— А теперь попробуйте разделить процесс на этапы. Мне нужно прикинуть длину, конфигурацию, скорость и от чего лучше запитать… Хотя… Работать будет сезонно, всего-то раз в году. Очевидно, лучше магией.
— Это не слишком дорого? — перебила я, беспокоясь за сбережения Йенса.
— Это рационально, учитывая условия. Сколько человек будут заняты на сортировке? — продолжал расспросы Криштоф. Я вдруг поняла, что совершенно к ним не готова.
— Пока не знаю…
— Сколько часов непрерывно должна эксплуатироваться лента?
— Ох… Надо у Йенса спросить, сколько у них длится трудовой день. Я слишком рано пришла, да? Ничего толком не продумала…
— Все правильно сделали. При всей моей к вам симпатии, опыта у вас никакого. Впрочем, мой в таких делах тоже невелик, — утешительно проговорил он, мне аж показалось, что сейчас по голове погладит. — Подумаем вместе? Взгляните, что если соорудить три участка: сюда пойдет брак, здесь закольцуем для сортировки, сюда поставим упаковщиков. Годится? Надо бы на месте еще все прикинуть, замеры сделать заодно.
В итоге я засиделась у него допоздна, зато идея начала казаться не такой уж утопией. Если все устроить по уму, будет хорошо. Напоследок Криштоф напомнил, что это прежде всего эксперимент.
— Однако пройти все должно чисто, чтобы ваш патент в будущем приносил прибыль. Времени у нас мало, завтра ждите в гости.
И все завертелось. Артефактор сам привык вкладываться в дело с полной отдачей и от других ждал того же. Я просто не могла не оправдать его надежд. И потратить деньги Йенса впустую, пусть он-то как раз с ними наверняка заранее распрощался и ни на какую пользу от своего вложения не рассчитывал.
А еще хотелось доказать, в первую очередь себе, что чего-то стою. Раз меня сюда занесло — добиться успеха, иначе совсем обидно будет.
Вечером Йенс еле выпроводил меня с веранды, устав отвечать на бесконечные вопросы и от моего фонтанирования идеями. И за завтраком честно попросил не портить разговорами о делах пищеварение и поговорить, как нормальные люди, о погоде.
— Анастасия, я понимаю ваш порыв и всецело поддерживаю, но не хочу, чтобы вы перегорели, еще толком не начав, — объяснился он, прежде чем я начала дуться. — Выберите время для дела, а остальное посвятите другим вещам, ведь жизнь не только лишь из работы состоит. Устанете.
— Хотите тунеядца из меня воспитать? — рассмеялась в ответ. — Нет, Йенс, я всю сознательную жизнь работаю. Параллельно учусь. Другие вещи никуда не денутся, а вот шанса на успех может больше и не выпасть.
— Еще как денутся, моя дорогая. Однажды оглянетесь вокруг — а вы на той вершине, которую ценой всей жизни покоряли, остались в одиночестве.
— Неужели вы хотите сказать, что одиночество — это что-то плохое? — съехидничала я, чуть не зажмурившись от «моей дорогой». Приятно все-таки в его исполнении звучит. Заботливо, что ли.
— На меня не глядите, я — другое дело. Считайте склонность к уединению моей причудой.
— Тогда привычку работать, пока хватает сил — считайте моей.
— Уели! — хохотнул он в ответ. — Ваша взяла. Но учтите: увижу, что себя загоняете или просто-напросто нашли предлог ото всех спрятаться — лишу средств, так и знайте.
Я изобразила самые честные глаза, какие только умела, и сказала, что буду работать потихонечку, вообще не напрягаясь, а в остальное время ни от кого не прятаться и наоборот — за всеми бегать. Заведу целую толпу друзей и подружек, начнем устраивать здесь вечеринки…
Он лишь ухмыльнулся в ответ на эту угрозу — не поверил. Хотя я и сама себе пообещала не сидеть сиднем дома, ездить в город и развлекаться, когда подвернется случай.
Но не сейчас. Слишком много дел. Так что в ответ на письмо от Летти, в котором та жаловалась на скуку и намекала, что кое-кто якобы спрашивал у нее обо мне, написала короткую записку. Извинилась на занятость и обещала встретиться немного позже.
