл Кларк, с которым мы вместе сдавали лабораторные, был рокером до мозга костей, а потому, спросив меня, встречаюсь ли я с ним, Коули предположила, что я достаточно крута, чтобы привлечь такого парня. Мало кто так заблуждался на мой счет.
– Нет, определенно нет. Мы знакомы целую вечность, и только. Впрочем, как и все в нашем классе, – добавила я.
– Не все. – Она снова улыбнулась; ее лицо было всего лишь в нескольких сантиметрах от моего, и я снова почувствовала это жжение внутри. Я отпрянула.
– Радуйся, иначе ты бы знала, что Кайл блеванул на меня во время соревнований в третьем классе.
Разговаривая с Коули, попивавшей чай в своем шикарном наряде – ах, посмотрите, какая я элегантная, – я чувствовала себя так, словно все еще училась в третьем классе, неловкая, скованная, с этими своими дурацкими руками, неуклюже повисшими вдоль бедер. Я решила заняться делом и принялась выкладывать пончики на блюдо, хотя на нем и без того громоздилась целая гора. С каждым новым пончиком мои пальцы все гуще покрывались глазурью.
– Прости, – сказала Коули, – глупо с моей стороны подозревать, что все обязательно встречаются со своими партнерами по лабораторным.
– Да, но ведь ты и сама подаешь неплохой пример, верно? – Я сосредоточилась на блюде, на котором успел вырасти высочайший горный пик из пончиков, и подумала: интересно, как прозвучали мои слова? Злобно или, что того хуже, ревниво?
Но Коули засмеялась и вдруг – на какую-то долю секунды –