Читать интересную книгу Финская руна - Варди Соларстейн

Наконец, Викторов сообразил что сказать:

— Товарищи! Я бы и рад помочь, но я не фотограф. Да и на заводе меня ждут! Если не вернусь, по голове не погладят! Вы же знаете как у нас все строго!

— Не волнуйтесь, Юра. Николай Николаевич обо всем позаботится. Он знает кому и куда написать по этому поводу. Правда? — поинтересовался у напарника Никитин. — Мы вас уже не отпустим — вы сами как настоящий клад!

— Почему хорошему человеку не помочь? — осклабился Волков. — Все сделаем. Главное — чтобы новый метод сработал.

— Други мои! — закричал на всю избу Никитин, обняв присутствующих за плечи. — Я прямо сразу чувствовал, что мы попали в историю Стивенсона «Остров Сокровищ»! Как это замечательно!

Странное дело, но при данной приведенной романтической аналогии, наш герой не посчитал свою персону на месте Джима Хокинса, а скорее ощутил себя одноногим Сильвером…

Совсем незаметно пролетело два дня. Троица ученых плотно оккупировала главное здание на самой длинной улице этого поселка. Викторов с удивлением узнал, что название поселка Лепсари на самом деле означает «ольховый остров» на финском, а самая большая улица, заодно и единственная здесь носит наименование Ольхового проезда, уже на русском. Но вот засилия этой породы дерева он не заметил — видимо, все пошло на дрова да на строительные бревна. Окружающий ландшафт своими болотами навевал на городского жителя какую-то щемящую тоску.

Викторову выправили бумагу на имя Куницына Ю.А. удостоверяющую в том, что он принят в этнографическую изыскательскую экспедицию на должность штатного фотографа. Бумагу подписал Никитин, но, когда речь зашла о том, чтобы ее заверить, хитроумный Волков куда-то испарился, а потом, когда его прижали этим документом, заявил что куда-то подевал штамп, и без него подписывать не имеет права. Поэтому засвидетельствовал документик руководитель колхоза, стремящийся как можно быстрее спровадить «дорогих гостей», занявших единственное административное здание в поселке.

Конечно, Славе пришлось обучаться фотографировать на старинной технике. Это ведь не современные аппараты с автофокусировкой и автовспышкой, на которых все что требуется, это «навести и выстрелить», ну прям как у «стингера» или «стрелы». Здесь для качественного снимка требовалось приложить гораздо больше усилий, требующих специфических навыков. А уж архаичный процесс проявки и печати фотографий вообще поразил воображение своей алхимической методологией никогда не сталкивающегося с этой технологией Викторова, для которого все это делал фотопринтер, повинуясь клику «мышки».

И тут сказалось высшее образование постигающего искусство фотографии. Несмотря на неукротимые как извержения вулкана приступы ярости, которыми отличался Волков, когда ученик проявлял неспособность запомнить все эволюции с фототехникой и треногами с первого раза, хронодиверсант все тщательно старался законспектировать, чем вызвал определенное уважение у ученых. Пока заместитель начальника экспедиции экстренно обучал Славу новой профессии, Никитин ходил по домам и расспрашивал пожилых людей об интересующих его мифологических персонажах. Как то после обеда, на второй день после принятия попаданца в команду, этнограф вернулся весьма встревоженным.

— Я говорил тут с одной слепой рунопевицей. Она утверждает что могилу Куллерво осквернили на исходе полной Луны и Лучник, призванный из тьмы, смазывает змеиным ядом свои стрелы. Получается, если свериться с лунным календарем, это произошло в период с 30 августа по 1 сентября.

— Но где эта злосчастная могила? И как ее найти? На каком погосте? — обрушил на руководителя град вопросов Волков.

— Она не знает. Но где-то недалеко от берегов Ладожского озера, там, где мирно испокон веков живут вместе все три народа: финны, карелы и русские.

— А как же ингерманландцы, инкери? — задал вопрос с подковыркой бывший сотрудник органов.

— Николай, давайте не будем вновь спорить на эту скользкую тему. Да, можно выделить инкери в отдельный небольшой народ, но можно его рассматривать и как часть трех более крупных. А если взглянуть на проблему с другой точки зрения, то в языковом отношении финно-угры делятся на несколько подгрупп. Пермско-финскую подгруппу составляют коми, удмурты и бесермяне. Волжско-финскую группу — мордва: эрзяне и мокшане, и марийцы. К прибалто-финнам относятся: финны, финны-ингерманландцы, эстонцы, сету, квены в Норвегии, водь, ижорцы, карелы, вепсы и мери. К отдельной угорской группе принадлежат ханты, манси и венгры. Потомки средневековой мещеры и муромы, скорее всего, относятся к волжским финнам. Сейчас это, на фоне поставленной перед нами задачи, совершенно не важно.

