Читать интересную книгу Финская руна - Варди Соларстейн

Начался скандал. Председатель орал, что клад найден на его земле, вообще на огороде, в десяти метрах от здания управления колхоза. А значит права на клад — дважды у него, как главы местного населенного пункта и как владельца земли. Воентехник в ответ принялся кричать, что он материально ответственный за то, что будет найдено. Никитин с Волковым сделали вид что именно они встали на путь «разума», и теперь пытались уговорить отдать находку, несомненно обладающую высокой исторической ценностью, ученым. На громкий ор спорящих к зданию управления начали подтягиваться деревенские. По поселению мгновенно, со скоростью лесного пожара, разнесся слух, что солдаты мало того что вытоптали председательский огород, так еще и крадут колхозную собственность. Затрещали выламываемые из заборов штакетины и жерди. Саперы, постепенно окружаемые орущими селянами, теснимые ненавидящими взглядами, медленно вставали в боевой круг, не выпуская из рук инструменты.

Слава понял, что сейчас армию, а заодно ученых, побьет возмущенный народ.

Викторов во время спора незаметно для окружающих утек в дом. Первая мысль, его посетившая, своей наивной решительной глупостью потрясала небо и ужасала землю. Испуганный накалом обстановки, он решил принести из дома оружие и отбиваться с его помощью от толпы разозленных селян. Но, когда ганфайтер схватился за холодный ствол охотничьего ружья, приступ мальчишества неожиданно испарился, как упавший на горячий летний асфальт кусочек сухого льда.

Оружие — вот мерило цивилизации. Одно из трех базовых условий, определяющих гражданское общество. Есть возможность обладать оружием, можешь с ним свободно перемещаться и имеешь право применить в целях защиты жизни, родных и своей собственности — ты свободный гражданин, живущий в нормальном государстве. Это статусная вещь, соответствующая роли человека в обществе. Но есть еще что-то в этом орудии специального назначения, предмете для убийства себе подобных — называемое кармой, энергия вещи. Почти любой человек, мужчина, если с закрытыми глазами вложить в ладонь побывавшую в бою казацкую шашку или снятую со стенда в сувенирном магазине алюминиевую подделку под японскую катану — без труда отличит мощную энергетику оружия, его смертоносную суть, от красивой игрушки. Лезвие, которое снесло десяток голов в Брусиловском прорыве — всегда заявит о себе, весомо и ульмативно предъявив вам навечно впечатанный в сталь клинка узор из слепков аур прерванных с его помощью жизней.

Таким оружием не хвастаются, не оголяют, чтобы явить на потеху зевакам, а извлекают из ножен только для единственной цели — снести еще одну буйную вражескую головушку.

Достал оружие — руби, убивай. Или не бери в руки вовсе.

Хронодиверсант понял, что стрелять в своих он вряд ли сможет. Даже в воздух из стволов бахнуть нельзя — народ не поймет и никогда не простит. А он с этими людьми и пил, и танцевал, и песни орал. Так делать нельзя.

Осторожно разжав пальцы и с усилием оторвав их от ствола, Викторов схватил со стола грязную чашку и, подойдя к окну, нагло сел на подоконник, держа элемент сервиза в руках. Громко демонстративно прокашлялся и заявил во всеуслышание, охватив своим спичем всех переругивающихся внизу под окном людей:

— Георгий Александрович, да бросьте препираться — чай вскипел, идите кушать. Бросайте эту мелочь и дешевку — тут в каждом огороде по три-четыре клада. Котлы с золотом и алмазами. Всем хватит.

На три секунды наступила оглушительная тишина.

— Что?! Что он сказал? — ошалевший от перспектив народ, собравшийся уже сойтись в драке за горсть золота, переспрашивал друг у друга слова Викторова.

Воспользовавшись секундным замешательством в рядах вероятного противника, военинженер решительным жестом завернул углы палатки, завязал шнуром на хитрый узел и, взвалив на спину, потащил клад в дом. Красноармейцы сопровождали своего командира до самого крыльца, напряженно оглядываясь на обступивших их растерянных селян.

С деланным безразличием сапер зашвырнул звякнувший мешок в угол и поинтересовался, чем его и его людей тут будут кормить. Председатель, прошмыгнувший следом, не сводя глаз со свернутой палатки, слабо пролепетал про уже готовую картошку с рыбой. Он вообще теперь напоминал Викторову Горлума из Властелина Колец. Ужин прошел за обсуждением точек, куда следует выдвинуться экспедиции для поиска могилы Куллерво и возможного местонахождения стрел Ёукахайнена.

