27
Андрей
– Да, я хочу провести тест ДНК. Ты правильно меня поняла, – я стоял на кухне в квартире у Ангелины и разговаривал с Эльвирой по телефону.
Я решил не игнорировать ее звонков и не откладывать наш разговор в долгий ящик. К тому же, если ее беременность действительно была настоящей, в чем я еще сомневался, а этот ребенок был моим, то впоследствии он мог стать донором для Ника. Иван говорил, что рано или поздно он все равно потребуется моему сыну, чтобы полностью излечиться от недуга, который у него появился. Да, было рано загадывать так далеко вперед, но я об этом думал. Потому что был и оставался реалистом.
– Что? Андрей… То есть я, по-твоему, родить должна только для того, чтобы спасти Ника? Жертвовать своим ребенком ради другого? Что за дикость?
Я закатил глаза.
Собственно, на что я рассчитывал? Эльвира никогда не будет относиться к Нику, как к своему ребенку. Даже сейчас ей было его не жаль.
– Жертва, Эльвира? Это возможность дать сразу обоим детям шанс...
Я вкратце рассказал ей о своем визите к Ивану, но не услышал ни одного слова поддержки в наш адрес с Ником.
– У моего ребенка и так есть шанс! Операция – это же опасность и риски…
Я с силой сжал аппарат. Казалось, еще чуть-чуть и он разлетится в щепки.
– С чего ты решил, что нужна трансплантация? У тебя есть связи, деньги, ты можешь купить все, что заблагорассудится. В том числе и донора. Найти его такая проблема?
Я терял терпение и мечтал уже закончить разговор. Если даже я не подходил на роль донора, то что было говорить про других людей? Сколько времени займут эти поиски? А я не мог сидеть сложа руки. Иван сказал, что каждый случай индивидуален, возможно, лечение Ника ограничится терапией и дорогостоящим препаратами. А возможно, что нет.
– Андрей, ты не был у меня ни разу с того дня, как привез и оставил в клинике, а сейчас говоришь о каком-то донорстве, тестах ДНК? Не спрашиваешь меня, как я себя чувствую, что со мной и ребенком? У меня, между прочим, до сих пор угроза прерывания беременности! Никаких ДНК тебе сейчас ни один врач делать не разрешит, это, во-первых, а во-вторых, какие прогнозы дают врачи Никиты? Ты перепроверял анализы? Может, они хотят деньги из тебя вытащить? Так заплати им, и, возможно, они скажут, что все с твоим сыном хорошо?
Я не понимал, почему слушал этот бред и не сбрасывал звонок. Не стоило вообще сегодня отвечать Эльвире.
– Ты обижена на меня, взвинчена, но и мне не в радость было узнать о таком серьезном заболевании сына. Иван не стал бы вытягивать из меня деньги. И ни один врач не стал бы, говоря о таких диагнозах. Ты начала сыпать обвинениями, что я не уделяю тебе внимания? А твое в чем заключалось? Похвастать новыми шмотками, которые купила на отдыхе за мои же деньги или обсудить детали грядущего отпуска? Давай, я перезвоню тебе на днях, или заеду, когда будет время? У меня нет сейчас ни сил, ни возможности объяснять тебе все, что я чувствую и думаю. Я уже не уверен, что ты и вовсе хоть что-нибудь поймешь.
Я завершил звонок, и закрыл глаза. Да, все мы в какой-то мере эгоисты, и я был не исключение. Ник был желанным ребенком, мы с Алиной ждали его появления так сильно, так трепетно, что я до сих пор помнил все эти ощущения, как сейчас. Эльвиру задевало мое отношение, что я не интересовался ее беременностью и не приезжал к ней эти дни? Но я был бессилен заставить испытывать себя то, что в данную минуту не чувствовал. Новость о болезни Ника все еще казалась мне плохим сном, кошмаром. Я бы многое отдал, чтобы оказаться в том моменте, когда все плохое останется позади.
Присев на стул, я вперился взглядом в окно и бросил телефон на стол. Услышав шаги сзади, обернулся и поглядел на Ангелину.
– Я тебя разбудил? Извини.
– Это звонила Эльвира, да? – тихо спросила она, а я кивнул в ответ.
– У тебя есть загранпаспорт?
– Есть, – Ангелина подошла и посмотрела на меня сверху вниз. Опустила руки мне на плечи и сжала их.
