Читать интересную книгу Гонимые - Исай Калашников

— И ты видела, как меня били?

— Нет, этого я не видела. Мы ушли домой сразу после состязаний.

— Зря. Надо было посмотреть. Знаешь, как это весело. Когда меня бьют, мне всегда весело.

— Ты всегда такой болтливый?

— Нет, только с тобой.

— Тебе очень больно? — Она осторожно притронулась к огромному синяку над правым глазом.

Он задержал ее руку, приложил ладонь к горячему лбу.

— Сейчас — совсем не больно.

К дверям юрты подошел пес. Тот самый, что рвал ему штаны. Посмотрел на них, протяжно зевнул, лег на землю, положив на передние лапы голову.

— Ты зачем его привела? Штаны мои рвать?

— Да. Он уже давно не рвал. Соскучился.

— А ты?

— А я давно не чинила. Тоже соскучилась.

— Так давай чини. Штаны у меня всегда рваные.

— Нет, я чиню только дома. Сюда пришла по делу. Меня послал дедушка.

Он хочет, чтобы ты научился делать стрелы. Ты ему пришелся по сердцу. Он говорит: ты хороший человек. А только хороший человек может перенять его умение.

— А тебе я пришелся по сердцу?

— Ты красивый. Особенно сейчас. — Она засмеялась.

До чего же ей идет щербинка в верхнем ряду зубов! И почему она когда-то показалась некрасивой? Такой девушки нет во всем курене!

Он попросил ее налить в чашки кумыса и был счастлив, что есть чем угостить такую нежданную и такую желанную гостью. Девушка выпила кумыс, и это обрадовало его еще больше.

— Так что я скажу дедушке? — спросила она.

— Я же тогда сказал: хочу научиться. Буду приходить к вам.

— Нет, не так. Дедушка хочет попросить тебя в помощники.

— Не отпустят. Злые они на меня.

— Скажи, Тайчу-Кури, ты хотел, чтобы Тэмуджин убежал отсюда?

— Хотел, Каймиш.

— И знал, что тебя за это изобьют?

— К этому я привык. У меня от побоев кожа стала толстой, как у быка.

Не веришь? Вот попробуй ущипни ладонь.

— Хитрый какой! Пословица есть: середину ладони и самые острые зубы не укусят.

Так они болтали почти до самого вечера. Потом пришла мать, и девушка сразу застеснялась, собралась идти домой. Тайчу-Кури хотел встать и проводить ее хотя бы до порога юрты, но не смог.

После того как она ушла, Тайчу-Кури опечалился. Ну что за жизнь у него? Не захочет Таргутай-Кирилтух или Аучу-багатур, и не быть ему человеком, делающим стрелы. А если загонят в дальний айл, не видать ему Каймиш, как тарбагану зимней степи. Тэмуджин даже с колодкой на шее был счастливее, чем он. Тэмуджин рвался на волю, думал о побеге, а ему и бежать некуда, и рваться не к чему: рвись не рвись — ты харачу, и над тобой всегда хозяин. Отобьешься от одного — попадешь к другому, уйдешь от всех людей — пропадешь. Отставшая от стада овца — добыча волка. Почему небо одним дает все, другим — ничего? Ему не надо ни богатства, ни славы, ни почестей, ему бы юрту, коня, несколько десятков овец и немного воли больше ничего не нужно. Нет, еще нужно, чтобы рядом была Каймиш. И дедушка ее чтобы тоже был рядом. Вечером все сидели бы у огня, разговаривали и сушили гибкие прямые прутья харганы. Разве это много? Вечное синее небо, духи, творящие добро, помогите мне обрести желанное!

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 1

Во главе двух сотен воинов племени джаджират Джамуха приближался к куреню хана кэрэитов. На нем был шлем из толстой бычьей кожи, обложенной узкими железными полосками, начищенными до блеска; чешуйчатый куяк, сплетенный из прочных ремней, туго обтягивал грудь и плечи; на голубом шелковом поясе (подарок хана Тогорила) спереди висел нож с серебряной чеканной рукояткой, сбоку — кривая сабля в зеленых ножнах, украшенных медными кольцами; носки легких замшевых гутул упирались в бронзовые фигурные стремена; к седлу был приторочен сайдак, расшитый цветными нитками. Его воины были одеты много проще, однако оружие, правда без всяких украшений, было у всех. Остро вспыхивали отточенные жала копий. Над алгинчи — передовым — трепетал туг из белых конских хвостов.

Джамуха с гордостью оглядывался на воинов. Это его дружина, созданная, вооруженная им самим. Когда-то, опасаясь за свою жизнь, он вынужден был искать покровительства Тогорила. Хан принял его, помог занять место отца в своем племени. Но эту дружину он создал сам, своим умом и трудом, и теперь никто из соплеменников уже не смеет оспаривать его власти.

Солнце поднялось от земли на три копья, когда они въехали в курень.

