— Эту… сказку… кому другому… расскажи. — Мужчина сплюнул кровавую слюну, зло уставившись на полукровку. В его мучительнице текла кровь великанов, но слишком жидкая. Те, чья кровь сильна, практически не отличаются от чистокровных родственничков — уродливы и неказисты.
Подавив очередной тяжелый вздох, Фурса плавно поднялась и, покачивая бедрами, подошла к покалеченному мужчине. Не хотелось ей пачкать руки, но другого выхода она больше не видела. Пленник добровольно, как его не бей, что ему не ломай, не расколется. Слишком крепкий орешек попался, а на вид так и не скажешь.
Мужчина попытался дернуться, когда прохладные пальцы обхватили его затылок и виски, но крепкие руки наемников держали крепче гномьих кандалов. Тонкие пальцы с силой сдавили черепную коробку. Фурса попыталась не морщиться от крови, мгновенно запачкавшей ее пальцы. Глаза ведьмы устремились куда-то в пространство и стали набирать яркость, разгораясь медленно, но неукротимо.
Пленник задышал чаще, а затем болезненно застонал. Ему хотелось вырваться из этих смертельных прикосновений, но тело словно парализовало и дикий страх охватил его разум. Мозг мужчины горел и будто плавился, в ушах стучала кровь, а перед глазами стояла бледно-красная пелена. Ни о чем другом думать он уже не мог, только о том, чтобы поскорей пытка завершилась и тогда он расскажет все. Всю свою биографию вплоть до генеалогического древа, лишь бы прекратились эти муки.
Фурса же мысленно углубившись в разум пленника, грубо перебирала его воспоминания, не заботясь о том, останется ли после такого грубого вторжения человек в своем уме или же превратится в бесполезный никому не нужный овощ. Чувства, обрывочные картинки липли к ней, словно она была обмазана медом, оставляя после себя тяжесть на покатых плечах, а на изящных лодыжках будто грузила образовались. Ведьме до ужаса хотелось отдохнуть, бросить это «грязное» дело, но она не имеет права подвести своего господина. А значит, должна идти дальше, чего бы это ей ни стоило. Чего бы это ни стоило другим.
Как только она увидела нужный ей фрагмент, мгновенно ухватилась за него обеими руками и потянула к себе: мужчина захрипел, затрясся, из глаз потекли кровавые слезы, но Фурса не видела этого, полностью поглощенная жирным воспоминанием, произошедшим несколько часов назад.
Рассмотрев все, что было нужно и, постаравшись не упустить ни одной детали, Фурса отшатнулась от пленника, на пару секунд прикрыв глаза. Пройдясь до своего кресла на негнущихся ногах, тяжело опустилась в него: по вискам и позвоночнику струился холодный пот. Как же она ненавидела такой метод дознания, после которого внутренности выворачивало от приступов тошноты и хотелось сбросить кожу, как змее в период линьки.
— Миледи, что делать с ним-поинтересовался один из наемников, разрывая приятную тишину грубым голосом.
— Бросьте в какую-нибудь канаву или добейте. Мне все равно. — Ведьма едва заметно качнула кистью.
Мужчины молча подхватили бессознательное, едва дышащее тело, и поволокли прочь из кабинета.
Некоторое время ведьма сидела восстанавливая дыхание и унимая дрожь в коленях и руках, затем вновь поднялась со своего места и прошла к столику, на котором стоял фужер из малахита на длинной ножке рядом с бутылкой вина «Ваэлла». Налив розовой жидкости, Фурса практически залпом осушила содержимое фужера, выдохнула и, распрямив плечи, прошла к неприметной дверце, прячущейся в глубине кабинета за тяжелыми портьерами.
****
Как только она вошла, вспыхнуло пламя в светильниках напоминающих перекрученные между собой шипастые лозы. Бледное голубое сияние озарило комнатку в два раза меньше кабинета. В ней уместились только светильники на кованных высоких ножках и постамент посередине с выбитыми рунами по всей гладкой поверхности, а на самом верху прикрытый бархатной бардовой тряпкой находился матовый шар Амалаз изготовленный из амалезии.
Фурса хмыкнула, очень символично.
Каблуки процокали по гладкому черному камню и женщина, остановившись у постамента, сдернула тряпку, небрежным движением откидывая ту в сторону. Ткань, тихо шурша, опустилась на пол, напоминая бесформенную лужицу крови.
