В темноту полетел камушек, упал, и… наступила тишина.
Впереди шел Горошек, совершенно подавленный своим горем. Ему уже было безразлично, что он идет по чужой планете, где ночь фиолетовая, а на небе светят две луны и невиданные бело-золотисторозово-красные звезды. Он забыл о том, что Земля и все люди остались неведомо где. Он знал одно: ему доверили часы, а они остановились — сломались!
— Ну откуда я мог знать, — вырвалось у него, — что мы полетим на эти несчастные звезды?
Ика топнула ногой:
— Перестань!
И, решительно обогнав его, кинула вперед горсть гальки.
Вот тут произошло нечто неожиданное. Где-то рядом послышалось не то шипение, не то свист. Во мраке на долю секунды сверкнули три рубиновых огня, кажется, три глаза, и кто-то — судя по звуку, этот «кто-то» был не меньше хорошей овчарки — огромными прыжками бросился…
Ика немедленно оказалась рядом с Горошком, а Горошек вытянул вперед руку с открытым ножом.
К счастью, этот «кто-то» с рубиновой тройкой глаз бросился огромными прыжками наутек.
Звук его скачков все удалялся, треск кустов затихал.
— Че-че-чего это было? — после большой паузы спросила Ика.
Горошек с трудом откашлялся.
— Откуда же я могу знать? — хрипло сказал он.
— Он бежал… он прыгал, совсем, как кошка.
— Как большая кошка, — поправил он. — Как леопард или тигр…
— Ой, Горошек, — шепнула Ика, — пойдем, пойдем скорее. И… не закрывай ножика.
Однако судьба им благоприятствовала. Сколько они ни кидали камушки, в зарослях все было спокойно. Правда, раза два промелькнули над их головами слабо светившиеся белые птицы, но к ним ребята уже привыкли.
И вот наконец впереди показался просвет.
— Море! — крикнул Горошек. — Гляди! А там… наверное, город!
Они вышли, вернее, выбежали на широкий морской пляж. Галька сменилась песком. И кругом посветлело — спокойная морская гладь отражала мерцавшее на небесах звездное море и луны. А главное, недалек был тот берег, где горела целая россыпь зеленых огней. Огни, неподвижные и движущиеся, яркие и тусклые, бросали бледнозеленый отсвет на море и небо. Точь-в-точь так, как огни наших приморских городов отражаются в двух туманных зеркалах Земли — в зеркалах моря и неба.
Какой же это был восхитительный, прекрасный, бодрящий вид!
Все было забыто: трехглазый тигр, темнота и странный засохший лес. Горошек позабыл даже о часах Рыжего.
— Море! Море! — кричали ребята, выбегая на гладкий, как асфальт, пляж.
— Город! — кричали они. — Город!
Первой добежала до воды Ика. Смеясь, опустила в нее руку.
— Горошек! — вскрикнула она. — Честное слово! У них тут море подогревается! Ой, погоди-ка, — продолжала она изумленно. — Это море с пузырьками! Честное слово! Море газированной воды!
Прежде чем он успел ее удержать, Ика зачерпнула воды ладонью и поднесла ко рту.
— Фу! — скривилась Ика. — Это не газированная, а минеральная. Вроде ессентуков. Они тут, наверно, ужасно здоровые… эти «существа».
Горошек топнул ногой.
— Сейчас же выплюнь! — приказал он. — Откуда ты знаешь, что эти ессентуки не ядовитые?
— Ну да еще! — сказала она презрительно. Но сплюнула. Теперь Горошек наклонился над водой, окунул в нее руку, зачерпнул и осторожно, самым кончиком языка, попробовал.
— Больше похоже на нарзан… — пробормотал он про себя.
— Горошек! — сказала Ика. — Надо кое-что продумать.
— Наконец слышу разумные слова, — согласился он. — Только что? Что надо продумать?
Ика не обратила внимания на намек. Она была полна вдохновения.
— Во-первых… как сообщить в город, что мы здесь? Вовторых… как туда попасть?
— Погоди, погоди! Ты видишь, что там? Горошек! Там лодка! Честное слово, лодка!
Действительно, впереди, в каком-нибудь десятке шагов от них, смутно темнел округлый силуэт.
Горошек лучше Ики видел в темноте, но на этот раз она заметила «лодку» первая.
И бросилась туда.
— Осторожно! — заорал Горошек. — Может быть, это какой-нибудь зверь!
Они подходили осторожным, медленным шагом. Горошек бросил камешками раз, второй, третий — и ничего. Никакого движения.
Подошли вплотную.
— Зажги спичку, — приказала Ика.
В спокойном воздухе спичка горела светлым и высоким пламенем. Свет ее выхватил из мрака нечто вроде большого корыта или таза, наполовину вытянутого на берег.