Огромная площадь перед ханским шатром была запружена всадниками в боевых доспехах. «Опоздал», — подумал Джамуха. Тогорил просил прибыть его в курень не позднее вчерашнего дня… Но не беда. Хан собрал воинов не для отражения врага, не для похода на чужие курени, а для торжественной встречи посла государя найманов — полководца Коксу-Сабрака. Тогорил хочет поразить ум посла многолюдием своего войска. Хан, видимо, надеется, что найманы выдадут Эрхэ-Хара — его брата и соперника. Перед этим Тогорил побывал в столице Алтан-хана китайского, обещанием платить дань и богатыми подарками купил у сына неба согласие помогать в борьбе с любыми врагами.

Врагов у Тогорила хватает, но самый главный и опасный — хан найманский.

В толпе воинов началось движение. Они выстраивались, образуя перед входом в шатер узкий проход. В первых рядах становились воины в железных шлемах и рыжих накидках из шерстяной ткани, за ними — одетые похуже, в кожаных шлемах или просто в шапках. У входа в шатер на огромном войлоке в окружении старших нойонов стоял Тогорил. Из-под островерхой шапки, опушенной мехом соболя, на виски опускались черные с проседью косицы, малиновый халат тяжелого крученого шелка стягивал пояс из золотых пластин с узорной чеканкой, на гутулах с круто загнутыми носками поблескивало золотое шитье. Хану что-то говорил его брат Джагамбу, стройный, подтянутый, тоже в шелковом халате, но без золотого пояса. Сын хана Нилха-Сангун проехал на вороном коне по проходу, выравнивая ряды воинов.

На нем был позолоченный шлем с назатыльником, набранным из колец, чешуйчатый железный куяк тускло взблескивал на солнце, меч в серебряной оправе позванивал о стремя. Молодое, безусое лицо Нилха-Сангуна с полными щеками и тупым подбородком было надменно-недоступным, голос звучал уверенно, властно, и Джамуха почувствовал зависть к великолепию его воинских доспехов, к его власти над этим многолюдным, хорошо уряженным войском. Глянул на свой ременный куяк, на яркий, но местами уже протертый шелковый пояс, на своих нукеров в простеньких халатах из мягкой кожи и нахмурился, стыдясь недавней гордости за дружину.

Соскочив с коня, он почтительно поклонился хану. Рябое лицо Тогорила лишь на мгновение осветилось приветливой улыбкой и тут же стало строгим, даже суровым…

— Почему ты прибыл только сегодня?

— Дорога дальняя. Лошади устали.

— Вот это-то и плохо! — Хан посмотрел на запыленные лица воинов. Усталые люди, потные лошади… Что скажет посол? Ему станет ясно: я спешно собрал воинов со всех концов своего улуса. Это все, что у меня есть, подумает он. Поставь своих воинов в задние ряды. И пусть не высовываются.

Джамуха занял указанное ему место и остался с воинами, не вернулся к шатру: обиделся на хана. Дело совсем не в том, что тот упрекнул его за опоздание, а в том, что хан не делает различия между ним и своими нойонами. Улус его племени никогда не был улусом Тогорила. Его племя вольно выбирать друзей. Он мог сюда и совсем не приходить. Или хан думает, что если помог утвердиться на месте отца, принадлежащем ему по праву, то может вертеть им так же, как вертит своим хвостом собака?

Его нукеры тоже были недовольны. Их поставили позади боголов — рабов — племени кэрэитов. А они не рабы…

Среди воинов хана журчал веселый говорок, они гадали, будут ли состязания и праздничный пир в честь высокого гостя и перепадет ли им кое-что с богатого ханского стола.

К Джамухе подскакал Нилха-Сангун.

— Тебя зовет отец.

С неохотой ступил Джамуха на войлок перед шатром.

— Тебе подобает быть рядом со мной, — сказал Тогорил.

— Хорошо, я буду здесь.

— Ты чем-то расстроен?

Джамуха промолчал. Тогорил кивнул одному из нойонов. Тот исчез в шатре, принес темно-зеленый, расшитый на груди халат, подал его хану.

Тогорил легонько встряхнул халат, кинул на плечи Джамухе.

— Это я привез из страны Алтан-хана китайского. Для тебя. — Взгляд умных глаз Тогорила задержался на хмуром лице Джамухи. — У меня два сына Нилха-Сангун и ты. И оба близки моему сердцу. Я понимаю, ты утомлен дальней дорогой. Но крепись. Пусть Коксу-Сабрак увидит, какие у меня молодцы.

На холмике перед куренем показался всадник, помахал руками и помчался к куреню.

— Едут!

Вслед за ним на холмике появились еще всадники, и у шатра прошелестел взволнованный шумок. Всадники шагом приблизились к рядам воинов, спешились, пошли по проходу. Над воинами взлетели бунчуки и копья, зарокотали барабаны, пронзительно завыла медь трубы. Впереди шел узкогрудый и узкоплечий человек в простой одежде, без доспехов, лишь на широком ремне пояса с железной пряжкой висел короткий меч. Джамуху удивила не простота одежды, а то, что у знаменитого найманского полководца совсем не богатырский вид. Он перевел взгляд на Тогорила. Лицо хана было каменно-непроницаемым, как у истуканов, поставленных в степи древними народами, сходство с ними увеличивали темные рябинки на лбу и на щеках.