Читать интересную книгу Деяние XII - Павел Виноградов

Однако артельное расследование показало, что история Сок Суна, скорее всего, соответствует действительности. Психометрические исследования, проведенные мною, убеждают в том, что мальчик является идеальной кандидатурой в члены Артели. Идеологические установки «красных кхмеров» довлеют над ним в невысокой степени, и будут преодолены после нескольких корректирующих бесед, а также в результате внедрения новой информации. В то же время его уникальная биография, боевой опыт и достаточно высокие интеллектуальные способности обещают сделать из него весьма полезного сотрудника.

Посему ходатайствую о перемещении Сок Суна после его депортации в СССР в одну из артельных обителей для обучения.

Должен добавить, что к моему ходатайству присоединяется старший наставник Обители во имя Честнаго Животворящего Креста Господня (СПб) Игумен.

Остаюсь Вашим покорным слугой,

Герш Лисунов, батырь Приказа Юго-Восточной Азии.

Когда все умрут, тогда только кончится Большая игра.

Сообщение агентства France Presse от 12 декабря 1982 года.

Катманду

Умер Александр (Герш) Лисунов

Вчера на своей вилле в Катманду (Непал) на 78-м году жизни скончался известный бизнесмен, выходец из России Александр (Герш) Лисунов.

Он родился 4 октября 1905 года в Одессе, в семье потомственных военных из крещеных евреев. Учился в кадетском училище, позже поступил в балетную школу. В 1924 году эмигрировал во Францию. В Париже был принят в труппу Дягилева, участвовал во всех турне его Русского балета. После смерти Дягилева гастролировал с самостоятельной программой. С 1933 года жил в Индии. Приняв участие в возвращении на трон свергнутого короля Напала Трибхувана, в 1953 году по его личному приглашению прибыл в Непал, где открыл отель международного класса «Марко Поло». Там устраивались приемы для самых почетных гостей страны, от королевы Елизаветы, до советских космонавтов.

Лисунов был популярен и дружил со многими знаменитостями: политиками, дипломатами, писателями, путешественниками, членами царствующих домов. Стал героем нескольких книг и фильмов, устраивал экспедиции в Гималаи. Плейбой, охотник, коллекционер, бизнесмен – прежде всего он был художником, сделавшим произведение искусства из собственной жизни.

Говорили и о другой его ипостаси – шпионской. Слишком вовлечён был этот человек в большую политику, да и источник капиталов, на которые он осуществлял свои бизнес-проекты, довольно тёмен. Однако никто никогда не подтверждал факт его сотрудничества с какой-либо разведкой. По всей видимости, эта сторона жизни Александра Лисунова навсегда останется тайной.

Кампучия, джунгли на востоке провинции Стынгтраенг, 28 сентября 1982

Короткий резкий ливень конца лета закончился так же неожиданно, как начался. Ещё гремели ручьи и ливневые стоки, но джунгли уже перевели дух, и бешеный вечерний треск цикад разразился вновь. Если бы Сок Сун когда-нибудь слышал рокот прядильного цеха, он бы, конечно, отметил, насколько схожи эти звуки. Но юноша не только никогда не был ни в каком цехе – просто понятия не имел, что это такое. Нет, конечно, сантисок Пон Тула, пока был жив, рассказывал ему о дьявольском изобретении капиталистов – заводах, служивших для выжимания пота и крови из простых людей. Встречал он упоминания об этих ужасах и в «Маленькой красной книжке» Товарища-87 – Пол Пота. Но представить себе такое не мог. Да что там, он даже в городе никогда не был, хотя искренне проклинал эти навозные ямы мира наживы. Иногда ему казалось, что, попади он в такое место, тут же умер бы от страха. Сун стыдился этого. «Ты должен быть твердым, как камень», – твердил он себе и крепче сжимал в руках оставшийся от Пон Тулы обрез ППШ-41 – великолепное оружие в холмах, компактное и грозное. Он давно привык к страшной отдаче, поначалу до нечувствительности отбивавшей кисть. Но теперь его руки стали достаточно крепкими, чтобы справиться с настоящим оружием мужчины, бойца партии Ангки. И он с превосходством посматривал на соратников, носивших неуклюжие М-16, которых становилось в отряде всё больше – поговаривали, их доставляли американцы за сапфиры, реквизированные красными кхмерами у диких горцев. Для Суна это было правильно: капиталисты сами копают свою могилу – он умел диалектически походить к текущему моменту. Может быть, скоро он станет настоящим революционером, достойным вступить в Ангку.

