Лиззи вздрогнула, хотела что-то сказать, но Джеймс продолжил свою исповедь:
— Я не хотел снова оказаться в подобной ситуации, пройти через боль и унижение, и твердо решил, что больше никогда всерьез не увлекусь ни одной женщиной. Только короткие, ни к чему не обязывающие связи.
Джеймс посмотрел Лиззи в лицо, в его глазах были раскаяние и просьба о прощении.
— А потом появилась ты. Такая красивая, такая жизнерадостная... — Он покачал головой. — Я очень старался не поддаться твоему очарованию, Лиззи. Я твердил себе, что ты легкомысленная, тщеславная, не знающая слова «верность». Но ты каждым своим поступком доказывала обратное. И я не справился. Однажды прикоснувшись к тебе, уже не мог остановиться. А прикасаясь снова и снова, хотел большего, хотел узнать тебя, понять. — Джеймс перевел дыхание, а потом заговорил о другом: — Когда я решил, что ты оставляла меня спящим в постели и уходила по ночам развлекаться... Я почувствовал себя обманутым наивным идиотом. Решил, что история повторяется. Но на этот раз все было гораздо хуже. Хуже, чем с матерью, хуже, чем с Дженни.
В сердце Лиззи стремительно нарастала боль. Ей было нестерпимо жаль его, себя, и она прошептала:
— Разве я когда-нибудь давала повод усомниться во мне, Джеймс? — Ее глаза наполнились слезами.
Джеймс побледнел:
— Нет. Я знаю, что был несправедлив к тебе. С самого начала я планировал короткую интрижку, пока мы будем на Аристо, а потом порвать с тобой. — Его пальцы крепче сжали ее обнаженные руки. — Но я не могу. — Джеймс резко притянул Лиззи к себе. — Я просто не могу тебя отпустить.
По лицу Лиззи заструились слезы.
— И я не хочу, чтобы ты отпускал меня, Джеймс. — Она всхлипнула. — С самого начала не хотела.
Джеймс наклонил голову и накрыл ее губы в страстном поцелуе. Его руки судорожно стискивали ее плечи, прижимали к себе, вдавливали в свое тело. Они сжимали друг друга в объятиях с таким ожесточением, что едва не упали.
Тогда Джеймс сообразил и прислонил Лиззи спиной к стене, чтобы обрести опору. Его руки скользнули вниз по ее телу и резко подтянули вверх юбку золотого шедевра модельера Тино. И тут Джеймс обнаружил, что под платьем... на Лиззи нет ничего. Процедив сквозь зубы какое-то ругательство, он рванулся навстречу вожделенной цели.
— Для тебя, Джеймс. Только для тебя, — прошептала Лиззи, раздвигая ноги, чтобы облегчить ему доступ.
Коснувшись рукой заветных складок, Джеймс почувствовал, что Лиззи ждет его, — она была жаркой и влажной там. Мелко дрожа от нетерпения, он рванул молнию на брюках. И Лиззи выгнулась ему навстречу. Джеймс ворвался в ее глубины, прикусив в жадном поцелуе ее нижнюю губу.
Вдруг Лиззи замерла. Что-то было не так. Джеймс тоже замер, сильно стиснув ее бедра и застонав.
— У меня нет ничего с собой, Лиззи...
Он без презерватива! Вот почему ощущения были такими непривычными — она чувствовала нежность его кожи, под которой была стальная твердость. Джеймс был ее, целиком и полностью, без всяких преград.
— Рискнем? — Она никогда не слышала таких ноток в его голосе — уязвимости, сомнения, зависимости от ее решения.
— Да, Джеймс.
Они одновременно рванулись навстречу друг другу, и ощущения были такими настоящими, такими полными, такими незнакомыми.
— Лиззи! — Его глаза напоминали золотые омуты. В них было столько нежности, столько любви. Это был самый эротичный, самый откровенный миг в ее жизни.
Джеймс едва мог говорить, с трудом выталкивая слова сквозь стиснутые зубы.
— Я очень постараюсь не испортить твое прекрасное платье.
— Забудь о нем. Главное — не останавливайся. — Лиззи решительно подняла платье повыше.
— Не знаю, как долго я продержусь...
— Просто люби меня, Джеймс.
На скулах Джеймса пятнами проступил румянец, лицо исказилось в предчувствии экстатического взрыва. Он подхватил ее под ягодицы и приподнял гак, что они оказались лицом к лицу. И тогда, глядя Лиззи прямо в глаза, Джеймс произнес тихо, но очень отчетливо:
— Я люблю.
И с каждым новым толчком, удерживая ее взгляд, словно заставляя поверить ему, снова и снова повторял эти слова. От избытка эмоций и ощущений Лиззи заплакала, и слезы словно омывали раны, унося с собой ее одиночество и страхи.
Когда она закричала и повисла на нем, Джеймс еще держался. И только тогда он дал себе волю — глубоко вонзился в нее раз, другой, третий... Почувствовав его высвобождение, Лиззи закрыла глаза и взмолилась, чтобы его любовь дала ростки.
— Я не вынесу еще одного такого дня, как сегодня, Лиззи. Просто не переживу. — В голосе Джеймса все еще слышались отголоски боли.
Лиззи погладила его по голове, потом по щеке.
— Ты должен верить мне, слышишь? — Она приподняла его голову за подбородок, заставляя посмотреть в глаза. — Если ты не сможешь, у нас ничего не получится.
— Я хочу, но не...
— Знаешь, что ты для меня сделал, Джеймс? — Теперь она знала, что он нуждается в том же, что и она сама — в любви и поддержке. — Ты даже не представляешь, что ты сделал для меня!
Джеймс недоуменно моргнул.
— Ты поверил в меня. Ты давал мне шанс за шансом, и тогда я сама захотела преуспеть хоть в чем-то. И у меня получилось. А все благодаря тебе. — Она никогда не сможет дать ему и половины того, что он дал ей. — Наверняка я буду совершать ошибки, но одно могу пообещать тебе твердо: я тебя никогда не предам, Джеймс. — Он должен, должен поверить ей. — Мне больше не интересны никакие вечеринки, если только ты не со мной. Я хочу самых обычных вещей — дом, семью. Я хочу тебя, потому что люблю тебя, Джеймс.
Несколько мгновений он молча смотрел ей в глаза, потом вздохнул, глубоко и долго.
— Спасибо тебе. — С его лица сошло напряжение, мышцы расслабились, и Джеймс закрыл глаза.
— Прошлой ночью я уходила... — Лиззи было очень важно, чтобы Джеймс узнал правду.
— Ты ничего не должна объяснять мне, — прервал он ее. — Теперь я понимаю, как много ты приложила усилий, чтобы все организовать. Ты сказала, что должна была кое-что проверить, утрясти, и я верю тебе.
Лиззи улыбнулась, но решила договорить:
— Я искала подходящего диджея или музыкальную группу. Мне нужно было увидеть и услышать их в деле, чтобы убедиться в том, что они справятся и смогут освободиться на этот вечер. Я не хотела ничего говорить тебе, потому что ты сам был очень занят. Кроме того, мне хотелось доказать и тебе, и себе, что я справлюсь, что я не совсем уж такое никчемное существо. Но никто из моих старых друзей не захотел помочь мне. — Лиззи огорченно вздохнула. — Скорее всего, они никогда и не были моими друзьями.