Глубоко вдохнув, женщина, обхватила ладонями матовую черную поверхность Амалаза, выдохнула, пристально вглядываясь в него. Поначалу она видела только свое нечеткое отражение, а затем блики света, играющие на поверхности, стали сливаться вместе. И в этом отражении, в котором Фурса больше не видела себя, разглядела темный силуэт.
— Аш… — спохватившись, ведьма запнулась, она чуть было не назвала его имени. Нельзя. Такой уговор. — Простите, что вызвала вас в такое время.
— Надеюсь, причины у тебя веские для этого, Фурса, — мягкий баритон, раздавшийся из камня опустился густым облаком, забился в поры и нос, затрудняя дыхание и вызывая неконтролируемую дрожь. Даже отдаленная расстоянием, сила его голоса поражала. Хотелось подчиняться полностью, без остатка. Будь он рядом, Фурса наверняка бы пала перед ним ниц. Это в лучшем случае.
— Я обнаружила их… то, что может… — Фурса вновь замолчала. Да что такое-Ее так и тянет сказать лишнее за которым последует неминуемое наказание. — Медальоны, — выдохнула она, совладав с собой.
— Это хорошие новости, Фурса. Надеюсь на тебя и… не подведи. Я очень дорожу тобой. Печально будет лишаться такого ценного кадра.
— Не сомневайтесь в моих навыках.
Мутное изображение расплылось, и блики от светильников вновь разбежались по матовой поверхности. Убрав ладони с шара, Фурса посмотрела на руки отмечая мелкую дрожь. Ведьма зябко поежилась и потерла ладони друг о друга. Что же случится, когда она предстанет перед очами своего господина-Наверняка лишится сознания.
Перед тем как покинуть комнатку, Фурса подобрала сиротливо лежащую ткань с пола и накинула ее на Амалаз.
Нелли
В этот раз я оказалась на поляне среди мелких белых цветов. Бабочки порхали от соцветия к соцветию иногда задевая своими нежными крылышками руки. Ветер шевелил мои волосы. Солнце обогревало кожу.
Сев в мягкую траву, зажмурилась, подставляя лицо ласковым солнечным лучам. Покой и умиротворение царили в этом уголке моего сна.
Прежде чем он заговорил, я уловила знакомую тьму, лизнувшую щиколотки и запястья, следом последовали сильные объятья со спины и такой родной голос на ухо:
— Нел'ли.
Как же я соскучилась по своему имени из его уст.
— Почему не приходил-хотела спросить ровно, но получилось с легким упреком. Вздохнула, уловив горечь и мяту исходящую от эльфа.
— В том нет моей вины, даринэ. Ты сама не желала меня пускать, — тихо ответил эльф, зарывшись в волосы носом.
— Неправда! — не выдержав извернулась в кольце мужских рук. — И вообще, почему не отследишь меня по нашей связи?
— Она так тонка, что не проглядывается. Мы слишком мало были вместе. А расстояние делает незакрепленную связь практически бесполезной.
Подняв руку, Дартаар провел пальцами по моей щеке, затем наклонился и поцеловал. Обвив руками его шею, прижалась крепче, наслаждаясь близостью.
— Скажи мне Нел'ли, где ты находишься-каким-то завораживающим тоном проговорил Эндалмерайн, целуя в кончик носа.
— В Бошире. В таверне «Запад», — отчего-то прошептала я, тая от нежности.
— Хорошо. Никуда оттуда не уходи.
После его слов я встрепенулась:
— Дар, ты вернешь нас обратно?
— Нет. — Эльф мотнул головой.
— Прости мне мою эгоистичность. — Я уткнулась лбом в его плечо. — Ты и твоя семья из-за нашего исчезновения можете пострадать. Или уже?.. — Я вскинула голову, тревожно вглядываясь в бирюзовые глаза.
— Владычица не знает. Никто не знает, кроме моей семьи. Я понимаю почему ты так поступила. Не переживай, но, Нел'ли, мне нужен браслет Лизь'и.
Облегченный вздох сорвался с губ. Я совсем не думаю о проблемах своей пары. Никудышная из меня Душа.
— Для чего-поинтересовалась я, машинально плетя косичку в черных волосах.