На следующий день, как только докторюги признали меня окончательно здоровым, приехал Митя. Он предупредил заранее, телеграммой и очень просил быть дома. Ради такого я пошел даже на использование служебного положения в личных целях — отправил за ним на вокзал свое авто.
Мявкнул клаксон, Иван распахнул ворота и АМО въехал в гараж. Прошла минута, другая, но Мити все не было, хотя дойти от калитки до дома — секунд тридцать.
— Ну и где он, сколько ждать можно? — вопросил я мироздание.
— У ворот стоит, — просветила меня жена.
— Что он там делает?
— Ты не поверишь, целуется.
Ну, я-то поверю, в мое время этим где только не занимались, это здесь такие фокусы за рамками приличия… Но, пардон, с кем?
— Он с девушкой приехал.
Здрасьте, подвиньтесь. О девушке в телеграмме ни слова. Ну да ладно, будем поглядеть, хотя я еще не забыл смотрин приведенного Дашей поручика Бородулина. Одна надежда на Митьку, парень не дурак, должен был правильную девицу выбрать, но тут ведь такое — любовь зла, и что там за дверью, неизвестно…
Поток мыслей был прерван наконец-то зашедшей в дом парой.
— Познакомьтесь, это Ольга, — Митя сиял.
Стройная девушка с зелеными глазами, немного растерявшаяся от необычной архитектуры и вообще всего устройства дома, около которого дежурили двое часовых, тряхнула рыжей головой:
— Здравствуйте!
— Да что же вы стоите, — подхватилась Наташа, — проходите, раздевайтесь.
Молодые сняли свои кожаные куртки, но тут на сына запрыгнул весь молодняк — Сонька, Машка, Виталик и Ванька. А нам с женой досталась Ольга. Наташа усадила ее в кресло:
— Я Наталья Семеновна, или просто Наташа.
— Ольга Здалевская, — с достоинством ответила девушка.
— Очень приятно, Михаил Дмитриевич.
И тут ее веки дрогнули — бьюсь об заклад, у Ольги наконец-то совместились “Митин отец” и “председатель ВЦИК товарищ Скамов”, чьи фото она видела в газетах. Она метнула взгляд на Митю — ну точно, этот стервец ничего ей про меня не говорил. И правильно, нечего выделываться тем, что ты сын главы государства. Точнее, председателя органа, “выполняющего функции коллективного главы государства”
Ужин прошел на отлично, Ольга вписалась в наш дом, как родная, Митя же привез три новости. Во-первых, он спас на Кубани запропавшего Цзюмина. Неугомонный китаец в последнее время затеял акклиматизацию нужных и полезных ему растений, и если лимонник у него заколосился под Москвой, то вот для женьшеня и родиолы пришлось искать места потеплее. Там и попал в самый замес, сперва к казакам Шкуро, потом Кочубея, от того уже к Медведнику, где его опознал и выцепил Митя.
Затем молодежь исполнила новую песню “Смело мы в бой пойдем”. И я поставил себе отметочку — не забыть поговорить с Исаем Андроновым. Песня-то хорошая, но вот этих заходцев “и как один умрем” надо избегать, пусть вражины помирают, а нам жить да жить.
И третья новость — он теперь гражданский. Военный трибунал рассмотрел его проступок и выпер из армии. Ну и хорошо, будет наукой заниматься, вояк у нас хватает, а вот с образованными людьми плохо. Ольга вот тоже решила из армии уйти и учиться, не женское это дело бронепоездом командовать. И, судя по разговорам с Наташей, учиться на медика.
— Хорошая девочка, мне понравилась, — сообщила жена, когда мы укладывались спать. — Видел, как она на него смотрела?
— Да, как я на тебя, — я поцеловал Наташу.
И Митя на Ольгу смотрел так же. И это настоящая любовь, которая в глазах, а не на метр ниже.
— Когда свадьбу играть будем?
— Ты опоздал, они уже расписались. Даже больше скажу — Ольга беременна, на третьем месяце.
Ай да Митя, ай да сукин сын! Даешь внуков!