Ну а когда мне было, если на следующий день приехал артефактор. А потом нужно было дать указания строителям — не отправлять же Йенса одного, он и так все это только для меня делает. А после мое здание готовили к ремонту — не могла удержаться, чтобы не взглянуть на вычищенную и совершенно пустую коробку без окон и дверей…
Не говоря о том, что у меня еще и официальная работа, ее никто не отменял. Всего на два часа в день, в темное время суток, но тем не менее.
Так пролетела неделя, в каждодневной суете, путанице мыслей, разговорах о вещах, в которых я только училась разбираться… Было трудно, но мне нравилось. На меня больше не смотрели как на досадное недоразумение или на потеряшку, которую надо опекать. Даже Йенс признал, что затея стоит того, чтобы попробовать.
Но потом я неожиданно для себя решила посетить «заседание» общества радетелей за трезвость. Просто вдруг что-то накатило, когда утром с фермы вернулись. Предупредила Йенса, надела платье, в котором с Летти бегала на танцы, самое у меня нарядное, взяла экипаж и поехала.
Как и обещала Райли, мне больше не присылали приглашений. Но я и так знала, что она ждет.
30
— Ты опоздала, моя дорогая, — произнесла она, задержавшись в почти опустевшем зале. Заметив, что я нарочно не тороплюсь. — Я безумно рада тебя видеть, но все же не делай так больше, прошу.
За окнами уже почти стемнело, но здесь еще не погасили свет. Райли стояла прямо под люстрой, и ее волосы будто окружало мягкое сияние. Сегодня на ней было ярко-белое платье, скромно украшенное золотистой тесьмой и кружевом ручной работы. Большие блестящие глаза смотрели с бледного личика печально и нежно. Сбежавший с небес ангел…
— Скажу честно: мне понравилась твоя вечеринка, но сидеть и слушать, как обсуждают то, что меня совсем не касается…
— Наша вечеринка, Стася, наша! Ты здесь не посторонняя, — перебила она. — Что касается… официального мероприятия, считай это платой за вход. Мы все платим, за редким исключением — некоторых наших гостей в обществе просто не примут. Тем же, кто не успел пасть перед блюстителями нравственности слишком низко, это будет лишь на пользу.
— Угу. Например о том, как низко конкретно ты успела пасть, блюстительницы доложили мне сразу же, едва нас познакомили.
А я ведь не собиралась ни с кем это обсуждать, тем более с самой Райли. Вырвалось почему-то. Наверное, просто лицемерие не люблю и еще больше — когда меня ему учат. Но все равно пожалела, что ляпнула.
Правда, если Райли и задело, внешне она этого никак не проявила. Улыбнулась уголком губ и взмахнула длинными ресницами, неестественно черными для блондинки. Чем она их красит, интересно? Выглядит очень натурально, не слипаются и комочков нет…
— Раз все-таки пришла, значит не слишком сильно меня осуждаешь и не станешь переходить на другую сторону улицы при встрече, — сказала она насмешливо. — Но тебе лишние пересуды ни к чему, ведь так? Не бойся, в местном обществе меня с некоторых пор принимают, и вполне радушно.
— Да мне как-то до местного общества! Я здесь в принципе… — прикусила язык, чуть не сболтнув о чем не следует.
А она опасная собеседница. Как бы подозрительно я к ней ни относилась, все равно: так и тянет выложить всю подноготную. Причем ни о чем ведь не расспрашивает, да и теперь только удивленно приподняла бровь и промолчала, ожидая, что еще скажу.
Нет уж. Я взяла себя в руки и спросила прямо:
— Помню, ты говорила о какой-то услуге. Давай не будем откладывать, скажи как есть — что тебе от меня нужно, Райли?
— Сейчас не лучшее время для серьезных разговоров, нас ждут. К тому же я не собираюсь прекращать с тобой встречаться, даже если откажешь. Идем. Я целую неделю ждала этого вечера.
Я тоже. Просто была слишком занята, нервничала по поводу того конвейера и сама не замечала. А теперь вдруг поняла, что хочу снова очутиться там, где легко и весело, всюду блестки, улыбки и атмосфера флирта. В этот раз осмелюсь и спрошу, где можно раздобыть такое же «развратное» платье как у здешних подпольных модниц.