не сумел. Да мало ли...
Элма Лаурила, покачивая бедрами, вошла во двор и крикнула вслед лавочнику, который уже поднялся на крыльцо:
— Отпустили бы и мне немножко того муслина, что купила у вас мамзель Холло. Хотя бы вместо квартирной платы за наш дом...
— Хе-хе... Только муслинов тебе не хватало... Да нешто за квартиру материями платят... Хе-хе...
— И мне тоже отпустите, пожалуйста... А-ах... ха-ах!.. Можете меня за это даже потискать немножко... о-ох... ха-ах!..
— Вот как. Хе-хе... А что же русские солдатики скажут? Вдруг они вернутся.
Последние слова лавочник выкрикнул уже из-за двери.
— Спекулянтов на виселицу!
— А ну, пошли пощупаем теперь того, другого ирода.
Лаури Кивиоя держался позади, когда толпа осыпала насмешками лавочника. Но тут он вдруг распалился и вырвался вперед. Общее возбуждение нарастало. Все наперебой старались придумать, что бы сказать позаковыристее да похлеще. Незаметно прибавляли шагу — передние обгоняли друг друга, каждому хотелось быть первым.
— Спросим его, дьявола, где он теперь возьмет казаков хлестать народ нагайками.
— Теперь уж финского рабочего так просто не ударишь. Да к тому же нынче у нас ребята подобрались покрепче, чем в тот раз. Подросло новое поколение, поздоровее... Я был на той демонстрации, помню.
— Да, многое повидали с тех пор.
Вошли в лесок, за которым начинались поля Теурю.
— Вот его, черта, логово. И Арво, и Aapo с ним там.
— А поденщиков не видно.
Хозяин отправил поденщиков со своим младшим сыном Эпсио в конец дальнего поля, опасаясь, как бы забастовщики не пришли и не стали тут агитировать. Двое старших сыновей — Арво и Aapo — остались с отцом работать на ближнем поле, что возле дома. Толпа сбавила шаг. Лихость, накопленная для встречи с Теурю, вдруг улетучилась, когда они оказались у цели. Подошли ближе, подталкивая друг друга. Хозяин бороновал, словно не замечая толпы. Его потные седые волосы прилипли ко лбу. Он работал с непокрытой головой и в одной жилетке, потому что тяжело было идти за бороной по рыхлой, влажной земле. Он, видно, устал. Элиас начал и тут:
— Где ваши работники?
Хозяин не ответил, и Элиас шепнул что-то на ухо Арви Лаурила.
— Эй, старина, когда же ты нам землю для новой торппы отмеришь? — крикнул Арви.
Это повторялось несколько раз.
— Ты уже послал за казаками? Ты в совете общины голосовал, конечно, против пособия безработным? Поди-ка еще причастись, чтобы потом с чистой совестью околпачивать общину.
Толпа подступала все ближе и ближе, хозяин шел навстречу, и вот они поравнялись. Взмыленные кони шумно дышали. Тут Лаури Кивиоя выступил вперед:
— Где поденщики?
— Думается, я не обязан тебе давать отчет о моих работниках.
— Ты это серьезно, да?
И, решительно забежав вперед, Лаури схватил поводья и остановил коней. В это время остальные подступили ближе и Арви Лаурила повторил:
— Ты это серьезно, да?
У хозяина вырвался стон. А Лаури, удерживая коней, сказал:
— Я полагаю, раз такое дело, лучше совсем прекратить работы. Не отпустишь людей, так и сам боронить не будешь. Больше ни шагу.
— А ну, не тронь моих коней! — закричал хозяин визгливо и хрипло, точно его душили.
Забыв о своих летах, он бросился на Лаури, но в то же миг в него вцепилось множество рук. Слышны были только треск да хрипенье. Арво Теурю выхватил кол и ограды и ринулся на толпу. Слепой от гнева, он размахнулся и стукнул изо всех сил, не глядя, сам не зная, кого бьет. Кол угодил по спине Аку Коскела, и парень, вскрикнув, повалился на землю. Второй раз Арво уже не дали ударить. Мужики тут же накинулись и крепко скрутили его. Aapo по примеру брата тоже взялся было за кол, но едва успел замахнуться, как Алекси Коскела схватил его сзади. Алекси, державшийся в последних рядах, побледнел точно полотно, когда увесистая дубина шмякнула его брата. И когда Aapo тоже замахнулся колом, Алекси бросился на него. При этом он весь дрожал и бормотал что-то невнятное. С минуту он и Aapo вырывали друг у друга кол, а потом перешли врукопашную. Алекси ударил противника кулаком в лицо, так что у того ручьем полилась из носу кровь. Но их растащили. Несколько мужчин схватили Aapo и повалили на землю. Алекси был без кровинки в лице, и широко раскрытые глаза его блестели, как у безумного. Прерывисто дыша, он бормотал:
— Он же никого... не задевал... Аку... он стоял и молчал... как же можно колом...
Мало-помалу Алекси пришел в себя. Другие еще не могли отдышаться, а он тихо стоял в стороне. Шальной блеск в глазах его угас, и парень беспомощно озирался вокруг в полном смятении. Казалось, он в отчаянии искал ответа на вопрос: «Неужели это был я?»
Аку встал, держась рукой за спину, лицо его исказилось от боли. Элма Лаурила увидела его и, сверкнув черными глазами, бросилась к мужикам, которые держали хозяина и двух его сыновей.
— Убейте их, убейте их!..
Она хотела плюнуть в лицо Арво, но ей это не удалось, потому что все время кто-то оказывался перед нею. Набрав полный рот слюны, она вертелась возле мужиков, пытаясь просунуть голову между ними, но, когда и это не вышло, сплюнула на землю и выругалась:
— Дармоеды чертовы...
В шуме общей свалки слышались выкрики Арво:
— Выходи — один на одного... Я даже двоих возьму... подлые трусы...
Их взяли на руки и понесли с поля. Их не били, и только трясли и мяли.
— Ну-ка, бросай его через забор!
— Ух ты, живодер... и на голоде наживаться хочешь!.. У тебя, дьявола, керосин никогда не кончается... Штрейкбрехеров завел...
Хозяин не сопротивлялся. Он бессильно обвис на руках у мужиков и смотрел в небо. Злоба застыла в нем, оледенела в сердце, и теперь уж ему все было безразлично.
Так тремя группами — одни несли хозяина, другие сыновей его — вышли на дорогу. Арви Лаурила шел за теми, кто нес хозяина. Вдруг он крепкой пятерней стиснул сзади шею старика и крикнул:
— Говори, бык или уж?
Все захохотали, и Арви разжал пальцы: гнев его погас, не успев разгореться. Шумной ватагой высыпали на дорогу, и тогда пленников отпустили. Те побрели восвояси, но, отойдя немного, старый Теурю обернулся к толпе:
— Еще настанет день...
Не кончив фразы, он пошел прочь. Из толпы кто-то крикнул:
— У рабочих