жизнь, отказаться от прежних привычек и установок, взять на себя ответственность, стать по-настоящему взрослым. И это хорошо, это замечательно… Разве я смею этому мешать?
Петя не предатель — но как скоро мне не будет места в его жизни?
37 глава. Тест и ожидание
Петр
От секса бывают дети — и я, блять, прекрасно знал это.
В моей профессии — и я не о массаже, — контрацепция была одним из китов, на которых строилась вся работа, а клуб всегда делал на этом особый упор, длинными лентами выдавая презервативы каждому посетителю, даже тем, кто налепил на грудь зеленую наклейку. Защита от нежелательной беременности и защита от заболеваний, передающихся половым путем.
Я всегда строго следовал этому правилу — надевать презерватив, прежде чем засовывать член в чье-то влагалище. Потому что это было проявлением уважения, заботой о своем собственном здоровье и здоровье партнерши, потому что это гарантировало безопасность и отсутствие последствий. Я не хотел стать папочкой случайного ребенка случайной женщины. И я очень щепетильно относился к этому вопросу — потому что некоторые случайные женщины были очень даже не против.
Да-да, некоторые постоянные клиентки клуба влюблялись — в меня, или Мирона, или Егора, — и надеялись, что нас можно захомутать, уговорив на секс без презерватива и предъявив потом беременное пузо. Принято считать, что это мужчинам «жмет», «недостаточно чувствительно» и «хочется естественности», но в нашей с парнями практике бывало иначе: девчонки жаловались на несуществующий «дискомфорт», «отсутствие контакта» и «неприятный запах резинки», чтобы заполучить внутрь нашу сперму. Все подобные попытки немедленно пресекались — девушки навсегда лишались права приходить на вечеринки и сессии в клуб, а Егор на каждом собрании сотрудников методично и упрямо вдалбливал в головы мастерам важнейшее правило: секс — только с презервативом.
Даже если девушка утверждает, что она бесплодна.
Или пьет таблетки.
Или у нее аллергия на латекс.
И вот — я облажался.
С Аней мы были знакомы очень долго — почти год. Она то пропадала, то приходила опять. У нас бывали жесткие сессии, бывал классический секс, иногда мы просто болтали и пили коктейли. Она нравилась мне — чисто по-человечески, и трахаться с ней тоже было классно. Но она не была похожа на влюбленную. Такие девчонки вели себя одинаково: всегда норовили попасть на сессии к конкретному мастеру (Аня бывала и у других), не пропускали ни одной вечеринки (Аня могла пропасть на три месяца — и хоть бы что), настойчиво проявляли знаки внимания (Аня ходила по свиданиям и делилась этим во всех подробностях, в том числе сексуальных), а главное — всячески намекали на секс без презерватива. С Аней такого не было: она всегда сама исправно натягивала резинку на мой член, прежде чем развести бедра. Так что облажался тут именно я. В тот вечер она была у меня четвертой (звучит паршиво, знаю), у меня тупо кончились презервативы, я сообщил ей об этом, а она сказала, что это не страшно, она все равно пьет противозачаточные… Член стоял торчком — мне не хотелось тащиться в бар или вызывать администратора. Я трахнул ее без резинки. Кончил на живот — но это тоже так себе оправдание для собственной безответственности.
Короче — я облажался.
И теперь я — возможный отец.
Еще больше все усложнял тот факт, что Аню изнасиловали, и возможно, отец — не я. Это вроде как было хорошо (не стопроцентная вероятность отцовства, а пятьдесят на пятьдесят), но вроде как радоваться этому было откровенно хуево (ведь ее изнасиловали).
Так что я просто пообещал сдать кровь для теста на отцовство.
Сказал, что все в порядке.
И молча проглотил ее поцелуй в губы, хотя целоваться с ней вовсе не хотелось.
А чтобы это увидела Арина — тем более, блять.
Так что я дважды облажался.
Настроение испорчено, контакт разорван — мы с Ариной ложимся спать хоть и в одну постель, но каждый со своими мыслями. Поцелуй кажется почти бартско-сестринским, даром, что в губы, а потом Арина и вовсе отворачивается от меня на бок. Я на нее не давлю: ситуация и вправду дерьмо. Странно, что она вообще осталась у меня, а не сбежала в общежитие, как планировала изначально. Ведь даже сумку собрала.
Ночью я почти не сплю, а следующим утром отправляюсь в платную клинику, адрес которой оставила мне Аня.
— Здравствуйте, — приветствую девушку-администратора в белой шапочке и маске. — Петр Алексеевич Вашкевич. Мне нужно сдать кровь для анализа на отцовство.
— Значит, ДНК-экспертиза, — девушка кивает и принимается щелкать длинными тонкими пальцами по клавишам компьютера. — Заполните небольшую анкету, а потом проходите в кабинет двести двадцать. Вас вызовут.
— Спасибо.
Пока заполняю анкету, неожиданно задумываюсь: должен ли я рассказать обо всем Егору? В конце концов, он владелец клуба и имеет право знать. А еще он — мой близкий друг.
С другой стороны, что он может сделать?
Только дать мне пизды. А мне и без того тошно.
Когда симпатичная медсестра начинает наполнять моей кровью пробирку, я чувствую легкую тошноту. Вряд ли это от отсутствия завтрака. Скорее потому, что только сейчас я осознаю вдруг, насколько сильно может поменяться моя жизнь.
Что, если ребенок окажется моим? Должен ли я настаивать на аборте?
Будем честны: я не планировал становиться отцом в ближайшее время.
А если Аня решит его оставить? Я буду обязан взять на себя ответственность за этого ребенка.
Твою мать.
Да еще и результатов теста ждать пять дней…
38 глава. Ответственность и разрыв
Этой даты — шестнадцатое июня, — я жду, словно постоянно находясь в легком трансе или под гипнозом. Отменяю все сессии в клубе (ну и похер, что без проникновения), все сеансы массажа в клинике (ну и похер, что главврач недовольна), все дела и планы. Я сам себе кажусь зацикленным и свихнувшимся, но — блять! — вы когда-нибудь ждали результатов теста на отцовство, которое вам даром не сдалось? Вот и помалкивайте. И не изображайте из себя святош. Не надо вот этого вот всего: мол, надо было думать, прежде чем совать свой член куда попало… Надо было. Виноват. Ну и что теперь, убиться?
Алгоритм тут расположен следующим образом.
Вопрос первый: кто отец?
Если насильник — Аня делает аборт, вопрос снят, история закрыта.
Если я — между нами происходит какой-то разговор.
Вопрос второй, на время разговора: должен ли я настаивать на аборте?
Вопрос