От нее в эти дни я получил поддержки больше, чем от Эльвиры за все время наших встреч. И где были мои глаза раньше? Почему я не замечал, что двигался не в том направлении? Может быть, потому, что был таким же потребителем, как и бывшая любовница?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Идем спать. Ты ведь хотел отдохнуть? – она взяла меня за руку и увлекла за собой. – У тебя завтра сложный день. А ты выглядишь очень уставшим и подавленным.
Я провалился в беспокойный сон под нежные поглаживания Ангелины. Она перебирала пальцами мои волосы, а я закрыл глаза и отключился. Наверное, она не просто так появилась в моей жизни. А я все же был потребителем, потому что собирался использовать ее в нашей жизни с Ником по максимуму. Еще вчера я даже подумать не мог о том, что спускал свое время и силы совсем не туда, а в жизни было устроено все куда проще.
Утром я встал рано и без будильника. Выработанная с годами привычка.
Ангелина спала, и я не стал тревожить ее сон. Павел ждал меня внизу, и я сразу отправился в клинику к сыну, решив не откладывать разговор с ним в долгий ящик. Ни к чему эти недомолвки не приведут. Так или иначе, он все равно скоро заподозрит неладное. И без того он очень остро в последнее время на все реагировал.
– Пап! Ну наконец-то! – Ник спрыгнул с кровати и подбежал ко мне, обнял и поглядел мне в лицо.
Выглядел он немного бледным и осунувшимся, но в целом, все было в его внешнем облике, как и всегда… Может быть, правда, врачи ошиблись, а он был здоров? Ведь бывает, что ошибки встречаются или анализы перепутали… Жаль только, не в нашем случае, потому что Иван все перепроверил дважды, прежде чем сообщать мне о болезни сына.
– Когда мы поедем домой? Ты говорил, что я пробуду в клинике до утра. Я собираю вещи?
Наверное, нужно было взять с собой Ангелину и сделать ей пропуск заранее… Я тяжело вздохнул и поглядел в лицо Ника задумчивым взглядом. Он всегда четко улавливал перемену в моем настроении. И сейчас тоже.
– Мы никуда не поедем, сынок. По крайней мере не сегодня...
Он отшатнулся от меня.
– Что? – тихо переспросил Ник, вернулся к кровати и присел на ее край. – Почему?
– Врачи нашли у тебя серьезную патологию в организме. Тебе необходимо лечение...
Я совсем был не силен в детской психологии. И может быть, мне следовало не так резко все на него вываливать. Но иначе бы я и не смог. За несколько дней терапии и переливания крови ему должно было стать лучше, а врачам необходимо было провести операцию, чтобы узнать, сколько процентов здоровых клеток осталось в его костном мозге.
– Серьезное лечение? – тихо переспросил он. – То есть я могу умереть? А ваш с Эльвирой ребенок… Все еще даже хуже, чем я думал! – Ник поджал губы, а его глаза засверкали, и я увидел его слезы.
Господи, ну вот о чем он там только думал в своей маленькой головке? Какая Эльвира и другой ребенок, когда все мои мысли были заняты только им и его состоянием?
– Я понимаю, что часто меня не было рядом. Что я нарушал наши планы, но…
– И теперь все изменится, да? – перебил меня Ник. Он уже не скрывал своего отчаяния, а я снова ощутил, как сердце больно сжалось в груди. Кто бы знал, что так тяжело быть родителем.
Пока он был малышом, не было стольких проблем. Теперь же я не знал, какие подобрать слова, чтобы убедить его в том, что он мне не безразличен, а я его люблю. Почему он мне не верил? Почему думал, что было что-то важнее в моей жизни, чем он?
– Что-то изменится, да. Нам предстоит победить болезнь. И я буду рядом, только не нужно думать сразу о плохом, Ник...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Полночи я размышлял над тем, что скажу сыну, а по итогу не мог связать и двух слов и, наверное, в его глазах выглядел сейчас запрограммированным роботом. Если за пределами этих стен можно было манипулировать другими людьми за счет своей власти и денег, то на Ника это же совершенно не распространялось. Ему ничего этого от меня было не нужно. Он просто любил меня и хотел, как и все дети, чтобы его любили в ответ. Это были в первую очередь мои промахи и ошибки, почему он считал себя ненужным и одиноким ребенком.