– Я хочу домой, пап, – дрожащим голосом произнес он. – Я не хочу здесь оставаться. У меня дома игрушки, Ангелина обещала поиграть со мной в приставку, а ты мне обещал поездку на море… Ты обещал, что научишь меня кататься на серфе, и… – он осекся, заметив, как я приложил кулак ко рту. – Я умру?
– Нет, что за глупости? Ты не умрешь! – я подошел и присел рядом. – Нам предстоит серьезное лечение. Поехать домой сегодня никак не получится. Может быть, немного позднее…
Мое сердце разрывалось на части, словно в него забивали ржавые гвозди. Я понимал, что сейчас был один из самых страшных моментов в моей жизни. Если Ник воспримет все мои слова в штыки и закроется в себе… Нет, об этом думать никак нельзя. Он все чувствует.
– Расскажи мне, – потребовал он.
Подбирать слова было тяжело, но он имел право знать правду.
– Ты говорил про донора и, что не подходишь мне… А что, если лечение не поможет и никого не найдется мне помочь? Я умру?
– Нет, ты не умрешь.
Я уже не помнил, в каком возрасте перестал бояться смерти. Но точно помню, что боялся.
– Пап… – Ник обнял и прижался крохотным тельцем к моей груди. – Мне страшно, пап. И я хочу домой. Пообещай мне, что заберешь сразу же, как мне сделают операцию?
– Не могу этого пообещать, Ник. Я столько раз говорил тебе, что не буду задерживаться на работе, но задерживался. Говорил о наших планах, а теперь они сорвались… Сейчас у тебя будут процедуры, придет на осмотр врач, и ты сможешь задать ему все интересующие тебя вопросы, на которые я ответить не смог, а после можем погулять немного на улице и поиграть? – предложил я, поглаживая его спину рукой. – Все будет хорошо, Ник... Я обещаю.
– Не будет, – всхлипнул он спустя небольшую паузу.
– Почему? – спросил я.
– Несколько ночей подряд, перед тем, как я попал в больницу, мне снилась мама. Она говорила мне, что мы скоро с ней встретимся. Я не рассказывал тебе об этом, потому что не хотел тебя расстраивать, а ты не говоришь мне о том, что я скоро умру, чтобы не расстраивать меня! – он вырвался из моих рук, размазывая ладонью слезы по щекам. – Я не пойду гулять и играть я тоже не хочу!
– Ник…
– Я не хочу никакого лечения, пап! Не хочу! Забери меня домой…
Сын уже плакал навзрыд, и я не знал, как его успокоить. Нажал на кнопку вызова медсестры и приблизился к нему. Крепко обнял его и поднял на руки. Все же мне следовало взять с собой Ангелину, потому что я не представлял, как вытаскивать его из этого состояния в одиночку.
28
Ангелина
– Я останусь с ним на ночь. Ему нужно немного успокоиться. И тебе тоже, – я сцепила руки в замок и закусила губу.
Сейчас у всех троих эмоции сильно зашкаливали. Мне хотелось верить, что по итогу все окажется не так страшно, как казалось в эту минуту. На Андрее по-прежнему не было лица, Ник почти час плакал взахлеб, рассказывая мне о своих страхах. Я находилась в полном замешательстве и не понимала, как себя вести, и что говорить. Комок в горле невозможно было проглотить с того самого момента, когда я переступила порог палаты, в которой лежал Ник. Почему мальчику так сложно делиться своими мыслями и переживаниями с отцом, я понимала, и от этого еще тяжелее становилось на сердце. Какой-то замкнутый круг...
– Я заглядывал к вам полчаса назад, когда вернулся от врача. Он засыпал, и я не стал вас тревожить.
– Мне жаль, Андрей. Правда жаль… Ему потребуется помощь психолога. Он очень переживает. И пока даже сам не понимает, чего боится больше: умереть или того, что ты останешься один…
Андрей кивнул и присел на диван. Я подошла и опустилась рядом. Мне хотелось домой, чтобы все эти диагнозы у Ника оказались ошибочными. И если мне здесь находиться было неприятно и страшно, то что говорить про ребенка?
– По кофе? – предложил он, а я кивнула, чувствуя, как внутри все дрожит от эмоций.
