Уинтер Мейкпис посмотрел на Изабель, и она увидела это, увидела тот миг, когда на глаза его словно пелена упала, ту секунду, когда он вернул маску на место и отстранился от нее — и физически, и эмоционально.
Он отступил назад и поднял руки.
— Я прошу прошения, леди Бекинхолл. Это было непростительно с моей стороны.
Ей хотелось закричать от отчаяния. Вместо этого она сделала вдох, жалея, что не может так же резко освободиться от страсти, как, похоже, это удалось ему.
— Нет, мистер Мейкпис, если что и непростительно, так это ваше извинение.
Он едва не нарушил свою молчаливую клятву. Чуть не поцеловал женщину — чуть не поцеловал Изабель.
Девушка целовала его лишь однажды, когда он был совсем юнцом — не исполнилось еще и семнадцати. До того как он понял, в чем его истинное предназначение в Сент-Джайлсе и в жизни. Он познакомился с ней по дороге в Оксфорд и уже не помнил имени, а может, и не знал вовсе. Их поцелуй получился неуклюжим, и он больше никогда ее не видел.
И если та давняя девушка была свечой, то Изабель в сравнении с ней — солнце. Его потребность прикоснуться к ней была сродни потребности дышать. Она нужна была ему больше, чем еда умирающему от голода. Больше, чем вода изнывающему от жажды. Она была его страстью, настолько сильной, что даже сейчас он ощущал, как тело его прямо-таки тянется к ней. Ему хотелось овладеть ею, утолить этот голод, бушующий в нем. Погрузить в нее свою плоть и завоевать, как какой-нибудь первобытный дикарь.
Но он не может.
Дети в приюте — такие как Пилар — зависят от него. Он совершил ошибку, дав себе слишком много воли, изображая того, кем на самом деле не является. Уинтер заглянул в прекрасные, потемневшие от гнева глаза Изабель и осознал, что часть его полностью покорена этой женщиной и этим мгновением. Она заставила его позабыть о долге. Заставила позабыть обо всех тех, кто зависит от него. Она — олицетворение соблазна.
Он отвернулся.
Она схватила его за руку необычайно крепко — впрочем, она удивляет его своей женской силой с тех самых пор, как нашла на улице без чувств, в костюме Призрака Сент-Джайлса.
— Куда вы? — поинтересовалась леди Бекинхолл.
Он отвел взгляд от ее лица.
— Нам надо вернуться в зал.
— Зачем?
Он поморщился.
— Мне полагается встречаться с сановниками, помните?
— Я помню, что вы, судя по всему, собираетесь отвергнуть меня как пустое место.
Он наконец снова повернулся к ней — похоже, необходимо найти способ побороть это животное влечение, и он вполне может сделать это прямо сейчас.
Ее сочные губы были плотно сжаты, брови нахмурены, а в бесподобных глазах сквозила… боль. Боже милостивый! Сердце его облилось кровью.
— Чего же вы от меня хотите? — пробормотал он, сознавая, что бал и все присутствующие на нем люди всего в нескольких шагах. — Я извинился, а вы оскорблены.
— Вы избегаете разговора. — Она опустила руку, и он почувствовал, что в том месте, где она держала его, стало тепло. — Вы избегаете меня. Вы собирались поцеловать меня минуту назад. Я чувствовала это и…
— Но не поцеловал.
Уинтеру хотелось дернуть себя за волосы, врезать кулаком по стене, схватить ее снова и уступить соблазну. Целовать ее до тех пор, пока эта боль не уйдет из глаз.
Но ничего этого он, конечно же, не сделал.
— Не поцеловали, — медленно повторила она. — Очевидно, передо мной легко устоять.
— Легко. — Он фыркнул при этом и сложил руки на груди, чтобы удержать их при себе. Как она может думать, что это для него легко? — Я не сомневаюсь, что вы привыкли к мужчинам, которые целуют вас, и не только, стоит лишь посмотреть на них так, как вы только что смотрели на меня.
Губы ее приоткрылись.
— Вы называете меня шлюхой?
Его голова дернулась назад.
— Нет, я не…
Она шагнула вплотную к нему и довольно чувствительно ткнула пальцем в расшитый жилет.
— Может, я и не соответствую вашим пуританским требованиям, но это ни в коей мере не делает меня безнравственной женщиной. Вы понимаете это, Уинтер Мейкпис? Мне нравится общество мужчин и нравятся постельные забавы. Если этот факт вас стесняет, то, возможно, вам стоит пересмотреть свои взгляды.
Изабель с достоинством отвернулась, явно намереваясь выйти из алькова и оставить его одного.
Уинтер выбросил руку вперед. Настал его черед удерживать ее.
— Ничего подобного я о вас не думаю, — сказал он, пытаясь заставить ее повернуться к нему.
— Тогда почему не сделать следующий шаг? — спросила она отвернувшись.
— Я не могу.
Она обернулась, и он едва не закрыл глаза — настолько был ослеплен ее пылающим взглядом.
— Почему? Физически не способны?
Его рот скривился.
— Нет. По крайней мере, насколько я знаю.
Глаза ее смягчились.
— Если это страх от неопытности, то, уверяю вас, я не буду ожидать от вас действий опытного любовника — во всяком случае, поначалу.
Губы Уинтера дернулись.
— Нет, дело не в этом. Вы не понимаете…
— Так объясните.
Он выдохнул, запрокинул голову и устремил взгляд на пухлых купидонов, скачущих по потолку герцогини Арлингтон.
— Я посвятил себя приюту и Сент-Джайлсу. Я поклялся помогать тем, кто нуждается в моей помощи — нуждается отчаянно — в этой Богом забытой части Лондона.
— Вы говорите так, словно дали священный обет, — с изумлением проговорила она.
Уинтер отвел взгляд, приводя в порядок мысли. Он никогда не облекал это в слова, никогда не говорил ни одной живой душе о своей миссии.
Затем он сделал глубокий вдох и повернулся к ней.
— Если не по философии, то по цели это весьма схоже со священным обетом. Я не такой, как ваши светские проказники, Изабель. Я отношусь к физической любви как к чему-то святому и неприкосновенному. И если бы я когда-нибудь и лег с женщиной в постель, то только с той, которую захочу сделать своей женой. Но я не намерен жениться и, следовательно, не собираюсь настолько сближаться с женщиной — физически или эмоционально, — чтобы предаться с ней любви.
— Но вы же не монах, — возразила она. — Вы же вполне можете иметь жену и семью и помогать нуждающимся в Сент-Джайлсе.
Он посмотрел на нее, такую красивую, такую полную жизни.
— Нет, я так не считаю. Первостепенный долг мужа и отца — перед женой и детьми. Все остальное второстепенно. Стало быть, если я буду женат, обитатели Сент-Джайлса отодвинутся для меня на второй план, а это невозможно.
Глаза ее расширились от потрясения.
— Не могу поверить. Вы пытаетесь стать святым.
Рот его сжался.
— Нет, я просто решил посвятить свою жизнь помощи нуждающимся.