— Лотерейный билет, пожалуйста, — лучезарно улыбнувшись, протянула Эйра женщине за стойкой многострадальный червонец.
Женщина смерила сестер взглядом, как бы говорящим «вот две дуры, отстояли в очереди, что б лотерейный билет купить», и спросила:
— Вам какой?
— А тот что со львами, — ответила Юки ни на секунду не усомнившись, что такой билет найдется.
Грузная женщина поднялась со вздохом, будто меха спустило, и пошла к дальней, восьмой кассе, где сдернула с витрины, видимо, последний билет.
— Вот, — опустилась она в жалобно скрипнувшее кресло. На стойке пред сестрами лежал квадратик моментальной лотерейной игры с тремя окошечками-львами, которых и следовало тереть.
— Один момент! — торжествующе воскликнула Эйра, выхватила из кармашка пятак и занесла его над билетом.
Под тишину затаившей дыхание очереди три льва пали. Каждый из них предъявил единицу с четырьмя нулями, что могло означать только одно:
— Пожалуйте наш выигрыш!
Женщина за стойкой хмыкнула и, под торжествующее молчание очереди, звякнула кассой, отсчитав сестрам положенное.
— Что-то еще?
— Друзья! — Вместо ответа гаркнула Эйра, развернувшись к очереди лицом, — не теряйте веры в себя! Будьте терпеливы и верьте! Верьте, и удача обязательно станет вашей спутницей! Верьте искренне, так, как верим мы с сестрой!
Отделение почты они покинули под бурные рукоплескания и одобрительные возгласы. Несколько человек даже сочли необходимым прикоснуться к Эйре, с тайной мыслью, что заразятся от нее удачей и их лотерейный билет тоже станет выигрышным.
— Ну, теперь куда? — спросила Юки, когда они в ореоле победительниц покинули почту.
— Давай-ка вернемся к нашему официанту льву. Жрать охота.
Тринадцатое
Гольштейн со Скворцовым быстро отыскали вертолет, о чем и не преминули сообщить Вавилову. Правда попасть внутрь и подогнать машину к стоянке они все-таки не смогли: в карманах у Абы ключей не нашлось, а на прикосновения его ладони к ключевой пластине замок только ругался красной лампой и отрицательно мычал.
— Сможешь открыть? — Спросил Вавилов у Алешина и тот в ответ только ухмыльнулся.
— Ну, не сразу. Минут пять, думаю, провожусь. Только, товарищ начальник, куда мы отлетать-то будем?
— Я не решил еще. Подними сперва ветрушку в небо, а уж потом и поговорим — куда.
Вавилов и, действительно, не имел четкого соображения, куда им лететь. Отпустив Ваську, он уселся на один из железных ящиков супротив кряхтящего Заура, подпер голову руками и задумался.
Понятно, что из Антарктики надо линять. Побитый Верховный, теперь Вавилов не сомневался, человеком совсем не был. Кем он являлся, мог сказать Атодомель. Ну, или Аба. Он все-таки долгое время водил за собой тушку Верховного. Как вступить в контакт с первым теперь Вавилов и представить себе не мог, а вот порасспросить Гольштейна можно. Лучше, чем вообще ничего. Другой — крепкий вопрос — куда им линять из Антарктики?
— Знаешь, Ваня, я вот тут подумал… — прервал размышления Вавилова Заур. — А ведь кроме нашего Хрустального грота другое сто процентное место с инопланетным разумом было найдено Хосе Франсе.
— Думаешь, нам под Эль Гизу?
— Посуди сам, — Заур приподнялся на локтях. — Древние, пока были живы и втирали нам в головы свою дичь, утверждали, что они, спасаясь от гибели, случайно ухлопали цивилизацию Марса. Если ты правильно понял то, что тебе сказал Атодомель о спасшемся народе Ра, то эти пирамиды как раз и были средством их спасения. Как тот стеклянный шар, что мы нашли уже здесь.
— Для нас, скорее всего, это ловушка. Атодомель мог предугадать, что мы пойдем в первую очередь именно туда.
— Не исключаю. Но другого места, куда пойти, у нас все равно нет.
— Хорошо, пусть, вот мы у памятника Хосе, что дальше?
— Не знаю, — Заур поморщился и сел на край своей импровизированной койки. — Попадем туда и на месте уже разберемся. У нас есть манипулятор. Может удастся что-то… Сманипулировать. Хрустальный грот-то в лепешку смяло, а вот пирамиды Хосе Франсе хоть и засыпаны песком, но целехонькие стоят.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ладно, сейчас Васька вертушку пригонит, будем поглядеть… Но меня кое-что особенно беспокоит…
— Что именно?