Андрей вернулся с двумя картонными стаканчиками спустя пять минут. Я приняла напиток из его рук, отмечая про себя, что мужчина все же хорошо держался. Или делал видимость, как и я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Что сказал врач? – спросила я, поморщившись, когда горячая жидкость обожгла губы и язык.
– Ничего нового. Будут готовить к операции. Я сейчас поеду в офис. Введу Бастрыкина кратко в курс дела, потому что не могу в таком состоянии думать о делах. Завтра утром тебя сменю. Если все будет удачно с переливанием крови и анализами, то Ника отпустят на пару дней домой. До следующих процедур.
– Это не опасно? Ну... я просто сегодня много читала об этой болезни... Если ему назначат курс химиотерапии, то все контакты лучше минимизировать... – я осеклась, заметив, как Андрей сжал челюсти и отвернулся. Ну куда я лезла со своими вопросами? Он, наверное, и сам толком ничего не знал. – Ладно... – я взяла Андрея за руку и сжала ее. – Возможно, нам следовало сразу приехать к нему вдвоем. Все эти страхи и его истерика… Никите нужно было выплеснуть это все наружу. Он ребенок. Маленький мальчик, и у него нет жизненного опыта, который есть у тебя. Он живет другими понятиями, но чего вы оба боитесь – это причинить друг другу боль. Будем отталкиваться от этого. Найди психолога, Андрей. Одни мы не справимся. С Ником нужно это все проговорить. Я не обладаю такими умениями. В принципе, как и ты. Если добиться от него эмоциональной стабильности, то это в будущем залог успешного лечения.
Мы допили кофе, и Андрей поднялся на ноги. Увлек меня за собой и крепко обнял.
– Спасибо, – прошептал он мне в волосы и погладил по спине. – Я позвоню вечером и приеду завтра утром.
– Да, так будет лучше для всех.
Я оставила на его щеке легкий поцелуй, а спустя минуту стояла в палате и глядела на спящего Ника. Что он натерпелся за этот день и какие только слова не говорил... После этого он казался мне значительно старше своих сверстников. Так сильно он переживал, потому что боялся. И будь с ним сейчас рядом его настоящая мама, возможно, все воспринималось бы мальчиком по-другому.
Не знаю, как Эльвира и другие женщины Андрея, но я с самого начала не могла отделить этих двух мужчин друг от друга и в дальнейшем не собиралась этого делать. Для меня этот день стал показательным, я поняла, что сын и отец были одним целым и взаимосвязанным звеном. Но пока такой сумбур творился в их взаимоотношениях, будет сложно добиться успеха в лечении мальчика. Вроде два близких и родных человека, а такая бездна непонимания между ними...
Я присела на небольшой диванчик в углу палаты, и в итоге заснула на нем. Не слышала, как звонил Андрей, и проспала почти до самого утра, пока к нам не заглянула медсестра. Ник под действием успокоительных тоже спал всю ночь, а я была так вымотана эмоционально, что вырубилась и без всяких лекарств.
– Разбудили тебя? – Нику поставили систему, а я присела на край кровати и поглядела в его грустное лицо. – Завтракать будешь?
– Нет, – качнул он головой, посмотрев на меня безразличным взглядом. – Почему ты осталась со мной, а не папа?
В его голосе не было упрека, а вид был отрешенным и задумчивым, словно мыслями он находился не здесь, а где-то очень далеко. Возможно, так действовали успокоительные препараты, которые ему вкололи вчера.
– Он скоро приедет. Ты не хотел, чтобы я оставалась с тобой? – я погладила его по руке, но он снова никак не отреагировал.
– Почему? Лучше с тобой, чем одному.
– Я ушла с работы и теперь буду с тобой очень часто… Ты не против?
– Да? – в голосе послышались удивленные нотки. – Это папа тебя попросил?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Нет. Я сама так захотела. Так ты не рад?
– Был бы куда больше рад, если бы ты согласилась раньше. Всегда должны быть какие-то причины...
– Да, ты прав. Стоило сразу соглашаться, – я приподняла уголки губ. – Это все амбиции и желание показать, что способен на что-то... Но иногда у жизни на нас свои планы. Я решила, что сейчас для меня важнее быть с тобой.
Ник подвинул ноги и показал глазами на освободившееся пространство.