***
Приподнятое настроение не покидало меня целый месяц, за который венгры слегка накостыляли румынам, а вокруг начал распускаться букет народных республик в Словакии, Хорватии и Трансильвании.
И жахнуло в Баварии. Так-то в Германии с момента отречения кайзера де-юре демократическая республика. Причем с однородным социалистическим правительством — созданный в качестве верховного органа власти Совет народных уполномоченных состоял исключительно из социал-демократов: классических, независимых и “спартакистов”.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В реале-то, насколько я помню, Либкнехт и Союз Спартака в тот совет войти отказались и действовали на обострение. Ну и дообострялись. А тут — левые социал-демократы десять лет работали рука об руку с Союзом Труда, общались, перенимали приемы и техники, и мало-помалу к радикальным мерам стали относиться осторожнее. Типа лучше недосолить, чем пересолить — в недосоленное всегда добавить можно, а вот из пересоленного хрен уберешь…
В Баварии же отличились как раз радикалы, прямо как у нас ультралевые эсеры. Там революционеры и консерваторы сразу же после ликвидации монархии начали с политических убийств. После одной такой акции началась заваруха, правительство социал-демократов было сметено, власть захватили леваки с анархистами и понеслись переустраивать мир, душить противников и вообще превозмогать.
Я вот полагаю, что правильные вещи должны делаться относительно легко — если яблоню трясти в мае, то яблок от нее не дождешься, а в сентябре достаточно подставить руку. Разумеется, без усилий ничего само не выйдет, но есть опасная точка, когда усилие может превратиться в насилие над ходом вещей и привести к обратным результатам.
Правые начали собираться во фрайкоры, особо их раздражал факт, что среди лидеров Баварского Совета почти все были евреями — Толлер, Левине, Мюзам, Ландауэр… Дело запахло гражданской войной, но центральное правительство в Берлине не замедлило употребить силу, ввести войска и растащить противников по углам. Незаконный захват власти порешили считать недоразумением, участников политических убийств с обеих сторон упекли ломать камень, но вот декрет о земле отменять не стали. Да и как вернешь помещичье землевладение, если по всей Баварии крестьяне землю уже переделили? И Баварский крестьянский союз горой встанет за любого, кто эту землю им гарантирует.
Потом были советские республики в Бремене и Гамбурге, разоружение фрайкоров и широкий фронт социал-демократических и крестьянских партий по всей стране…
Глава 14
Зима 1918-19
Мальчик-чертежник Костя Мельников, ныне молодой архитектор, начал строить в Париже. Там с лета вовсю шла мирная конференция, город под завязку забили дипломаты, секретари, эксперты, депутации хрен знает от кого, газетчики, шпионы и так далее. И курьеры, курьеры — тридцать тысяч одних курьеров. У нас, конечно, народу немного, всего двести человек, вшестеро меньше, чем у американцев, но размещаться пришлось аж в семи разных отелях. Глава делегации Красин помучался, помучался, да и пожаловался ВЦИКу.
Решение нашли такое — землю нам предоставил мсье Ситроен, бригаду наполовину прислали из России, наполовину набрали на месте (ну надо же как-то ребятам Савинкова и Вельяминова легендироваться, да?) да и забабахали новый фаланстер. А точнее — поселок по офигительному Костиному проекту, из щитовых домиков, который по окончании конференции обязались передать для проживания рабочих того самого Ситроена. Забор поставили, сторожку на ворота, все дела. И сразу окрестности делегации очистились от посторонних личностей и подозрительных типов. Французская пресса совсем было окрестила поселок “берлогой русского медведя”, но Красин устроил натуральный пресс-тур и все затихло.
Выгрызать условия для Союза Советов мы начали давно и разными методами. Первым делом договорились о поставках продовольствия в голодающую Германию. В обмен на станки и прочие полезные вещи, в чем нам навстречу пошел немецкий Совет уполномоченных. А всему миру объявили, что это “гуманитарная акция”.
А перед самым отъездом делегации в Париж я еще раз поговорил с Красиным.