— Ну, кому-то это очень важно, достаточно вспомнить полковника Эльфенгрена, — не сдавался Волков. Слава молча и не вмешиваясь наблюдал за дискуссией, но тут не выдержал, так как довольно точно знал месторасположение могилы.

— А если она сейчас на территории Финляндии, то что нам делать?

Оба ученых, мгновенно остыв к предмету спора медленно повернулись к новичку. Никитин, взвешивая слова произнес:

— Это вы правильно сказали, «нам», товарищ Юрий. Отвечаю: не знаю. Но, думаю, товарищ Волков имеет дополнительные инструкции, или я неправ, Николай Николаевич?

— Инструкции есть, но это не то, что ты думаешь, Гриша. Я же больше не сотрудник органов, а рядовой научный работник.

Слава Викторов подозревал, что «бывший сотрудник НКВД» это не более чем оборот речи. С такой службы, в это историческое время, оборвав все ниточки связей так просто уйти невозможно. И всю жизнь будешь чувствовать себя в лучшем случае марионеткой, к которой ведет целый канат чуть ослабленных ниточек. Судя по красноречивому выражению лица Никитина, у того в голове бродили аналогичные мысли. Хронодиверсант чувствовал себя как та скотинка, овечка, которую согласно тексту, приведенному в школьном учебнике, заперли в соседней клетке с волком. И пусть хищник переквалифицировался «по состоянию здоровья» в рабочую лаечку, рано или поздно, но овце крышка — или сдохнет от нервного перенапряжения, или волк по старой памяти ухитрится сцапать жвачное парнокопытное. Это только дело времени.

Поздно вечером в поселение прибыл взвод саперов, вызванных Волковым из города. Видимо, очень серьезные люди оказались заинтересованы в результатах поисков, раз сумели выдрать своей властью откуда-то с испытательного полигона целое подразделение с полусекретным прибором.

Командир отряда в звании воентехника 2-го ранга инженерных войск оказался ровесником революции, ему шел двадцать третий год, и с черных петлиц с синей окантовкой гордо смотрели на мир перекрещенные кирка с лопатой, подкрепленные двумя кубарями. Он, козырнув и представившись, а затем проверив документы у Никитина, и предъявил ученым опытное изделие завода «Артель Прогресс-Радио».

Пытающийся во всем найти изъян и несоответствие Волков тут же спросил, почему именно саперам выпала честь работать с новым оборудованием, а не, например, электротехническим частям? На что получил красноречивое легкое пожатие плечами и многозначительное молчание. Приказы оттуда, откуда он был спущен в часть, командиры воентехника 2-го ранга обычно не обсуждали, а дико вспотев, приносили в жертву судьбе очередного подвернувшегося под руку неудачника. На испытания послали самого легкого на подъем младшего командира, а не самого знающего. Кого не жалко. Натурная проверка работы прибора чуть было не закончились при первой демонстрации — он просто взял да и сдох на чугунке, который прямо в избе попытались найти этнографы, спрятав его под лавкой, и ведя сверху доски хитроумный прибор.

Воентехник заметно поник. Его попытались утешить тем, что условную «мину» прибор все-таки обнаружил, пусть и ценой собственной жизни. Никитин наивно поинтересовался, не так ли это задумано с самого начала еще при проектировании прибора. Вроде сигнальной ракеты — с неба светит, но только один раз.

В ответ на это военный зло скинул на стол свою фуражку с черными околышем и почти такого же цвета, но больше в синеву, кантом, рядом положил с клацаньем корпус миноискателя, достал из чемоданчика отвертку с прямым шлицем, пассатижи и принялся курочить экспериментальный прибор. Викторов обратил внимание, что пассатижи в руках у сапера выглядели весьма интересно: один конец рукоятки оказался заточен под отвертку, а второй под шило. Вообще-то это все называлось комбинированным обжимом, но для всех присутствующих, кроме сапера, выглядело как модернизированные пассатижи.

Участники этнографической экспедиции сгрудились над вспотевшим в небольшой избе парнем, который уже начал переживать за свою карьеру, напрямую зависящую от работоспособности этого прибора. Основным способом борьбы с неисправностью сапер выбрал тот метод, которым его учили при поиске мин: действуя отверткой как щупом, он пытался найти и нажать на критическую точку в приборе. Через час этих почти спиритических попыток вызвать к жизни угасший дух прибора парень рванул ворот гимнастерки и невидяще уставился в окно. Чертов аппарат не хотел подчиняться осторожным потыкиваниям отвертки, и похоже карьера военного сгорела вместе с ним.