— Я очень сильно сомневаюсь, что Верховный, или кто он там на самом деле, помер окончательно. Он как будто… Как будто… — Вавилов защелкал пальцами, ища подходящее слово.
— Тень?
— М… Нет, скорее как отражение. Как проекция какая-то. Ведь то, что швыряло тебя по стенкам всего-навсего одно из его тел. А таких оболочек по миру с две сотни раскидано. Так вот, если их так много и оживлять он может любое по желанию, не означает ли это то, что тот зеленый великан сожрал только оболочку?
Снаружи послышался нарастающий гул и Вавилов вышел наружу понаблюдать как сядет найденный вертолет. Огромный, трехвинтовой он опускался в ста метрах, но и с этой дистанции окатил морозным шквалом. Вместе с ветром поднялась локальная пурга скрывшая собой громадное, треугольное тело машины, которая, впрочем, быстро унялась, едва двигатели остановились. Еще какое-то время в воздухе парили мелкие кристаллики льда, улыбнувшиеся безразличному солнцу чудной, полярной радугой. Вавилов вернулся в кабину малого тягача, сел за рычаги и поехал к вертолету.
Когда он приблизился, хвостовой отсек вертолета уже был опущен и Вавилов вкатился внутрь. Вспыхнули яркие лампы бортового освещения и сходня вертолета поползла вверх, точно пасть кашалота, заглотившего свою добычу. Вавилов заглушил двигатель, вернулся в Зауру, проверить в порядке ли то и, получив от товарища оттопыренный большой палец вверх, зашагал по гулкому грузовому отсеку в кабину вертолета.
— Ну, друг юности моей суровой, рассказывай, чего успели нарыть в гроте? — Обратился он с ходу к Абе, что сидел на кресле позади пилота с опущенной к полу головой.
— Я… Я не знаю, — устало ответил Гольштейн и уткнулся лицом в ладони. — Много чего. Что именно тебя интересует?
— Записи какие-нибудь, журналы бортовые, летописи, мемуары. Есть что-то, ради чего нам стоит вернуться к месту раскопок?
Аба поднял голову и ошалело посмотрел на Вавилова.
— Что значит «стоит ли»? Ты… Ты куда-то в другое место собрался?
— Угу. Рыжая борода ратует за полет в Египет. Я как бы его всецело поддерживаю. Замерзли тут, как собаки. Тепла охота.
— Да вы с ума сошли! Вы… Вы не имеете права!
— Эм, Иван Дмитриевич, — встрял Алешин. — Нам придется туда так и так вернуться. Хотя бы на часок.
— Это еще зачем?
— Ну, если мы пропадем на так долго, то спецгруппа нас искать кинется. А, не нейдя, сообщат наверх и нас попросту перехватят.
— Хм. Резонно.
— Слушай, Дмитрич, — обратился к начальнику Скворцов, — а как, собственно, мы объясним отсутствие Верховного? По идее он должен был бы сам сообщить о том, что его тушку схамкали, но… Мы с Васькой проверили журнал сообщений вертолета, радиометрию — все чисто пока. Верховный, или кто он там был, тревоги не поднял.
— Это хорошо. Очень хорошо! А объяснять мы ничего не будем. Правда, Аба?
В ответ Гольштейн насупился и промолчал.
— Так, мужики, не будем зря время терять, летим на Хрустальный грот. А ты вставай. Давай, давай, пойдем пока кипяточку хлебнем. Где здесь у тебя кухня?
Пока они шли по коридору, вертолет поднялся на винт — это чувствовалось по вертикальной, а затем и по фронтальной нагрузке. Шума же никакого слышно не было и Вавилов одобрительно покивал головой. Техника!
В камбузе — большом и чистом он по-хозяйски налил себе стакан кипятку из термоса и точно такой же Абе. Аба принял стакан, но просто поставил его на стол.
— Иван, ты самоубийца.
— Ну? — Вавилов сел напротив за стол и отхлебнул из своего стаканчика. — С чего вдруг?
— Ты оставил свое задание, похитил вертолет и уничтожил Верховного.
— Во-первых, я его не трогал, а во-вторых, не самого Верховного, а только его вместилище. Или ты знаешь больше моего, раз так говоришь?