Да и где ещё он мог бы её насиловать, если не на пустыре? Детской площадки (и павильона на нём) маньяк поблизости не найдёт. А в кусты шиповника полезет только мазохист. Да и не безлюдна эта дорога вечером: пусть нечасто, но люди по ней ходили — могли и застать маньяка у дороги со спущенными штанами. Уединиться с телом жертвы преступник мог только на пустыре. А это значило, что рядом с ним и совершит нападение (такой вариант казался мне логичным). Вряд ли убийца рискнёт прогуливаться по дороге с бесчувственным телом на руках — поскорее спрячет жертву от чужих глаз. Вот только с места своей предыдущей засады я поворот к пустырю не увижу. Потому не имело смысла ломать голову над тем, как буду маскироваться в тех кустах.
Дождь не прекращался. Но и не усиливался, не превращался в ливень. Ветер наклонял ветви кустов, ломал сухие веточки. А ещё он покрывал рябью поверхность лужиц и поглаживал влажные волосы на моей голове (волны холода прокатывались по спине, будто я и не кутался в зимнее пальто). Я пока не рискнул надеть будёновку, хотя подумывал об этом. Но не желал распутывать верёвки на свёртке. Да и опасался привлечь к себе ненужное внимание прохожих, которых на дороге от проспекта Гагарина к пятой городской больнице сегодня пока не встречал: горожане предпочитали добираться до больницы на автобусе, а не топать от проспекта пешком — по дороге вдоль белого забора ходили только жильцы ближайших районов.
— А ещё здесь бродят маньяки… надеюсь, — тихо произнёс я.
Шарил взглядом по кустам вдоль дороги.
— Ну и где мне его ждать? — спросил сам себя. — Ведь стукнет тётку по башке гадёныш раньше, чем я его увижу. Хоть пополам теперь разорвись!
Не дошёл до поворота к пустырю полтора десятка метров. Остановился на островке между тремя неглубокими лужами. Потому что увидел справа от себя знакомую тропку. Она проходила через просвет в зарослях шиповника, вела к заколоченной дыре в заборе (видел, что доски от дыры так и не убрали). В этом месте я седьмого ноября прошлого года выбрался из пространства между кустами и забором — бросился спасать Королеву (без огнестрельного оружия — орудовал, как идиот, кастетом). Шиповник по обе стороны тропы разросся не густо. Забор с дороги просматривался хорошо. Но всё же не намного лучше, чем в месте моей прошлой засады. Я смотрел на мокрую прошлогоднюю траву около кустов — прокручивал в голове варианты возможных событий.
Наиболее вероятным результатом моих нынешних похождений я считал простуду. Наверняка проторчу под дождём до самой зари. Промокну, замёрзну, устану. Никаких маньяков не увижу. Всех событий на ночь — это только если случайный прохожий свернёт ночью в кусты по вполне понятным причинам, увидит там меня и сделает свои дела, не успев приспустить штаны. Или же патруль добровольной народной дружины заметит в кустах подозрительную личность в будёновке, да отведёт меня в ближайшее (уже хорошо мне знакомое) отделение милиции «до выяснения личности». А завтра воскресенье — не факт, что мою личность «выяснят» до понедельника. Пропущу день занятий в институте (если не больше: ведь дружинники найдут обрез).
Но если «маньяк с молотком» всё же появится… то с какой стороны он придёт? Я прикидывал, зачем и почему по этой дороге вечером ходили женщины (не думал, что убийцу заинтересуют мужчины; да и в статьях я читал: четырнадцатого марта тысяча девятьсот семидесятого года в Октябрьском районе Зареченска маньяк убил именно женщину). Единственная приходившая мне на ум цель для местных дамочек — больница. Вряд ли женщины направлялись туда вечером, чтобы проведать приболевших родственников и знакомых. Скорее всего, они шли на работу (в ночную смену, как тогда Альбина Нежина). Или возвращались с работы. А значит… до двадцати часов они будут идти от проспекта, а после — в обратном направлении. Я кивнул — согласился с собственными выводами.
— Гениально, — похвалил сам себя.