«Корыто» было сделано как будто из пробки или губки. Оно было легкое как перышко. Был в нем даже и руль, или что-то вроде, и небольшая лопатка — видимо, весло.
Увы, у «корыта» оказался один ужасный недостаток. В нем мог сесть один человек. И то небольшой. Точнее, один Горошек. Или одна Ика.
Ребята долго пытались в него сесть. Сняли ботинки, носки, столкнули «корыто» на воду. Без груза оно держалось прекрасно. Так же прекрасно держалось оно на ласковых волнах, когда в него села Ика.
Но как только на его край сел Горошек — «корыто» сразу начало тонуть. И конец. Ребята пробовали садиться на противоположные борта, сбалансировать свою тяжесть. Пытались вдвоем сесть на корточки в самой середине. Все было бесполезно. Кончилось тем, то оба промочили шорты.
Увы, их чудесная находка оказалась совершенно бесполезной.
— Тьфу! — не утерпел наконец Горошек. — Ну ее!… Ведь я один не поплыву и тебя одну никуда не пущу!
— Костер, — вдруг сказала Ика.
— Какой костер? — удивился Горошек.
Ика постучала Горошка пальцем по лбу.
— Эх, ты, умник, — сказала она. — Первобытные люди подавали друг другу сигналы кострами. Мы тут типичные первобытные люди. Давай разведем костер. Существа в Зеленом Городе увидят огонь! Если они посадили Шар не туда, они нас ищут. Увидят костер — и сразу пришлют сюда какую-нибудь делегацию.
— А может быть, министра иностранных дел?
— Не паясничай. Права я или нет?
Горошек почесал затылок, потом похлопал себя по мокрым шортам и, наконец, сказал:
— Понятно, права.
— Ну так живей. Пошли за дровами.
— Потише, — остановил он. — Во-первых, надо сначала проверить, будет ли тут вообще что-нибудь гореть.
— Ты сам говорил, что…
— А теперь говорю, что надо проверить. Во-вторых, собирать хворост (кто знает, что это за хворост?) надо не голыми руками. Будем брать моей штормовкой или сложенным платком. Значит, втретьих: сначала попробуем разжечь несколько веточек у самой воды… А там посмотрим.
Ика слушала его с открытым ртом.
Горошек засмеялся.
— Закрой рот, а то светящаяся птица влетит.
— Ты все неплохо продумал, — сказала Ика.
— Спрашиваешь! — гордо ответил он.
Сбор горючего материала не доставил особых затруднений.
Ветки и сучки кустов, которые росли на краю леса у подножия перистолистных пальм, отламывались с поразительной легкостью. Их можно было ломать голыми руками. Немного удивляло, что они не гнулись, как ветки кустов и деревьев Земли, а ломались сразу. Этим они напоминали, скорее, сухую солому, тростник, бамбук.
Но как ни странно, они легко ломались в «суставах». Хрупкие на вид, они были прочны, как железо, и легки как перышко.
Горошек любил порядок. Он приказал раскладывать ветки на три кучки. Самые тонкие и короткие — в одном месте. Средние — в стороне. А самые длинные и толстые уложили у воды.
Наконец наступила великая минута.
Костерик был сложен.
Горошек достал коробку спичек (к счастью, он спас их от воды, переложив перед испытанием «лодки» в карман штормовки) и не спеша поднес огонек к самой веточке.
Несколько секунд казалось, что ветка вообще не загорится.
Горошек хотел было бросить спичку, которая начала обжигать пальцы, как вдруг раздалось тихое шипение, потом громкий треск… И вот маленькие, тоненькие хворостинки внезапно вспыхнули ярким, ослепительным пламенем.
Ребята невольно отскочили. Но ничего страшного не произошло. Просто хворост запылал с громким треском, и от него полетели голубые искры — совершенно как от бенгальских огней на елке.
При виде этого зрелища Ика запрыгала, захлопала в ладоши.
— Бенгальские огни! — кричала она. — Бенгальские огни!
— Ничего себе бенгальские! — перебил ее Горошек и начал быстро оттаскивать среднюю кучку веток еще дальше от костра.
Это было разумно и предусмотрительно: от маленькой кучки хворостинок шел жар, словно от большого костра. Вдобавок веточки не только очень ярко горели и давали большой жар, но и, наперекор всем обычаям земного хвороста, сгорали необыкновенно медленно.
— Ты видишь? — спросила Ика. — Заметил, как они медленно горят?
Горошек молчал. Он смотрел в сторону Зеленого Города.
Берег, озаренный его огнями, лежал не более как в километре, может быть, в полутора километрах от пляжа. Яркий свет костра оттуда, конечно, ясно виден. Его не могли не заметить, если только там у кого-нибудь были глаза. И разум.