Неожиданно речь зашла про домовых, сенных и прочую «домашнюю» нечисть. Как откликнувшись на это, в печке что-то звякнуло, треснуло, хрустнуло, затем звук пошел по потолочной балке, прыгнул на стену и следом, в окончании этой какофонии, тихо звенькнуло чем-то потревоженное стекло в окошке.

В наступившей гробовой тишине военный недоверчиво оглянулся на печь, откуда начался весь этот полтергейст, следом посмотрел на вытянувшиеся лица собеседников. И не совсем уверенным в себе голосом зачем-то сказал:

— Да печь это остывает! А потолок просадку дал!

— Я слышал о таком, в гусиное перо ртуть наливали и в печь замазывали — как печь остывает — что-то противно пищать начинает. И тут либо мастеру заплатить надо без обману, или ломать печку, искать эту закладку, — рассказал басню про печников Слава.

— Это? Это Херт-Сурт, — совершенно буднично выдал Никитин. — Я вот только был отозван из этнографической экспедиции по Чувашии, так там принято этому духу, живущему на печке, делать приношения. Считается покровителем женщин — те, когда замуж выходят, должны взять с собой в новый дом кусок глины от печи и положить на печь в доме мужа. Якобы, что если невесте начертано на роду быть счастливой, то Херт-Сурт переходит в дом мужа за три года до свадьбы, а если она несчастлива, то он переходит три года после.

— Позвольте, товарищ Никитин, — удивленно вопросил Федотов. — Как так, за три года до свадьбы? Как такое может быть? Ерунда получается.

— Это судьба называется…

— Ага, — поддержал начальника Волков. — Как говорится — кому суждено быть повешенным, тот не утонет!

Опять заскрипели, на этот раз половицы. Звякнули в углу ухваты. Нечисть, явно чем-то недовольная, зашебуршилась вновь.

Никитин легко встал со своего места, прошел к медленно остывающей печи и кинул кусочек картошки за печь со словами:

— Это Вам, деды, ешьте и нам не вредите!

Сев обратно за стол, этнолог высказал свою догадку:

— Не нравится духу дома наша находка. Кровь, видать, на золоте. Это на время утихомирит.

Федотов посмотрел на ученого с округлившимися глазами. Потом икнул, пришел в себя и громко расхохотался.

— Ну вы меня и разыграли. Умело! Я даже поверил. Но я в бога не верю, а раз бога нет, то и чертей не существует! А расскажите еще что-нибудь про Чувашию, товарищ Никитин?

— Ну-у-у, навскидку, вот так, тяжело… Ладно, слушайте. У них очень интересно построены связи между родными. Это касается родственников с материнской стороны. Есть даже специальный термин «кокки» — это вообще все жители в деревне со стороны матери. Даже существует поговорка: «В деревне матери и собаки приходятся дядьями». Еще один любопытный факт: около некоторых глухих деревень до сих пор стоят «казенные столбы». Или, как их еще называют, черные столбы. Колхозники им по сию пору приносят монеты в подношение.

— А что за черные столбы? — Федотов не пропускал ни слова, впитывая, словно захватывающую сказку на ночь, рассказы этнолога. — Как у индейцев? У которых они молились и кидали томагавки?

— Нет, — засмеялся Никитин. — Это совсем другое. Столбы ставили у тех деревень, которые участвовали в восстаниях. Метка неблагонадежности.

— Наши люди! Боролись с царским режимом! — радостно воскликнул Федотов. — Жаль, раньше революцию не сделали! Сил не хватало!

— А еще на свадьбах пользовались огромной курительной трубкой! Это к разговору об индейцах, — продолжил рассказ о занимательных интересностях этнолог.

— Думаю, вам понравилось бы принять участие в подобном ритуале, а, товарищ воентехник? — с улыбкой и смехом произнес Волков.

— Да уж, засмолили бы! — откликнулся тут же Федотов. — Да вот беда, невесты нет. Да еще война на носу, не до свадеб, товарищи!

— Война?! — Никитин расстроился. — Все вокруг меня как сговорились и постоянно ведут речи про войну. Нельзя людям убивать друг друга! За что воевать?

— Ленин и Сталин учат нас тому, что при империализме войны неизбежны. Войны за мир и наш самый правильный коммунистический строй! За партию Ленина-Сталина! За товарища Сталина! — бодро, как на партсобрании, высказал линию партии Федотов.

— Война вещь страшная, где гарантии, что сможем выстоять и потом победим? Нынешняя шапкозакидательная пропаганда хороша для горячих голов, но вот Первую Мировую мы, согласитесь, как Россия, проиграли. В Испании тоже сейчас нехорошо, — осторожно заметил руководитель экспедиции.