Сун перевернулся на своем мокром после ливня ложе в зарослях и извлек из-за пазухи «Красную книжечку»: «…Жизнь дана для революции. Если не бороться за революционные идеи, жизнь не имеет смысла», – при свете проявившихся в небе звезд перечитал (или вспомнил) он бессмертные слова, вновь испытав тёплую благодарность к павшему в бою товарищу Пон Туле, в своё время научившему его разбирать буквы. Хотя Сок Си этого не одобряла: для неё грамотность была одним из атрибутов проклятого капитализма, наймиты которого убили её мужа – отца Суна. Отца?.. На самом деле мать родила его от какого-то русского ревизиониста. Сун знал это задолго до того, как товарищ Пон Тула (если бы ОН был его отцом!) подтвердил это перед тем, как…

Слова «русский ревизионист» были для юноши столь же невразумительны, как и многие прочие, впихиваемые в него старшими товарищами. Эффективность системы воспитания, применяемой красными кхмерами, состояла в том, что детям преподавали вещи, адекватно постигнуть которые они всё равно не смогли бы, и детская психология, лишённая, но жаждущая сказок, по-своему перерабатывала полученную информацию. В детских душах являлись сказочные чудовища и сражающиеся против них светлые силы. «Мировой империализм» представал кромешным Мордором, Ангка – эльфийским царством добра, а «русские ревизионисты» – чем-то вроде пособников предателя Сарумана.

Сок Сун достаточно хлебнул последствий такой фольклористики – и не только от детской части общины, хотя долго не мог понять, за что его притесняют. «Баранг», «белый» – эта кличка так прилепилась к нему с детства, что не отлипла и когда большая часть его коммуны ушла в холмы, после того, как вьетнамцы захватили Пномпень. Но прочие издевательства прекратились после того, как в жизни его матери появился товарищ Пон Тула.

Сун горько вздохнул и оглядел отряд, воспользовавшийся ливнем для отдыха. Собственно, отряда он не увидел – «чёрные вороны» умело рассредоточились среди буйных островков кустарника на лесной поляне. Но он знал, что они здесь, и что боевое охранение бдительно наблюдает за периметром. Остальные, скорее всего, спали, пользуясь несколькими часами, оставшимися до самого тёмного времени перед рассветом, когда они должны были спуститься с холма и атаковать блок-пост марионеточного режима. Потом предполагалось сделать марш-бросок до ближайшей деревни и реквизировать как можно больше скота.

А вот ему не спалось. Весь тяжелый двухдневный переход по джунглям его не покидала какая-то смутная тревога. В цепочке партизан он шёл замыкающим, и несколько раз ему казалось, что чувствует преследование. Но ни разу не заметил ничего подозрительного – только томительное ощущение недоброго взгляда в спину. Он не доложил о своих подозрениях товарищу камафибалу – боялся насмешек. Да и не только: за ложную тревогу очень просто было попасть под косанг (перевоспитание). А после двух косанг – наказание. В последние годы, конечно, казней среди красных кхмеров производилось гораздо меньше, чем когда Ангка была в стране у власти – следовало беречь людей. Но камафибал Суван Клум недолюбливал покойного сантисока и вполне мог расплатиться с его приёмным сыном ударом дубинки по голове.

Скорбя над пережитками буржуазных страстей у революционеров, Сун огорченно цокнул. Негромкий звук целиком растворился в затихающем концерте цикад, на смену которому приходили тревожные вопли ночных птиц и чирикание древесных лягушек. Вовсю занимался своим делом кровососущий гнус, хотя выросший в джунглях юноша почти не обращал на него внимания, как и на проскользнувшую сантиметрах в десяти ядовитую змею-паму – отсвечивающую под звездами белёсую ленту, рассеченную бархатно-чёрными полосами.

Ему было непонятно соперничество двух таких видных революционеров, тем более, перед лицом натиска агентов международного капитализма и ревизионизма. То, что дело в женщине – его матери – ему даже не приходило в голову. Сексуальные вопросы его вообще мало волновали. Он, конечно, в своё время женится и породит детей – когда Ангка решит, что настал подходящий момент. Дети нужны революции. А до того так и будет ползать с ППШ в холмах, борясь за светлое будущее кхмерского народа.

Эту борьбу он вел всегда, чуть ли ни с рождения. Во всяком случае, ему не было и семи, когда сантисок впервые взял его на свои курсы. Он учил детей по выражению лица, непроизвольным движениям и жестам узнавать настроение людей и даже угадывать их мысли, делать быстрые незаметные обыски в бараках, подслушивать, сидя под лежанкой, на крыше, в мутном канале. И уже вскоре, доложив сантисоку, что старик, некогда бывший профессором королевского университета Пномпеня и монахом, во время работы беззвучно произносит сутту «Етена саччена суваттхи хоту», он получил от отчима в награду горсть патронов.