Я ушел из столовой с тяжелым чувством. Мне было жаль капитана, команду, самого себя и этот старенький, выбивавшийся из сил, чтобы выполнить план, неухоженный пароход.
Я принял вахту у Георгия Степановича, когда «Эльтон» уже шел в Финском заливе. По бортам шуршало сало. Начиналось ледообразование. Впереди мигал желтый огонек маяка.
— Нерва, — сказал Шадцкий. — Ход адмиральский— семь миль. Пароход Фультона, наверно, так ходил. Ветер утих. Дрейф я снял. Свистнешь капитану, когда будем подходить к Гогланду. Счастливой вахты!
Шадцкий ушел. Я взял пеленги, проверил точку, заглянул в компас. Теперь, принимая вахту, я всегда все проверял. Это значило, что я становился настоящим штурманом.
Я вошел в «голубятню». За моей спиной рулевой изредка поворачивал штурвал. «Видимо, опытный парень стоит. Мало гоняет руль», — машинально подумал я и тут же спросил:
— Как ваша фамилия?
— Никитин Мстислав.
— Где раньше плавали?
— На разных судах. Последний год учился в херсонской Мореходке, да по семейным обстоятельствам пришлось уйти со второго курса.
— А другие ребята что собой представляют?
— Сашка Горбулин с «Карла Маркса» сюда попал, Задорин с буксира, Петя Коган начинающий. Остальные матросы — новички. Ничего, в общем, ребята.
Ветер затих. «Эльтон» неслышно полз по присмиревшему морю. Хода совсем не ощущалось. Казалось, что Гогландский маяк не приближается. Капитан поднялся на мостик, не дожидаясь моего вызова. Я заметил красную, светящуюся точку в правом крыле и перешел туда. Капитан молча курил. Я встал рядом.
— Ну, как идем? — услышал я глуховатый голос. Капитан швырнул окурок за борт. — Плохо?
— Семь миль.
— Это еще ничего. Сильного ветра не будет — послезавтра придем. — Михаил Иванович помолчал, вытащил новую папиросу, закурил и каким-то другим, потеплевшим тоном продолжал: — Мне жаль этот пароход. Знаете, встречаются в жизни такие дома, предметы, животные… Смотреть на них не хочется, кажется, только на свалку им дорога. Ан нет! Найдется человек, приложит к ним руки, поработает — и все сразу переменится. Засверкает, заблестит вещь и еще долго служит человеку верой и правдой, как говорят.
Мне стало приятно, что и капитан испытывает к пароходу такие же чувства, как я.
— «Эльтон» неплохое суденышко. Мореход прекрасный. Норвежцы умеют строить. Запущен только страшно. Продали его хозяева итальянцам, те англичанам, англичане нам. А ремонта настоящего не давали, эксплуатировали на износ. Там так принято. Ну, и мы по тому же пути пошли… Неверно это… Дать ему капитальный ремонт, еще много лет поработает. А как на нем лес удобно возить! Заметили? Ну, вот и траверз Гогланда. Давайте менять курс.
Михаил Иванович скомандовал рулевому поворот, дал новый курс и, пожелав мне счастливой вахты, спустился к себе в каюту.
— Мировой чудак Павлов, — услышал я из темноты голос Никитина. — Поверите ли, я вот с ним второй рейс делаю, всякое бывало, но чтобы я слышал раздолб какой-нибудь на высоких тонах или психование при швартовках — никогда. Стальной выдержки человек. Команда за него горой. К нему никаких претензий. Любят, хотя он с нами и не разговаривает почти. Хороший человек и моряк прекрасный, — закончил матрос.
Хороший человек! Какая высокая оценка.
Мы пришли в Стокгольм, как и рассчитывал Михаил Иванович, через сутки, в полдень. Стоял легкий, приятный морозец. Ветра совсем не было. Улицы, крыши домов, деревья покрывал толстый слой пушистого, белого, какого-то теплого снега.
Вечером я отправился на берег. Шведы готовились к рождеству. Принаряженный город сверкал разноцветными огнями витрин, реклам, протянутыми через улицы гирляндами электрических лампочек. На пути то и дело попадались седобородые Санта-Клаусы, раздававшие приглашения посетить кафе и рестораны.
У окон больших универсальных магазинов толпилась восторженная детвора. Да и было чему восторгаться. Я сам долго простоял у одной такой витрины. За стеклом механические гномики и Белоснежка разыгрывали смешную пантомиму. Здорово это было сделано! Улицы наполняли веселые, улыбающиеся, нагруженные покупками люди. Чувствовалось приближение праздника. Я вспомнил предновогодний Ленинград, сверкающий Невский, такие же веселые толпы людей, выливающиеся из «Пассажа», Гостиного двора, ДЛТ…
Стокгольм предвкушал обильные рождественские столы, традиционных жареных гусей, уютные зажженные елочки… А в это время на «Эльтоне» при сиротском свете мутных лампочек вконец измученная машинная команда, начавшая работу сразу же, как пароход подал швартовы, и не сходившая на берег, ремонтировала питательный насос, глушила потекшие дымогарные трубки в котле, заменяла эжектор… Механики, машинисты, кочегары не спали всю ночь. Они ругали «Эльтон», начальника пароходства, короткую стоянку, ко работали. Отход был назначен на завтра. Мощные элеваторные трубы уже заканчивали высасывание зерна из трюмов. Все понимали, что из-за ремонта в порту стоять нельзя. К чертям собачьим полетит весь план, если таковой все же удастся выполнить. «Дед» совсем осунулся и походил на исхудавшего моржа. Усы его повисли, он смотрел на мир воспаленными от усталости и бессонницы глазами, в глубине которых затаился страх: стармех боялся новых подвохов, которые ему все время преподносил «Эльтон». Начнут ремонтировать одно, сейчас же выявляются новые дефекты.
— Прямо и не знаю, что делать. Руки опускаются. Конца края нет работе, будь она неладна, — жаловался вчера «дед» за ужином. — Лучше за борт выброситься, чем на таком пароходе плавать.
На следующий день в двенадцать часов «Эльтон» все же ушел из Стокгольма. Подлатали. Балтика встретила ласково. Тихим, сереньким, безветренным морем. Но на вахте старпома «Эльтон» выкинул фортель. Отказал руль. Меня вызвали на мостик, потому что старпом и «дед» метались по палубе в поисках повреждения. Капитан стоял в крыле и мрачно курил. Я боялся что-нибудь у него спрашивать, но Михаил Иванович сам сказал:
— Следовало ожидать. Хорошо, что случилось в пустынном месте, судов поблизости нет, а то могла быть неприятность… «Дед» здесь ни при чем. Валится все.
На мостик прибежали красный от гнева Шадцкий и совершенно разнервничавшийся «дед». Оба они жестикулировали и кричали.
— У меня на палубе все в порядке. Неисправность только в рулевой машинке! — орал старпом. — Я все проверил!
— Я тоже все проверил! Смотри у себя в валиковой передаче! Я за свои слова отвечаю, не мальчишка какой-нибудь, — задыхаясь, шипел «дед».
Капитан послушал с минуту эти препирательства и спокойно сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});