Снова взглянул на проход в зарослях шиповника. Прикинул: если преступник и его жертва появятся со стороны проспекта Гагарина, ждать его в кустах около этой тропки — оптимальный вариант. Отсюда пусть и с трудом, просматривался поворот на пустырь. До ближайшего фонаря было не близко, но сейчас я и не пытался бы рассмотреть лицо преступника. А вот фигуру женщины и её преследователя замечу даже в полумраке. Просижу здесь, в кустах до восьми часов вечера. После перемещусь в другое место — поближе к больнице: буду высматривать маньяка уже с другого направления. Чувствовал натянутость своих догадок и предположений. Однако ничего лучше не придумал — разве что напасть на насильника уже на пустыре…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Прячемся в кустах, смотрим на поворот к пустырю», — мысленно обрисовал я план. Представил, где именно в кустах затаюсь… и не обнаружил подходящего места. Это лишь поначалу казалось, что устроить засаду в темноте не сложно. Вот только люди вышагивали по этой дороге далеко не на ощупь, пусть до ближайшего фонаря отсюда и было не меньше двадцати метров. Глаза привыкнут к полумраку — сидящий на фоне светлой полосы забора человек обязательно привлечёт к себе внимание. Листва решила бы эту проблему. Вот только на ветвях шиповника её пока днём с огнём не сыскать. Я стряхнул висевшие на бровях капли, махнул рукой — брызги полетели к кустам. Подумал: «Засаду можно оборудовать и самому».
* * *
Накинул на кусты плед — как в детстве, кода сооружал дом-палатку из одеял. Но только я не намеревался лезть внутрь этого дома. Я лишь заменил пледом листву. Покрывало из пледа выделялось на фоне забора, выглядело чёрным пятном, привлекало к себе внимание. Но оно не привлекало внимание ко мне. Я мог преспокойно за ним прятаться, не боясь раньше времени засветить перед маньяком и его жертвой звезду на своей будёновке. Потому что тёмное пятно на кустах пусть и бросалось в глаза — оно не выглядело подозрительно, не настораживало (ведь мало ли что валялось около дороги). И не стоило того, чтобы ради него прохожие сходили с асфальта и месили между кустов грязь, выясняя: что там за тряпка запуталась в зарослях шиповника.
Переживал лишь, что в мою засаду заглянут бдительные дружинники. Вспоминал до блеска начищенные ботинки Аверина и Могильного — надеялся, что этим маршрутом пройдут именно такие чистюли (грязь месить такие не станут). Если вообще этим вечером и ночью сюда забредут добровольные охранители правопорядка. Если же мне не повезёт… «отмазку» на этот случай я придумал. Потому что мне уже не повезло с местом выбора засады: запашок тут стоял, будто в общественном туалете из моих детских воспоминаний (не все прохожие знали о пустыре). Этот запах сделает мои оправдания более чем правдоподобными. Если укрою от взоров дружинников обрез. Пока же я его прятал только от дождя — под пальто.
Плед на кустах я расстелил ещё в сумерках. Но спрятался за ним уже после наступления темноты. Дождь к тому времени не закончился. Но и не усиливался. Капли с неба падали мне на голову — постукивали по сукну будёновки. В этот раз суконный шлем со звездой пришёлся очень кстати. Я с удовольствием прикрыл им озябшие уши. Порадовался и свитеру: пока не замёрз, но уже предвидел, что к утру пальто промокнет насквозь. Бросил под ноги себе охапку веток — чтобы не стоять в луже (пусть ботинки на мне и зимние, но не непромокаемые). Примостился за пледом (присел на корточки). Чиркнул спичкой — посмотрел на часы. Решил: не простужусь… если маньяк и его жертва появятся ближе к двадцати двум часам.
* * *
Прямо перед собой дорогу я не видел. Но прекрасно просматривал её справа и слева от себя. И там, и там виднелись освещённые светом уличных фонарей участки тротуара. Вряд ли рассмотрю лица тех, кто на них появится. Но замечу прохожих — точно. И это — на приличном расстоянии от пустыря, куда я тоже время от времени поглядывал (хотя больше полагался на слух: сомневался, что преступник и его жертва будут в обуви на мягкой подошве). «Может, менять место дислокации и не придётся», — подумал я. Переносить свой «палаточный городок» мне не очень-то и хотелось. Если только сделаю это, чтобы избавиться от мерзкого запаха. Дождь намочил все разложенные за кустами… предметы — те источали мощные, удушающие ароматы.